осела на мою орбиту, меняя ход планет, спутников, руша магнетическое поле так, что больше никто не вставляет?
– А давайте знакомиться? – первой сдалась сестра, она встала, оправила платье и сделала шаг навстречу Вере. – Меня зовут…
– А мне неинтересно! – Вера просто прыскала ядом, думая только о том, как бы поудачнее кастрировать своего заказчика, то есть меня. – Продолжайте пальпировать своего пациента, милочка, вдруг он уже скончался, а то вы так поспешно встали! Вы к урологу-то записались, Зануда Андреевич? Как там стояк? Держится ещё сварка? Не рванёт, а то я удалюсь…
– А я настаиваю, – Луша еле сдерживала смех, но продолжала тянуть руку. – Меня зовут Луиза…
– Боже, как пошло! – Вера закатила глаза. – Ничего поумнее не могли придумать?
– Я – старшая сестра Зануды Андреича, – и всё, это были последние связные слова сестры. Она взорвалась хохотом и всё же сжала правую руку Грушеньки. – Ооочень приятно, Верочка. А вы мне нравитесь.
– Чёрт… Чёрт… – Вера отступала к выходу, переводила растерянный взгляд с меня на сестру и что-то забормотала под нос, пошатываясь на высоких каблуках. Тоненькая, как вербочка, с огромными испуганными глазами. Мне вдруг так сильно захотелось взять, прижать… И ВЫПОРОТЬ!
– Вер, ну не убегай, – Луша бросилась следом, чем ещё больше напугала Веру. – Давай кофе выпьем? У меня тоже дом есть с бестолковым задним двором…
– Нет! – взвыла моя молодая истеричка и растворилась, не осмелившись даже в глаза посмотреть. – Только не Мятежные!
– Ну? Ещё наставляющие на путь истинный слова остались? Или, быть может, вы уже отстанете?
– Свечку за тебя поставлю, Мятежный, – снова рассмеялась Луша, падая на диван. – Пусть Боженька тебе помогает не сдохнуть от её огня. Блин, воды бы святой у матери набрать…
– А не хочешь пойти на мероприятие с братом? – решение было молниеносным, спонтанным, но таким желанным, что спорить с ним не стали ни я, ни Луша, явно принявшая правила нашей чокнутой игры. – Сегодня выставка Тёмной Ночи…
Глава 23
Верочка
Неслась по проспекту, прикрывалась курткой, лишь бы никто не видел, как пылает от стыда моё лицо.
Вера! Ну, мозг же есть! Мозг! Он умеет думать, умеет фильтровать яд слов, умеет призывать к тактичности! Но нет же… Ты же задницей думаешь, так ведь жить веселее, правда?
– Тая! – взвыла в трубку телефона, пока перепрыгивала через поребрики. – Я такая дура…
– Вер, я на работе, – моя новоиспеченная подруга, доставшаяся мне по наследству от Раевской, шептала, а звук был такой, будто она из пустого ведра говорит. Несмотря на дикую разницу в возрасте, эта дикарка так чувствовала меня, не видя ничего страшного в поступках, от которых у некоторых волосы шевелились. С первого взгляда поняла, что мой чечик. – Что случилось? Если ты не истекаешь кровью, и никто не надругался над тобой, то, может, вечером поговорим? А то меня уволят!
– Ладно, в галерее встретимся, – я прыгнула в машину и рванула домой. Времени на разговоры всё равно не было, потому что через два часа открытие выставки Адель Ночкиной. Ещё утром ко мне нагрянули родители, отец категорически отказался переезжать в отель и назло всем стал осваивать диван, кося взглядом на кушетку, на которой, очевидно, мне придётся спать.
К счастью, когда я пулей влетела в квартиру, то родителей уже не было. Собралась я быстро, надела коротюсенькое белое платье, взбила волосы, нанесла немного румян и блеск для губ.
Ехала в такси и все время ждала звонка от Мятежного. Ну что вот он за гад такой? Почему ещё не позвонил? Почему не отчитал, не взорвался гневом, ведь я практически оскорбила его сестру! Ещё на пошлость имени намекала, всерьёз предполагая, что это проститутка, что скрасила обеденный перерыв этого придурка занятого.
На глаза то и дело наворачивались слёзы. Мне было так жаль… Ведь я не грубиянка, не злюка! Но я так соскучилась по Мятежному, что когда появился повод примчаться к нему в офис, даже не стала думать. Меня гнало ветром, порывом тоски, желанием вывести его на эмоции, чтобы опять стёкла вдребезги!
Видела его каждый день. Да, нас разделяла плотная занавесь тюля, но видела. Чувствовала. Он не вёлся на провокации, не спускался, не подавал признаков жизни. Просто наблюдал и наслаждался театром, где в главной роли была игрушка Петрушка по имени Верочка.
Галерея сверкала тысячами огней, создавая зарево в тёмном небе. Вечер был шикарный, дул ласковый теплый ветерок, а аллея пальм шелестела листьями, унося мою тревогу. Я выдохнула и засеменила к центральному входу. Видела цель… Официанты стояли ровным строям, сверкая фужерами шампанского, и понеслось. Залпом один, второй… И вот уже сердце не рвет грудную клетку. Взгляд медленный, плавающий.
– Вер! – Димка, сын Адель и Раевского, стоял в дальнем углу галереи, тоскливо покачивая льдинку в пустом бокале. – Ты чего такая? Пчела ужалила?
– Ага. Прям в задницу, Раюша-младший, – выпалила я, игнорируя шипение парня, которому совсем не нравилось это сравнение. Его можно было понять, он не знал об отце двадцать лет, а тут ХОП… – Напьюсь сегодня. Прикроешь от папочки? Нечего ему смотреть, как я душу дезинфицирую.
– Рано, – он отмахнулся от официанта, идущего в нашу сторону с подносом. – Беспутова тут проболталась, что сегодня вечеринка какая-то крутая в одном клубе. Тематическая. Лично я собираюсь оставить родичей наедине. Ты как? С нами?
– Беспутова, зараза! Кстати, где она? – мне так не терпелось поделиться с ней очередной эпичностью, что могла случиться с такой дурой, как я, поэтому отчаянно шарила глазами, пытаясь найти кудрявую голову в толпе наплывающих гостей.
– О! Открыли основной зал, – Димка кивнул в сторону вышедшей из высоченных зеркальных дверей Ночки. Она нервничала, сжимала руки, выкручивала пальцы, всё время оборачиваясь туда, где пряталось её личное сокровище. Тёмная Ночь – псевдоним Адель Ночкиной, и её выставка стала просто громом средь ясного неба для всех любителей современного искусства, ведь более чувственно-эротичных работ я ещё ни разу не видела. Ночка под шквал аплодисментов перерезала широкую бархатную ленту малинового цвета и перешагнула порог с такой смелостью, что Димка не выдержал и бросился поддержать мать, явно переживающую самую трогательную минуту за последние двадцать лет.
А мне всё равно было… Расталкивала толпу, как шизофреничка, потому что видела свою прелесть…
Картина «От Ада до Рая» просто манила меня сочностью малиновой подсветки. Я столько слышала об этом великолепии, столько грезила, мечтала… Столько слухов гуляло по нашему тесному сообществу, столько фотографий, копий, оригинальных набросков! Но как же несправедлива реальность! Вживую она ещё более прекрасна.
Эмоций на картине было так много, их
