а новый… Впрочем, что загадывать? Что будет, то и будет, не одна ли херня, жил я при всяких режимах.
Пока Нечай возился с «чайной церемонией», я открыл на телефоне ту самую закладку со змеем Уроборосом и попытался вспомнить, что и как именно делал Сурок для активации переноса. Ждать, пока он выйдет из ШИЗО, настроения не было, да и злой я был на него — сучонок, мало того, что сам по-глупому спалился, так чуть прибор не спалил! Да и к тому же, хотя умом понимал, что спешить некуда, Лариса умерла почти полвека назад, но все же душа была не на месте, хотелось все исправить. Уж слишком свежи для меня были воспоминания о том нашем последнем вечере, я ее сейчас любил как в первый раз, словно и не прошли с тех пор долгие и трудные десятилетия. Да и как прошли? Для меня все это было прямо вот несколько часов назад, даже руки потрясывает, как начинаю вспоминать.
Ну, что, оценил я интерфейс, интуитивно все понятно: здесь вводятся данные «путешественника», если он есть в списке (пока только мы с Сурком, сдавшие кровь) вот здесь — «полетное задание», куда вбиваешь нужные параметры в определенные для этого строчки и… всё. Если змей из красного становится зеленым, жмешь на него и вперед!
— Оказывается, здесь ничего сложного, — неожиданно услышал я над ухом. Даже не заметил, как копошившийся в углу Нечай, подошел и навис над плечом. Нечай, кстати, несмотря на свою полную необразованность во всем остальном, вот в этой технике — телефонах, планшетах, компах и т. д. очень неплохо разбирается, постоянно что-то приносят ему на починку. Есть у него какой-то талант в этой сфере, не зря он на воле в основном угонами дорогих тачек занимается. Может быть, поэтому я не стал от него скрывать, когда он попросил посмотреть и протянул ему аппарат.
— Смотри, только осторожнее там, сломаешь что-то, всему хана.
— Не учи отца… ть, — спокойно ответил Нечай. — Я не ты, не сломаю. Пей, вон, свой купец с «Коровкой» и не психуй.
— Я на дальняк сгоняю, — решил я. — Не спали аппарат!
— Да не гони ты, Пастор, — махнул рукой мой старый кент.
И я пошел в туалет. Что-то частенько у меня с желудком проблемы стали вырисовываться, надо бы к лепиле зайти, что ли, анализы там какие сдать?
А когда вернулся, сразу понял: что-то не так. Я себя, конечно, со стороны не видел, как я здесь выглядел, когда был «там», в своем прошлом, но по отрешенному взгляду Нечая сразу вкурил, что вот именно так я и выглядел.
— Гондон ты, Нечай, — сказал я ему в сердцах, отбирая прибор и уставившись на змеюку ровного белого цвета, означающего, что переброс матрицы прошел успешно. И как только он догадался, что надо кровь сдать! Впрочем, Нечай спец, что тут скажешь… Попытался я отменить, пальцем потыкал, но все бесполезно: в ближайшие сутки сделать ничего нельзя, пока он «там». Я выключил телефон и убрал его в специально оборудованную для этого дела нычку.
— Да ладно, — как-то поначалу медленно, немного запинаясь, словно одновременно занимался чем-то очень важным, и приходилось еще отвлекаться на меня, ответил Нечай. — Не бзди, Андрюха, все будет ништяк!
А вот в этом я сомневался, зная говнюка как облупленного. Нет, кент он хороший и правильный, вот только отмороженный на всю голову. Как там: трудное детство, деревянные игрушки, скользкие подоконники? Вот что-то в этом роде.
* * *
Андрей Нечаев родился с Пастором в одном городе, они были не только тезками, но и земляками. Правда, был он помладше своего будущего кента на целых два года, что в школьном возрасте является препятствием практически непреодолимым. Это уже в гораздо более солидном возрасте пара лет туда-сюда для людей ничего не значат, а пока это не так. Да и не знал он Пастора тогда: в разных школах учились, в разных районах жили, не пришлось пересечься до самой тюряги, где они и сошлись по-землячески.
В отличие от своего будущего кента, впервые загремевшего на нары только после армейки, Нечай начал свою арестантскую карьеру рано, аж с двенадцати годиков. Тогда впервые он загремел в спецшколу[2], тогда впервые и практически на всю оставшуюся жизнь его домом стали тюрьмы самых разных видов и условий содержания. После спецшколы была малолетка, с которой он по достижении восемнадцатилетнего возраста поднялся, как они говорили, на взрослую зону. Ни семьи, ни детей, ни угла собственного он так и не заимел к своим пятидесяти восьми годам. Да и вообще, что он в жизни хорошего видел, кроме обрыдлой блатной романтики «украл-выпил-в тюрьму», как было сказано в старой советской комедии? Даже женщины приличной не знал никогда, только пропитые алкашки, которые за полстакана паленой водки готовы отдаться хоть черту лысому. Разве об этом он мечтал в детстве, эх… И кто же во всем этом виноват? Нечай точно знал, кто: его отчим, довольно быстро появившийся после смерти отца. Отчима Нечай ненавидел от всей души, от всего сердца, считая началом и причиной всех своих бед.
Он помнил, что у них была нормальная семья: мама работала воспитательницей в детском садике, батя был инженером, уважаемым человеком. У них даже собственная машина была, желтый Москвич-412, и все пацаны во дворе Андрюхе завидовали. О том времени Андрей вспоминал как об утерянном рае, и если бы отец был жив, твердо верил он, все так бы и оставалось. Но пришла беда в их семью, поехав встречать своего брата из аэропорта в Москву, возвращаясь уже ночью, отец попал в аварию, столкнувшись со встречным самосвалом. Отец погиб на месте, как и его брат, родной дядя Андрея. Что уж там случилось, толком выяснить не удалось, говорили, что отец, наверное, задремал за рулем и выехал на встречную полосу. Так или иначе, но жизнь приличного мальчика Андрея из хорошей семьи на этом закончилась. Так бывает в жизни, винить некого, а когда некого винить, люди обычно винят Бога. Ну, не самих же себя винить, правда? Нечай Бога не винил, он в Бога не верил, а вот отчим…
Не сразу, конечно, все произошло. Но с тех пор как похоронили отца, мама стала выпивать, сначала немного, вечерами, потом чаще и уже время суток не выбирая. Потом ее уволили с работы воспитателя, она устроилась уборщицей в магазин. Из цветущей молодой женщины постепенно превратилась в скандальную и вечно полупьяную неряшливую бабенку. В доме частенько не было, что
