мотивации, эмоции, мышление – остается только треть, 25–30 миллиардов нейронов. Это, конечно, тоже очень много, но важно понимать, что большинство традиционно человеческих креативных функций ИИ уже сейчас выполняет лучше и быстрее. Графические дизайнеры уже хватаются за голову: нейросети сейчас создают поистине визуальные шедевры. То же можно сказать о музыке, текстах, анализе научной информации, конструировании и т. д. Это факт.
И КАЖДЫЙ ИЗ НАС ДОЛЖЕН ПОСТАРАТЬСЯ ПОАКТИВНЕЕ ОСВАИВАТЬ ИИ – КАК ИНСТРУМЕНТ ДЛЯ РАСШИРЕНИЯ СОБСТВЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ.
Не замену своей деятельности, чтобы уехать медитировать в тропики на полгода. А подспорье – примерно как в случае древнего человека, поменявшего в свое время мотыгу на плуг, в которой запряжены волы. Или бухгалтера 90-х годов прошлого века, отбросившего счеты и севшего за персональный компьютер.
Практическое применение научных знаний ведет к впечатляющему технологическому прогрессу и одновременно несет в себе риски непредвиденных последствий. Так, повсеместное использование антибиотиков приводит к появлению устойчивых к ним супер-бактерий. Высокое потребление энергии изменяет окружающую среду и вредит экологии. Совершенствование искусственного интеллекта все чаще поднимает вопрос о потенциальном захвате мира «роботами», и если еще лет 10 назад это вызывало снисходительную улыбку, то сейчас уже не до смеха.
В общественном сознании возникают и закрепляются серьезные мега-опасности для человечества, логично вытекающие из исследований и технологического прогресса:
• ядерное оружие – не только его наличие в принципе, но и регулярно витающая в воздухе возможность его применения, особенно с учетом незатухающих на планете военных конфликтов, пример Хиросимы и Нагасаки, похоже, стала пугать общественное мнение гораздо меньше…
• генные манипуляции с опасными вирусами и бактериями: время от времени в мировых новостях всплывает информация о случаях заражения чем-то новым или хорошо забытым старым. Да и память о пандемии коронавируса еще очень-очень свежа, а вот память о случившемся 100 лет назад приходе «испанского» гриппа (по разным оценкам умерло от 50 до 100 млн человек; для сравнения, от ковида – «всего» около 7 млн, уже успешно забыта и вытеснена. Настолько, что в 2007 году вышла статья об эксгумации из вечной мерзлоты тела женщины, погибшей от испанки; выделении вируса и сохранении этим самым вирусом своих супер-летальных свойств (совместная работа ученых США, Канада и Японии) [96];
• стремительно развивающийся искусственный интеллект – который, по мнению многих специалистов, несет не только выгоды человечеству, но также легко может быть использован в злонамеренных целях. И какие-нибудь «дип фейки», спекуляции на бирже или «драг дизайн» – это еще цветочки…
Что еще сюда добавить? Большой андронный коллайдер? Глобальное потепление и остановку Гольфстрима? Замусоривание планеты? Можете продолжить список сами…
Ответственны ли за это те программы любопытства, которые эволюция вставила в нашу голову? Насколько виновато честолюбие, тяга к власти, богатству или желание «причинить добро» и «осчастливить» человечество? Каждый ученый, работающий на переднем крае науки, должен самостоятельно отвечать на подобные этические вопросы. А мы на этом остановимся.
Давайте снизим градус драматизма и закончим главу не на умозрительной картине вызванного наукой Апокалипсиса, а на довольно безобидных образах сумасшедших ученых: Виктора Франкенштейна из романа Мэри Шелли, доктора Моро, созданного Гербертом Уэллсом, инженера Гарина авторства Алексея Толстого. Наконец, великолепную галерею персонажей из «Звездных дневников Ийона Тихого» Станислава Лема. Не знаю как вас, а меня в юности особенно впечатлил изобретатель отвратина Игорь Себастьян («Путешествие двадцать восьмое»). Лем, кстати, феноменально раскрыл в том числе тему ИИ – но это уже «Кибериада».
Рекомендую вам на досуге познакомиться с этими произведениями – они, конечно, породят у вас еще больше вопросов на стыке выдуманных когда-то миров и той реальности, что мы имеем сегодня. Но тем любопытнее искать на них ответы.
Глава 7. Мания новизны в искусстве
В предыдущей главе мы посмотрели на избыточную нацеленность на новизну в науке с двух ракурсов. Первый из них – личная мания «сумасшедшего профессора», готового на все ради выведения нового вида саранчи или изобретения машины времени. Получается эдакий кузен Бенедикт из «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна, вдохновленный энтомолог. Помните, как героев занесло в Африку, хотя по их глубоком убеждению (не без «подсказки» работорговца Гэрриса) – в Южную Америку? И тут кузен Бенедикт ловит муху цеце. Вместо того чтобы разоблачить Гэрриса и его приятеля негодяя Негоро, энтомолог радуется, что первым обнаружил это насекомое по ту сторону Атлантики. А ведь если б не его мания, Бенедикт бы прикинул, что к чему, и понял, что они вовсе не в Южной Америке, где отродясь не водилось мух цеце. Увы, восторг «открытия» затмил здравый смысл.
Кстати, недалеко от этого образа ушли и маниакальные коллекционеры – типаж, регулярно встречающийся в детективах и приключенческих романах. И если кому-то кажется, что собирать марки и фантики – безумно скучно, то как насчет жуткой коллекции высушенных человеческих голов, называемых «тсантса»? Душераздирающая получится история!
Второй вариант избыточной нацеленности на научную новизну – амбициозная мания новых открытий без оглядки на их последствия, вероятную опасность для отдельных людей и всего человечества. И тут уж футурологи и писатели-фантасты порой угадывают лучше, чем политики и экономисты.
ХОТЯ, КАЗАЛОСЬ БЫ, МНОГОЕ ЛЕЖИТ НА ПОВЕРХНОСТИ: ИСТОРИЯ ИМЕЕТ СВОЙСТВО ПОВТОРЯТЬСЯ, И ДЛЯ БОЛЕЕ КАЧЕСТВЕННЫХ ПРОГНОЗОВ ЛУЧШЕ ЕЕ НЕ ЗАБЫВАТЬ.
Например, пандемия коронавируса имеет много общего с пандемией «испанки» столетней давности. Да и с более древними эпидемиями, одной из которых посвящен «Пир во время чумы» А. С. Пушкина. Но у нас, людей, «все как в первый раз». Так что в этом плане фантасты, легко жонглирующие самыми безумными предположениями, чаще оказываются не такими уж и фантазерами, будто «притягивая» реальность. И эта мания, находящая выход через литературу и кино, чрезвычайно интересна.
Публика требует зрелищ!
Новизна в искусстве, безусловно, тоже имеет огромное значение, как и в науке. И здесь мы вновь оказываемся на развилке: первый путь – творчество ради творчества, ради катарсиса, высвобождения мыслей и эмоций самого творца. Вместо mad scientist получается mad artist.
Вторая же составляющая, которая никак не мешает первой, – творчество с опорой на то, что публика жаждет новых впечатлений, а порой – явного эпатажа и брошенного ей вызова. И тогда нужно расширять контекст восприятия. Это уже не только про «высокое искусство», но и про дизайн, поп-арт, массовые мероприятия вроде церемоний открытия Олимпийских игр. И вот тут «поле не пахано» для неожиданных, ярких, а порой и провокационных, на грани отторжения форм того или иного искусства.
Например, вы знаете, что последней работой Всеволода Мейерхольда, театрального режиссера, стал
