делать.
Сердце заполошно билось в груди, кожу покалывало от страха. Я сама не знала, почему огрызнулась, но внезапно ощутила острое желание взять свои слова назад.
– Она не поверила ни единому твоему сраному слову. И теперь каждый день будет приходить, проверять, как дела. – Пит подошел ближе. Говорил он громко и злобно.
Я повернулась и мрачно взглянула на его потное лицо.
– Будем реалистами. Я могла бы сказать, что ты каждый день приказываешь жене сосать твой член, пока я сижу в соседней комнате. Могла сказать, что ты запираешь меня в комнате, как животное в клетке. Могла сказать, что вы кормите меня объедками, что ты целыми ночами пьешь пиво и отвешиваешь Джилл пощечины. – Лицо Пита стало красным как помидор, в глазах плескался гнев. – Но я ничего не сказала. Не сказала, потому что вы нужны мне точно так же, как я нужна вам.
– Ты не нужна мне! – заорал он, брызгая слюной. – Ты неблагодарная стерва. Я мог бы прямо сейчас вышвырнуть тебя из дома и взять под опеку другого ребенка, если бы захотел.
Я склонила голову к плечу и сощурилась.
– Правда, Пит? Думаю, ты и прежде казался соцслужбам подозрительным типом, потому к вам и поселили именно меня. Девчонку, которую никто не хотел брать. Я была для вас последним вариантом. – Я болтала, не в силах остановиться, а сама была в ужасе от своих слов. Я знала, что сейчас Пит сорвется. – Так в чем же дело? Для чего тебе так нужны деньги за опеку? На азартные игры? Или у тебя огромный долг? Ты поосторожнее. Моего отца за долги убили.
Он слетел с катушек прямо у меня на глазах. Взгляд у него стал совершенно безумным, и я поняла, что разбудила зверя. Умнее было бы поставить между нами хоть какой-то барьер, но я не стала. Не успела я придумать, как защититься, как он швырнул меня на грязный пол и пнул под ребра. От удара ботинком я закричала, застонала. Свернулась клубком, прекрасно понимая, что вставать нельзя. Он был крупнее меня. Даже если бы я смогла снова встать, он бы попросту швырнул меня обратно на пол.
В боку разгоралась неистовая боль. К глазам подступили непрошеные слезы. Я закусила губу, чтобы она не дрожала.
Пит склонился ко мне, но я смотрела на ножку дивана, не смея поднять взгляд.
– Ты не поняла. Я нужен тебе гораздо больше, чем ты мне. Еще раз огрызнешься, и я вышвырну твою задницу из этого дома так быстро, что попрощаться не успеешь. – Пит, топая, рванул на кухню. Слышно было, как щелкнула дверца холодильника, а потом он открыл пиво.
– Сегодня дверь закрывается в семь! – проорал он оттуда. – И никакого сраного ужина.
Я медленно собралась в кучу, подхватила сумку и практически похромала наверх.
Я не пролила ни единой слезы. Даже тупая боль в боку и стремительно наливающийся лиловый синяк не заставили меня заплакать.
Я не плакала из-за таких мужчин.
Я не плакала, когда умер отец.
Я не плакала, когда Гейб оказался не тем, кем я его считала.
Я не плакала, когда Кристиан сказал, что ненавидит меня.
И не собиралась плакать, потому что Пит пнул меня как собаку.
Вместо этого я открыла ноутбук, закончила делать домашнее задание и подала еще одно заявление в колледж – далеко, очень далеко от этого города.
Глава 14
Кристиан
Когда я открыл глаза, в комнате было так темно, что можно глаз выколоть. Я знал, какой сегодня день, но не намеревался отмечать его. Дни рождения со временем утрачивали значение, а еще именно их мама всегда отмечала с особым размахом. Может, в другие дни она и часто отсутствовала, но когда я или Олли праздновали день рождения, она не знала меры.
Раньше я с нетерпением ждал шоколадного торта, ждал, когда мама высоким голосом споет «С днем рождения тебя». Иногда к нам даже присоединялся папа. А сегодня – или, по крайней мере, сейчас – меня ждал только кофе в кухне.
Совершенно сонный, я спустился вниз и застыл. Кофе уже сварили – свежий, целый кофейник. Олли? Что ж, приятно, что он встал и сварил мне кофе в день рождения. Этакий негласный подарок, он ведь знал, что я ненавижу праздновать.
– Доброе утро, сынок.
Моя рука замерла на полпути к кружке.
– С днем рождения, – продолжил отец и зашел в кухню.
Я медленно выдохнул и, не поворачиваясь, налил себе кофе.
– Спасибо. Я и не думал, что ты знаешь, когда у меня день рождения. И не знал, что ты сегодня будешь дома.
На отце была простая футболка и шорты, как будто он собирался на пробежку. Может, для него это было нормой? Проснуться. Выпить кофе. Пойти на пробежку. Я понятия не имел. Он никогда не задерживался надолго, так что о его образе жизни я ничего не знал.
Отец уселся за барную стойку, сложил руки на мраморной столешнице.
– Я не хотел пропустить твой день рождения. Большая дата. Целых восемнадцать лет. – Он ухмыльнулся, проигнорировав мою колкость. – Помню, как мне исполнилось восемнадцать. Я думал, что нахожусь на вершине мира. Наконец-то стал взрослым. – Он опустил глаза и покачал головой, потом посмотрел на меня. – Я в восемнадцать был совсем не таким, как ты. Я был незрелым ребенком, который считал, что все ему должны, а он на все имеет право.
Я глотнул кофе. Ошпарил язык, но постарался не обращать на это внимания, как и на отчаянные отцовские попытки завязать со мной разговор.
– Твоя мать была против того, чтобы баловать вас с Олли. Хотела убедиться, что вы не станете такими, как я. Материалистами. Тут я, наверное, подвел вас в последние годы, но, честно говоря, ты мало о чем просишь. – Теперь он улыбался и глазами. – Ты в точности такой, каким тебя хотела воспитать твоя мама. Серьезен не по годам. Ты такой с тех самых пор, как ее не стало.
Я сжал зубы. Не та тема, на которую хочется говорить в половине седьмого утра. На нее вообще не хочется говорить.
Во мне поднимала голову обида. Слова, которые не хотелось говорить, так и вертелись на кончике языка. На мгновение я закрыл глаза, а когда открыл, увидел то, чего никогда в полной мере не замечал прежде. От моего отца осталась одна только оболочка. Раньше я на него равнялся. Больше всего мне нравились те дни, когда он возвращался из командировок. Я переставал
