разлеталось на весь дом. Оказывается, мама пекла что-то для школьной распродажи, и зрелище было приятное – последние несколько дней вечера она проводила с друзьями. На лице у нее была мука, светлые волосы завязаны в узел на макушке.
– Привет, милый. Что такое?
– Мам, можешь отвезти меня к Хейли?
На мгновение лицо ее приняло обеспокоенное выражение.
– Зачем? Уже почти восемь. Тебе скоро спать ложиться. Завтра увидитесь.
От страха у меня зашевелились волосы на загривке.
– Нет, я думаю, у нее что-то не так. Она позвонила насчет своих родителей, а теперь не берет трубку.
Мама отмерила сахар и высыпала его в миску, даже не глядя на меня. На улице раздался раскат грома, и я заволновался еще больше.
– Кристиан. Уверена, у нее все в порядке. Она же вечно звонит тебе насчет родителей, разве нет? – вздохнула он. – Уверена, Хейли в порядке.
– Мам, – настаивал я. – Что-то случилось. Я чувствую.
Она покачала головой.
– Кристиан. Тебе пора ложиться спать. Мне надо столько всего испечь, Олли уже наверху, в душе, а кроме того… – На улице снова загрохотало, и мама указала лопаткой на окно. – Там дождь. Ответ – «нет».
Меня охватила злость. Что-то случилось, я точно знал. Я снова достал мобильный телефон и попытался позвонить. На этот раз меня сразу перебросило на голосовую почту.
– Мама, пожалуйста! – взмолился я. Живот скрутило от беспокойства.
– Нет! – закричала она. – И хватит уже. Иди посмотри, не вышел ли Олли из душа. Тебе тоже надо готовиться ко сну.
– Ладно, пофиг! Сам поеду!
Я побежал к двери, натянул носки и куртку, игнорируя мамины возмущенные причитания. Раз она не собиралась меня подвозить, пусть так. Поеду на велосипеде.
Я запрыгнул на сиденье и вырулил из гаража, лихо пересек вымощенный булыжниками подъезд к дому и направился к воротам. Перед глазами все плыло от дождя, колеса велосипеда постоянно скользили по мокрому асфальту, но мне было плевать. Я нутром чуял.
С Хейли что-то случилось.
С Хейли в тот вечер и правда кое-что случилось. У нее на глазах убили отца.
А у меня на глазах мама влетела на своей машине прямо в дорожный указатель. Несмотря на грозу, она села за руль и поехала искать меня. Именно я заставил ее выйти из дома в тот вечер, проигнорировал ее слова. Если бы Хейли не трепала о семейных проблемах или взяла трубку, когда я звонил, я бы ни за что не вышел из дома. Ни за что не поспорил бы с мамой, а автокатастрофы не произошло бы. Маме не прописали бы обезболивающие после травм, и она бы не стала злоупотреблять разными препаратами.
И была бы сейчас жива.
Я взглянул на Олли, сидящего рядом со мной, и к концу моего рассказа вид у него был такой, будто он едва дышит. Он, наверное, боялся пошевелиться. Опасался, что я могу замолчать и он не узнает всей гребаной уродливой правды. Мы припарковались у того же самого дома, где были на прошлых выходных. Сюда я приезжал проучить Коула.
– Кристиан, – начал Олли. Голос у него был хриплый, надломленный.
Я приготовился к худшему. Он возненавидит меня. Теперь он знал, что это из-за меня мама села за руль в тот вечер. Никто не спрашивал, что она делала на улице и как я вообще увидел искореженный автомобиль с тротуара. В тот вечер все закрутилось. Мама оказалась в больнице, потом начался процесс выздоровления. После аварии она так и не оправилась. У нее была небольшая травма головы – может, поэтому мама уже не стала такой, как прежде. А может, все дело было в таблетках.
В любом случае такой, как раньше, она уже не стала. Дома бывала все реже. Потом мы узнали, что она лечила «травмы» сразу у нескольких врачей и, вероятно, виделась с ними не только в рабочие часы. Я не знал, правда ли это – просто пришел к такому выводу за последние годы.
– Как можно ненавидеть за это Хейли?
Когда я ответил ему, голос мой звучал так, что я сам узнал его с трудом. Он был напряженным, едва различимым, слабым.
– Потому что, если буду винить ее, не придется винить себя.
Олли фыркнул.
– Ты себя винишь в маминой смерти? Шутишь, что ли?
Мое сердце буквально кровоточило. Я что есть силы сжал руль.
– Нет.
Олли поерзал рядом со мной на сиденье, но я не сводил глаз с дома.
– Это не твоя вина, Кристиан. И не вина Хейли. Думаю, в глубине души ты это и так понимаешь. Тебе было тринадцать, ты переживал за лучшую подругу. Никто не мог предугадать, что мама попадет в аварию, если поедет за тобой. И никто не мог предугадать, как она будет дальше. Если винишь себя в ее смерти, можешь с тем же успехом винить и меня.
Я воззрился на него.
– Тебя-то с чего винить?
Он пожал плечами.
– Может, с того, что я видел в окно, как ты уехал, и попросил маму поехать за тобой. – Я нахмурился, и Олли закивал: – Ага, я велел ей ехать за тобой. Она не собиралась. Все говорила, что ты быстро вымокнешь и вернешься, но я-то знал, что этого не случится. Я понятия не имел, куда ты так торопился, но такого упорства, как у тебя, я ни у кого не встречал. Если ты чего-то хотел, то ничто не могло остановить тебя. Ни тогда, ни сейчас.
Его слова были как бальзам на душу, но не могли полностью исцелить меня. Всякий раз, глядя на Хейли, я вспоминал тот вечер. Тот жуткий, дождливый вечер, когда она стала началом череды ужасных событий. Она напоминала мне обо всем плохом в моей жизни.
И все же мне до сих пор отчаянно хотелось знать, все ли с ней в порядке.
У нас всегда так было. Я не видел ее пять лет, и каждый день предательский голосок подсознания шептал о Хейли, и я гадал, где она.
Голос Олли вернул меня на землю.
– Это твое лучшее качество, кстати.
Я прочистил горло.
– Какое?
– Упорство. Вот почему мы сидим перед чужим особняком и пытаемся найти девчонку, которую ты якобы ненавидишь. Ты вознамерился убедиться, что она в порядке, и тебе плевать на последствия.
– Какие тут последствия?
Олли ухмыльнулся.
– Даже не знаю. Может, дело в том, что тебе предстоит войти туда, где вечеринка в самом разгаре, и умыкнуть Пайпер, хотя ты прекрасно знаешь, что, скорее всего, ты прервешь оргию учеников «Веллингтон-Преп» и они набросятся на
