развивались весьма драматично. В июне 1921 года в сопровождении Султанбека Кожанова, казахского активиста, Сафаров отправился в поездку по русским поселениям в Семиречье, намереваясь наказать русских за все, что они совершили с 1916 года. Они переезжали из одной деревни в другую и устраивали для поселенцев собрания, на которых Сафаров произносил страстные речи и рукоприкладствовал. В селе Кольцовка Каракольского (Пржевальского) уезда, где в 1916 году поселенцы творили страшнейшие бесчинства, Сафаров приказал одному из присутствовавших киргизов избить некоего Комарова на глазах у собравшихся, сам же Сафаров тем временем ругал его последними словами и, размахивая револьвером, грозился «отправить на Луну». В Прудках он заставил поселенцев вставать на табуретки и кричать «Я дурак!», и любой прохожий-киргиз мог дать любому из них оплеуху{134}.

Это был настоящий политический театр в самом грубом его проявлении. На руку Сафарову играло и то, что некоторые партийные чиновники из Москвы были невысокого мнения о поселенцах. Григорий Бройдо, глава отдела внешних связей Туркестанской комиссии, считал русских поселенцев в Семиречье «кулаками-мироедами», которые не сочувствуют революции. По его словам, «нормы советской конституции и советских указов превратились в руках озверевшего кулачья в оружие для того, чтобы грабить кочевников»{135}. Однако Сафаров и Бройдо были скорее исключением. Их коллеги по Туркестанской комиссии считали, что они перегибают палку. В русском населении Туркестана, и в кулаках (богатых крестьянах) тоже, они видели главную опору советской власти в регионе. Действия Сафарова вызвали жесткое неприятие со стороны коллег и жертв, обвинивших его на Комиссии партийного контроля в злоупотреблении властью (и поэтому у нас есть подробный отчет о его действиях против поселенцев). Сафарова оправдали, и ничего подобного его действиям больше не повторялось. Для советской истории этот эпизод уникален.

Конвульсии, в которых билась гибнущая Российская империя, волной перекинулись и на другие страны Евразии. В 1921 году войска белых, спасаясь от красных, вторглись в Монголию и втянули ее в российскую Гражданскую войну. Китай воспользовался хаосом в России, чтобы снова захватить в Монголии власть, и в 1917 году ввел туда войска. Белые разогнали их гарнизоны и назначили правителем независимой Монголии богдохана. Вскоре красные вытеснили белых и поставили у власти Монгольскую народную партию, небольшую группу стремящихся к модернизации городских элит, а богдохана оставили в роли конституционного монарха. Гражданская война в России привела к независимости Монголии. Новая конституционная монархия вскоре стала советским сателлитом, чье дальнейшее политическое развитие определялось связями с Советским государством.

В Синьцзяне дела обстояли несколько лучше, чем в Монголии. На его границы тоже обрушились волны эмигрантов, но губернатор Ян Цзэнсинь сумел не только оградить свои владения от хаоса, но и добиться такой степени власти, какой не обладал ни один предыдущий губернатор Синьцзяна. Благодаря своим управленческим компетенциям и кровожадности Ян обеспечил территориальную целостность провинции, стабильность внутри ее и, что самое главное, безопасность китайского правления в провинции. Несмотря на то что на должность его назначила республика, Ян был конфуцианским чиновником старой закалки. Ему был по душе мир, где царит порядок, и потому он с опаской относился к идеям революции, антиколониальной борьбы и национального самоопределения, исходившим от Советского Союза. «Страшно смотреть, как эти мусульмане в тюрбанах занимаются своими государственными делами в такой неразберихе», – однажды написал он о ситуации в советской Центральной Азии{136}. Ян опасался, что распространение подобных идей в Синьцзяне может привести к изгнанию ханьцев, и тогда провинцию приберут к рукам Советы. Поэтому он делал все возможное, чтобы вся эта страшная крамола не проникла в его владения. Он контролировал границы с остальным Китаем, чтобы неугодные идеи не доходили до Синьцзяна, и запретил в провинции все газеты. Еще Ян закрыл множество новых китайских школ, открытых в начале XX века, и разрешил консервативным мусульманам нападать на школы джадидов. В дополнение ко всем этим мерам он проводил тщательную проверку всех должностных лиц и создал сеть шпионов, которые отчитывались непосредственно перед ним.

