скорее всего, уже принимал какие-то меры. Но что он мог сделать против анонимных писак в сети? Инквизиция сильна в делах магии, но в информационных войнах? Сомнительно.
Я достал телефон и написал ему в «Имперграмме».
«А что, сюда уже не пишется?»
«Пишется, но я просто новости листал, и с ноута сподручнее было. Значит, это правда?»
«Ага. Сукины дети улучили момент и поднагадили. Еще и как вовремя! Из столицы приехала проверка из Министерства Внутренних дел. И знаешь кто это?»
«Удиви меня».
«Два эльфа».
«Гонишь».
«Ни разу. Это два эльфа. Брат и сестра. Из особого отдела по правам эльфийского народа».
«П@#$%ц вовремя».
«И не говори. С ними, к слову, история еще веселее вышла. К тебе пускают?».
«А не должны?»
«Да я хз ж какие правила. Может, у тебя два бугая стоят с палицами, и всех, кто подходит по голове бьют».
«Не. Не по голове. Заехать хотел?».
«Ага. Треш-историю рассказать с ночной поездки».
«Давай тогда до 20:00, потому что потом посещения закрывают».
«Ок».
День катился к своему логическому завершению. Серый, унылый, под стать общему настроению. Я сидел за столом, механически перебирая бумаги, но мысли были далеко. Они кружились вокруг пустого морга и украденного тела, прокручиваясь раз за разом как безвкусная жвачка.
К концу рабочего дня, когда последние лучи унылого солнца окрасили небо в цвет старой меди, ко мне подошла Лизавета. Андрей и Игорь уже ушли, оставив нас с девушками. Она подошла тихо, почти неслышно, и встала у моего стола.
— Виктор, — ее голос был серьезным, лишенным обычной игривости. — Нам нужно поговорить.
Я поднял на нее глаза. Взгляд, который я увидел, был полон какой-то решительной печали. Отложив бумаги, я кивнул.
— Конечно.
Мы вышли в пустой коридор. Она отошла к окну, за которым уже сгущались сумерки. Я встал рядом, глядя на ее отражение в темном стекле. Она молчала, подбирая слова.
— Мне предложили перевод, — наконец сказала она, не поворачиваясь. Ее голос был тихим, но в нем слышалась сталь. — Отдел кадров. По рекомендации Докучаева.
Внутри что-то неприятно екнуло. Я почувствовал укол досады. Только-только я начал наводить порядок в этом бардаке, только у меня появился хотя бы один компетентный и надежный сотрудник, на которого можно было положиться… И вот.
— Куда? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
— Зеленоград. Под Москвой. Там тоже требуется специалист в коронерскую службу. Должность выше — начальник отдела. Прямо как ты. И оклад, естественно, тоже. Докучаев обещал дать блестящую характеристику. Сказал, что у меня большой потенциал.
Она наконец повернулась ко мне. В ее глазах, отражавших тусклый свет коридорной лампы, я увидел тревогу и… что-то похожее на извинение. Словно она чувствовала себя предательницей.
Я заставил себя улыбнуться. Это был ее шанс. Шанс вырваться из этой провинциальной дыры, построить карьеру, жить нормальной жизнью. И я не имел права стоять у нее на пути, даже если это означало потерять единственного толкового помощника и чудесную любовницу.
— Это же отличные новости, Лиза, — сказал я искренне. — Я рад за тебя. Это хороший карьерный рост. Ты его заслужила.
Она смотрела на меня, и в ее взгляде читалось недоверие. Словно она ожидала чего угодно — гнева, упреков, попыток уговорить остаться. Но точно не этого спокойного, почти отеческого одобрения.
— Я это понимаю, Виктор, — ее голос дрогнул. — Я хотела обсудить другое. Нас.
— Слушаю.
Она сделала шаг ближе, и я почувствовал тонкий аромат ее духов.
— Я… я не знаю, как мне быть. С одной стороны я хочу. Хочу уехать, хочу эту должность. Ближе к столице. Там больше денег, больше возможностей. Это шанс, который выпадает раз в жизни. Но с другой стороны… — она замолчала, прикусив губу. — С другой стороны, я не хочу уезжать без тебя. А ты… ты же не уедешь отсюда.
Я смотрел на нее и чувствовал, как внутри поднимается волна тепла. Столько эмоций, столько нежности, столько неловкой, трогательной искренности в ее словах.
— Лизавета, — сказал я мягко, и моя улыбка стала грустной. — Я не камень преткновения и не гиря на твоих ногах. У тебя есть отличная возможность вырваться из этой задницы, спокойно развиваться и работать дальше. Поэтому прекрати терзаться. Поступай так, как будет лучше для тебя, а не для меня или для «нас». Потому что я отсюда, по некоторым определенным причинам, никуда не уеду. Это точно. — Я вспомнил то что видел в памяти Громова об отце, — как говорят, обстоятельства непреодолимой силы.
Она нахмурилась. Ее лицо, еще мгновение назад бывшее таким уязвимым, снова стало упрямым.
— Ты уверен, Громов? Я же действительно уеду.
— Если это угроза, — рассмеялся я, — то она не сработает. Я все равно считаю, что тебе следует идти туда, где больше возможностей.
Лизавета насупилась.
— Я еще подумаю.
— Да чего тут думать, — я подошел и положил руки ей на плечи. Она не отстранилась. Я чувствовал тепло ее кожи сквозь тонкую ткань блузки. — Здесь сраная жопа, Лиз. Это если говорить выражаясь понятными и простыми словами. Хватай удачу за хвост и дуй туда.
— Ты явно хочешь от меня избавиться… — пробормотала она, опустив глаза. На щеках выступил румянец. Она напоминала мне старшеклассницу, которой сделали комплимент.
— Нет, — я мягко, но настойчиво заставил ее поднять голову и посмотреть мне в глаза. — Мне очень неприятно терять самого ценного сотрудника и близкого сердцу человека. Но я не сволочь, Лизавета. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что ты молода, талантлива, и у тебя есть все шансы добиться успеха. Поэтому тебе нужно двигаться дальше.
Она смотрела на меня, и в ее глазах стояли слезы.
— А как же ты? — прошептала она.
— А я справлюсь, — я отпустил ее плечи и отступил на шаг, давая ей пространство. — У меня теперь целых две помощницы. Правда от них толку пока что… — я усмехнулся. — Но ничего, обучим. Ну и еще два раздолбая. Но они хоть немного шарят в работе. Уже хорошо.
Она вытерла слезы тыльной стороной ладони, как маленькая девочка, стараясь не размазать тушь, и усмехнулась на комментарий про Игоря и Андрея.
— Ладно, — сказала она, и в ее голосе снова появилась сталь. — Я уеду. Но ты мне обещай, что будешь звонить.
— Обещаю.
