разу не играли на концертах, а отрепетировали на базе у Ширкина только тогда, когда нарисовалась возможность записаться в тон-ателье. Это получился легкий арт-рок, Леша Максимов как раз любил тогда именно такую музыку, а до этого мы играли все-таки потяжелее. И вот у нас появилась эта запись, но было непонятно, как ее применить, так как никаких дальнейших планов по исполнению данного материала у нас не существовало. Тем не менее, эта качественная студийная запись не была предана забвению, и впоследствии были сняты клипы на две песни из этих четырех, а потом она стала частью моего сольного альбома «Осень».
А пока записали и положили эту запись, что называется, в стол. А куда мы могли ее предложить? Ни на радио, ни на телевидение это бы не взяли. Тогда существовала возможность отдавать свои записи подпольным распространителям, которые тиражировали их на катушках или на кассетах и продавали. Они тогда назывались «подпольными писателями». Но у нас было всего четыре песни, это слишком мало, «писателям» был нужен целый альбом по объему, чтобы занимал собой хотя бы одну сторону бобины либо кассеты.
Слушали сами, конечно, как это все звучит, и «Лень», и «Бал одуванчиков», как профессионально у нас получилось. По крайней мере, я частенько это слушал, и думаю, что Максимов тоже.
В начале января 1983 года мне позвонил Володя и рассказал, что клавишник Сергей Сарычев ушел из группы «Круиз». Эта группа была в то время в стране очень популярна, они в 1981–1982 годах давали много концертов в Москве, причем официальных, и это была настоящая рок-группа. И вот Сарычев ушел оттуда и начал собирать новый состав. Володя говорит мне:
– Я уже с ним один раз порепетировал, все музыканты есть, кроме басиста. Ты готов участвовать?
– Конечно! – Мне показалось это предложение интересным, однозначно стоило попробовать!
Тогда Володя предложил приехать на репетицию, которая должна была проходить – внимание! – в МИДе, в главном корпусе, на Смоленской площади. «Ничего себе база!» – подумал я…
В выходной день я приехал со своим басом туда. У меня теперь был Vikomt bass, то есть я наконец поменял свой прежний черно-красный Iris Bass на тот инструмент, который хотел, – белый с черным «фартуком» и одним датчиком, то есть осуществил на определенном этапе свою мечту.
Приехал к МИДу, где встретился с Володей, прямо около главного входа, около этих огромных дверей. Чуть позже подошли Сарычев и барабанщик Сергей Сафонов. Как ни странно, но, по-моему, даже паспортных данных у нас не спрашивали. Там на входе, конечно, сидел милиционер. Мы сказали, что приехали на репетицию. Возможно, паспорта нас все же попросили показать, но никаких иных мер на входе не было, не в пример сегодняшнему дню – ни рамок, ни металлоискателей, ни разовых пропусков… Пришли мы в тот самый конференц-зал МИДа, который и по сей день показывают по ТВ, когда происходят какие-то официальные события. Там на сцене стояла аппаратура для самодеятельности, состоящей из, как я понял, работающих в МИДе молодых ребят. Надо сказать, что эта аппаратура была очень качественная – Dynacоrd (инструментальная и вокальная системы). А самое главное, что я запомнил – не мог не запомнить! – там был настоящий Fender Jazz Bass! До этого я его видел только на картинках и ни разу не держал в руках. Естественно, свой Vikomt я тут же задвинул, что называется, в угол и взял в руки Jazz Bass. Было очень непривычно, так как у него профессиональная мензура, большая, а Vikomt все же маломензурный инструмент. И на этом здоровом Fender мне сначала было играть немного неудобно, но я решил привыкать.
Мы буквально сходу начали играть. Они втроем успели сделать несколько репетиций, поэтому Володя и Сергей (Сафонов) уже знали материал. Сарычев быстро показал мне гармонию песен, сыграл их по форме на клавишах – у него был Нohner Clavinet D6 – один из самых топовых инструментов того времени, и он до сих пор остается легендой. Был у него еще синтезатор Crumar, с настройками которого он виртуозно обращался, и еще какие-то «мидовские» клавиши – в общем, солидный набор! Материал не показался мне сложным. Нет, песни были не простенькие, но понятные, интересные, и к концу дня мы уже сделали несколько композиций: «Расклейщик афиш», «Нет звезд на свете горящих», «Привычка» и др. Некоторые песни на тот момент еще были без текстов и, соответственно, без названий.
Наверное, я понравился, потому что Сергей позвал меня на следующую репетицию. Там, среди всей аппаратуры, были еще два магнитофона Revox, не многодорожечные, правда, но зато hi-fi качества. И буквально через две или три репетиции Сергей говорит:
– Давайте писать альбом!
Я очень удивился: ничего себе! В «Сумерках» мы годами репетировали программу и в итоге ничего не записывали, а тут несколько репетиций – и на тебе: «Давайте запишем альбом»! Ну, ок, давайте… Записывали мы прямо на сцене конференц-зала, играя все одновременно. Ушло у нас на это два дня. Последней песней к альбому мы сделали «Гуляку»[45], просто ради прикола, так сказать. Создавалась она в определенной степени спонтанно, на наших глазах и с нашим участием – так там появился мелодический фрагмент из городской фольклорной песни «Цыпленок жареный», и вместе мы придумали вступительный рифф для нее. И это, считаю, большая композиторская удача Сергея, который был ее основным автором. Хотя тогда мы сыграли «Гуляку» и решили записать ее «до кучи», просто ради смеха, никто не ставил на эту песню как на потенциальный хит. Но в итоге она-то и «выстрелила» громче всех.
Тексты нам писал Андрей Лукьянов[46], и большую часть он создал прямо на репетициях: например, слова к песне «Шторм» были написаны часа за два. Пока мы гоняли инструментал и Сарычев пел какую-то тарабарщину, Андрей придумал текст. Он вообще работал очень быстро.
Мы делали к каждой песне несколько дублей – два-три, потом выбирали самый хороший, где мы играли без ошибок, наиболее драйвово, и где Серега не забывал слова! Но все писали мы целиком, насквозь всю песню сразу, то есть это была, по сути, запись живого исполнения.
Я очень скептически отнесся к этой записи, потому что считал, что если записывать альбом, то надо это делать на профессиональной студии, в том виде, как сделана наша запись в тон-ателье. Вот если бы нам туда пойти и записаться – это было бы здорово! А это же не альбом, а просто запись живого исполнения, сделанная на обычный, хоть и качественный магнитофон… Но
