постоянного трения и нахождения в воде, нужен не просто клей. Нужен особый, очень крепкий и водостойкий состав.
Ярослав, который, в отличие от нас, с детства наблюдал за работой всех крепостных ремесленников, хлопнул себя по лбу так, что гулко прозвучало по всей кухне.
— Рыбий клей! Тот, которым чинят лодки и рыбацкие сети!
Наступила тишина. Мы не нашли преступника, но мы нашли кое-что поважнее — метод совершения преступления.
Мы втроем — я, Ярослав и Матвей — почти бегом неслись по коридорам крепости, оставив на кухне ошеломленную, но счастливую команду. Наш праздничный обед превратился в экстренный военный совет, и теперь мы несли его результаты тому, кто мог превратить нашу теорию в стальной аркан на шее предателей.
Мы ворвались в канцелярию управляющего без доклада. Стражник у двери попытался было нас остановить, но, увидев несущегося впереди княжича, лишь растерянно поклонился.
Степан Игнатьевич сидел за своим столом, заваленным отчетами о допросах. Он поднял на нас усталые, но острые, как иглы, глаза, и в них не было удивления, лишь вопрос.
— Господин управляющий, — начал Ярослав, едва переведя дух. Он говорил быстро, взволнованно, как гончая, напавшая на след. — Мы думаем… мы думаем, мы поняли, как они это сделали.
Степан отложил грифель и сложил руки на столе. Он не перебивал.
— Вы искали того, кто подходил к колодцу, — продолжил Ярослав. — Но что, если им не нужно было подходить? Что, если яд добавлялся в воду сам, малыми дозами, каждый раз, когда кто-то набирал воды?
Ярослав посмотрел на меня, давая мне слово.
— Это как в кулинарии, господин управляющий, — сказал я, делая шаг вперед. — Когда я хочу, чтобы бульон медленно и постоянно набирал аромат, я опускаю в него маленький тканевый мешочек со специями.
Я видел, как глаза Степана на мгновение расширились. Он явно искал сложные заговоры, а разгадка лежала в простой, бытовой логике.
— Мешочек, прикрепленный к ведру! — подхватил Матвей, не в силах сдержать волнения. — Каждый раз, когда ведро опускали, мешочек намокал и отдавал в воду новую порцию яда! Поэтому заражение было постоянным и равномерным!
— Но чтобы он не отвалился, нужен особый клей, — закончил Ярослав, нанося финальный удар. — Водостойкий. Как рыбий клей, которым у нас чинят лодки!
Мы замолчали, взволнованно глядя на управляющего. Мы принесли ему свою, возможно, безумную, но на наш взгляд, безупречную теорию.
Степан Игнатьевич молчал несколько долгих, напряженных секунд. Он смотрел на нас, и на его каменном лице не отражалось никаких эмоций. А затем он медленно, очень медленно кивнул. Не нам. Самому себе.
Я увидел в его глазах огонь профессионала, который только что получил тот самый недостающий элемент, ту самую ниточку, потянув за которую, он мог распутать весь клубок. Он был впечатлен. Впечатлен нашей дедукцией, нашим свежим, не замыленным взглядом.
— Рыбий клей… — проговорил он тихо, словно пробуя улику на вкус. — Мешочек или мешочки, спрятанные в обручах или в стыках на ведре… Гениально. И дьявольски просто.
Он поднялся из-за своего стола. Перед нами снова был не уставший следователь, а хищник, готовый к охоте.
— Спасибо, — сказал он, и это простое слово было высшей похвалой. — Вы нашли способ, осталось найти саму крысу.
— Привести ко мне немедленно старосту ремесленной слободы, — отчеканил он вошедшему писарю. — Живо.
Пока мы ждали, управляющий ходил по кабинету, и я видел, как в его голове уже выстраивается план дальнейших действий. Он не делился с нами своими мыслями, но это было и не нужно. Охота началась, и мы, дилетанты, передали след в руки опытного, безжалостного зверя.
Вскоре в дверь робко постучали, и в кабинет ввели низкорослого, крепко сбитого мужчину с мозолистыми руками и испуганными глазами. Это был староста ремесленников, мастер-кузнец по имени Василий, человек, привыкший иметь дело с молотом и наковальней, а не с яростью управляющего делами всего княжества.
— Звали, господин управляющий? — пробасил он, низко кланяясь.
— Звал, Вася, — Степан Игнатьевич остановился прямо перед ним, и его тень, казалось, полностью поглотила ремесленника. — Отвечай на мои вопросы.
— Слушаю, господин.
— Кто в крепости работает с рыбьим клеем? — спросил он, и его голос был тихим, но от этого еще более весомым. — Человек, что чинит лодки и отвечает за изготовление этого клея.
Староста нахмурился, напряженно вспоминая. Было видно, что он перебирает в голове каждого мастера в своей слободе.
— Рыбьим… — бормотал он. — Так его мало кто варит, господин управляющий. Рецепт мудреный, да и нужен он редко. Столяры своим, костным, обходятся. Плотники тоже… Лодки…
Он на мгновение замер, и я увидел, как в его глазах вспыхнуло узнавание.
— Есть такие, — сказал он уже увереннее. — Старый Михей, лодочник. Он один у нас по этой части мастер. У него еще двое подмастерьев, Родион и Захар. Молчаливые парни, нелюдимые. Они как раз на прошлой неделе княжескую ладью смолили и чинили. Только они и работают с таким клеем. Больше некому.
Степан Игнатьевич слушал, и его лицо оставалось непроницаемым, но я заметил, как в его глазах сужаются зрачки. Круг замкнулся. Метод, о котором мы догадались, привел нас к конкретным людям.
— Хорошо, Вася, — сказал управляющий. — Можешь идти. И забудь об этом разговоре. Понял?
— Так точно, господин, — пробормотал староста и, пятясь, поспешил покинуть кабинет, явно радуясь, что так легко отделался.
Когда дверь за ним закрылась, Степан Игнатьевич подошел к своему столу и на чистой дощечке написал три имени: Михей, Родион, Захар.
— Они, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к нам. — Все трое живут в южной части. Нелюдимые. Идеальные исполнители.
Он поднял на нас взгляд, и я увидел в нем удовлетворение.
— Вы дали мне нить, — сказал он. — А теперь я поймаю за нее крысу.
Я остался в канцелярии управляющего вместе с Ярославом. Степан Игнатьевич не предложил нам уйти, и я понял, что он хочет, чтобы мы стали свидетелями финала этой части его игры. Солнце уже садилось, окрашивая небо в кроваво-красные тона. В кабинете сгущался сумрак, который не мог разогнать даже яркий огонь в камине. Мы ждали.
Это было самое мучительное ожидание в моей жизни. Я снова и снова прокручивал в голове нашу цепочку умозаключений. Мешочек. Ведро. Рыбий клей. Все казалось таким логичным, таким безупречным. Но что, если