Конечно, полностью отгородиться от внешнего мира у Яна не было шансов. Из-за восстания в Российской империи в 1916 году в Синьцзяне оказалась четверть миллиона отчаявшихся казахских и киргизских беженцев. Через год в Синьцзян бежали из Семиречья десятки тысяч таранчей и дунган, которых преследовали и казаки, и казахи{137}. Еще через пару лет сюда бежали разбитые армии белых. Первой явилась армия атамана Александра Дутова, которая пересекла границу в феврале 1920 года, и при них множество гражданских. Затем границу в Тарбагатае пересек генерал Андрей Бакич с 8000 солдат и 5000 гражданских, а месяц спустя его командир, атаман Борис Анненков, прибыл в Кульджу с тысячей человек. Ян изо всех сил старался рассеять и разоружить войска, отправив людей Анненкова в Дуньхуан (в провинции Ганьсу), а людей Бакича разместив в лагере в степи. Однако оба генерала не смирились с поражением и стали готовиться к контратаке на советскую территорию. К тому времени Советы уже в основном контролировали Туркестан и Степной край и оказывали давление на Яна, принуждая того как-то решить вопрос с вражескими силами на его территории. В мае 1921 года в обмен на золото Ян пустил советские войска в Синьцзян, чтобы те расправились с белыми. Однако наступление Красной армии было не совсем успешным, поскольку Бакич и две трети его солдат бежали в Монголию, чтобы соединиться с тамошними силами белых. Красные одержали над ними победу в Монголии, Бакича снова отбросили в Синьцзян, и в ходе второй атаки Красной армии в сентябре ему было нанесено окончательное поражение. Анненкова тем временем арестовали войска Яна и передали Советам. Сражения на так называемом синьцзянском фронте российской Гражданской войны прекратились, однако на его территории осталось 30 000–40 000 русских беженцев{138}. Одни вернулись в Семиречье, где продолжили бороться с казахами за землю; другие осели и сформировали общины русских эмигрантов в Синьцзяне. Однако после победы Красная армия не оставила здесь своих войск, как это было в Монголии, и Синьцзян юридически остался частью Китая.

Ян продемонстрировал, что, несмотря на всю свою неприязнь к революции, он готов договариваться с Советами, чтобы избавиться от незваных гостей – Белой армии. Готов он был сотрудничать и ради возобновления международной торговли, которая прекратилась из-за революции и Гражданской войны. Голод в Советском Туркестане и острая нехватка продовольствия в российских городах вынудили советские власти искать продовольствие в Синьцзяне. В мае 1920 года правительство Туркестана направило делегацию в Кульджу на переговоры о возобновлении торговли с Яном. Их соглашение примечательно тем, что подписано региональными властями окраин двух империй, действовавшими по большей части самостоятельно. Вскоре советское правительство восстановило контроль над внешнеполитическими делами Туркестана, а Ян смог свободно выстраивать свои собственные отношения с Советами. Соглашения с соседями на равных началах были для Советов предметом революционной гордости. Они отказались от экстерриториальных привилегий, которыми русские наслаждались в Синьцзяне со времен Петербургского договора, и в обмен на сохранение консульств в Синьцзяне одобрили открытие китайских консульств в советской Центральной Азии. Несмотря на то что номинально эти консульства подчинялись Министерству иностранных дел в Пекине, фактически их работу курировал Ян, который назначил на должности в консульствах в Ташкенте, Андижане, Зайсане, Семипалатинске и Алма-Ате своих родственников или близких сотрудников и пользовался ими, чтобы внимательно следить за трудовыми мигрантами из Синьцзяна, в больших количествах вернувшимися в Туркестан{139}.

Синьцзян в значительной степени избавился от внимания советских энтузиастов мировой революции. В советской Центральной Азии были желающие распространить идеи революции в регионе, однако они остались несолоно хлебавши. Многие члены огромной диаспоры Восточного Туркестана на советских землях – таранчи, дунгане и кашгарцы, жившие там уже давно, а также недавние трудовые мигранты – и правда сочувствовали революционным идеям и придерживались радикальных взглядов, и, как мы увидим в главе 11, многие из них хотели вернуться на родину и освободить ее. Ян Рудзутак, латышский большевик, возглавлявший Туркестанское бюро в 1920–1921 годах, подготовил план создания советских республик Кашгарии и Джунгарии по образцу Хивы и Бухары. Ему категорически возражал Георгий Чичерин, нарком иностранных дел, который всегда питал отвращение к безудержному революционному авантюризму своих коллег. Из планов Рудзутака ничего не вышло, и Советы продолжали поддерживать отношения с Яном.

Нерешительность Советов в вопросе вмешательства в синьцзянские дела во многом была связана с их оценкой ситуации

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий