Кристиан
Коттедж Эрика был забит до отказа. Денег у его родителей было не меньше, чем у моего отца, так что их загородный коттедж на берегу озера превосходил по размерам дома большинства обычных людей. Его родители знали, что мы устраивали там вечеринки, но им не было до этого никакого дела, лишь бы все было убрано наутро, а мы ничего не сломали. Вот вам и преимущества отстраненных богатых родителей.
Когда я вошел, вся комната взорвалась воплями «сюрприз!». Глупо, учитывая, что сюрпризом вечеринка не была. Потом из кухни вышел Эрик, издал ковбойский клич и провозгласил:
– А вот и наш именинник! Девчонки, снимайте трусики.
Я закатил глаза, но не смог сдержать ухмылки. К моему удивлению, передо мной тут же выстроилось несколько девчонок, и все они задрали футболки, продемонстрировав мне сиськи. Изогнув бровь, я уделил равное внимание каждой девушке, а потом отправился на кухню. Хотелось выпить. В кухне обнаружилась знакомая черная футболка – Олли стоял спиной к столу и болтал с Бристоль, девчонкой, чьей киске он отдавал предпочтение среди остальных.
Заметив меня, он тут же улыбнулся:
– С днем рождения, братец. Мадлен ждет тебя в гостиной.
У меня дернулась щека. Время представления. Я ее научу, как издеваться над нами с Хейли.
Вспомнив Хейли, я сбился с шага. Нет, надо мной Мадлен не издевается. И ей можно было сколько угодно издеваться над Хейли. Мне до этого дела не было.
Олли что-то прошептал на ухо Бристоль, и, не успел я глазом моргнуть, как она бросилась всех собирать, чтобы мы вместе пошли в гостиную. Мадлен сидела на диване с бокалом в руке, в дерзком наряде, обнажающем плоский живот.
Такого поверхностного человека, как она, я никогда не встречал. Она была тщеславной. Злой. И лгуньей. Единственной ее хорошей чертой была постоянная готовность угодить мне, встать на колени, даже если я не просил. Впрочем, ни ее умение отлично сосать член, ни наша совместимость в спальне не означали, что я и дальше буду продолжать эту шараду, что пойду с ней на выпускной и стану там королем, а она – королевой. На мой взгляд, Мадлен зашла слишком далеко. Лгать насчет насилия и тому подобных вещей было опасно и попросту мерзко. Неужели она не знала, как я ненавижу лжецов?
– А вот и наш именинник, – промурлыкала она и слегка выпрямилась. Ее подруги поспешно отступили, как только я подошел ближе. В комнате было шумно, из колонок лилась музыка.
Я хотел устроить представление и проучить ее. Мадлен поступила хреново, а подруга, которая согласилась ей подыграть, была виновата ничуть не меньше, но я был уверен, что Мадлен вынудила ее соврать, наверняка шантажом. Вот какой злобной тварью она была.
Как только я поравнялся с Мадлен, она встала и поднялась на цыпочки. Оглядела всю комнату, чтобы убедиться, что все смотрят на нас, и попыталась поцеловать меня. Я же в последний момент отвернулся, и ее губы скользнули по моей скуле. Она ахнула и отстранилась.
– Прости, детка. Что-то сегодня я на тебя не настроен.
Она помедлила, сжимая мое плечо.
– Э, что?
В комнате стало чуть тише, и кто-то приглушил музыку. Олли взглянул на меня через всю комнату и широко улыбнулся. Люди вокруг явно были сбиты с толку и начали потихоньку переговариваться.
– Знаешь, – начал я, отдирая ее мерзкие пальцы от своей руки. – Я настроен скорее на джакузи.
Мадлен просветлела, розовые губы растянулись в улыбке.
– Да, нам его как раз приготовили. – Она провела длинным ногтем по моему телу, очерчивая мышцы пресса, но я схватил ее руку и оттолкнул.
Сделал шаг назад.
– Вообще-то, Мадлен, его приготовили мне. А я сегодня не хочу тебя видеть. – Я выдержал паузу, обвел взглядом всех присутствующих. Зрителей было достаточно. – И вообще никогда не хочу.
Для Мадлен подобное было убийством в глазах общественности. Я открыто нанес ей удар.
Но те, кто пытался меня обмануть, всегда получали сдачи.
Так я заработал уважение в «Инглиш-Преп». Разумеется, деньги и родительская фамилия помогли, но внимание на меня стали обращать как раз потому, что я всегда ставил на место тех, кто поступает плохо. Именно поэтому меня сделали капитаном футбольной команды, именно поэтому директор буквально ел у меня с рук.
– Э, что? – снова спросила Мадлен. Она начинала нервничать. Музыка полностью смолкла. Все в комнате были как на иголках, ловили каждое мое слово.
Я выхватил у Мадлен стакан, поднес к губам и одним махом допил теплое пиво до конца. Потом вручил ей пустой стаканчик, и она взяла его, не сводя с меня настороженного взгляда.
– Видишь ли, ты сказала, что Коул попытался изнасиловать твою подругу, потому что знала, что я приду в бешенство. Не только потому, что он из «Веллингтон-Преп», но и потому, что я в принципе не потерпел бы подобного, независимо от школы. – Мадлен сощурилась, а наши друзья начали перешептываться. Во взгляде Мадлен ясно читалось: «Не смей». Но я еще как смел. Я лениво подошел к Эйприл, девушке, которую Мадлен вышвырнула из чирлидерш за то, что та пообнималась со мной пару недель назад, приобнял ее за плечико. Я знал, что от этого будет больнее всего. – Я слышал, все это вранье. Слышал, что Коул не делал того, в чем ты его обвинила, что он попросту обидел тебя, потому что не захотел иметь с тобой дела, хотя ты была готова раздвинуть для него ноги.
Ноздри Мадлен затрепетали от гнева, и она замотала головой с такой силой, что светлые волосы взметнулись.
– Вот же сука. Она лжет.
И тут заговорила Эйприл:
– Хейли не лжет. Я слышала, как ты ей во всем призналась, когда стащила ее одежду после физкультуры. – Губы Эйприл тронула улыбка. – Или ты забыла, что я тоже хожу с вами на физкультуру? Осторожно, Мадлен. В последнее время ты сжигаешь мосты направо и налево.
Мадлен испустила высокий, пронзительный вопль. Вид у нее был такой, будто она вот-вот бросится на Эйприл.
– Убирайся, – спокойным голосом приказал я.
– Ты совершаешь ошибку, Кристиан.
Я медленно подошел к ней, как лев, вышедший на охоту.
– Нет, это ты совершила ошибку, когда попыталась использовать меня. Я не люблю лжецов, Мадлен. А теперь выметайся. У меня сегодня день рождения, черт возьми, и при виде твоего лица меня тошнит.
Она закатила глаза и отступила, попыталась сделать вид, что случившееся ее совершенно не тронуло, но я-то знал, что это лишь игра на публику. Я видел ее насквозь, и она ужасно переживала.
