всегда на шаг впереди.
* * *
Мы не успели дождаться возвращения Борислава. Развязка наступила раньше, и она была страшнее, чем мы могли себе представить.
Когда мы на следующий день сидели у управляющего после обеда, дверь в канцелярию распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. На пороге стоял один из гвардейцев управляющего, отвечавший за охрану подземных камер. Его лицо было белым, как полотно.
— Мертвы! — выдохнул он, хватая ртом воздух. — Господин управляющий, они все мертвы!
Мы втроем — я, Степан и Ярослав — переглянулись, и, не говоря ни слова, бросились вслед за стражником.
Спустились по узкой винтовой лестнице в секретные подвалы. Стражник подвел нас к трем камерам, где сидели преступники. Двери были заперты на тяжелые засовы, но сквозь решетчатые окошки в них мы увидели то, что заставило нас похолодеть.
Все трое пленников — Михей, Родион и Захар — были мертвы. Они лежали на своих соломенных тюфяках в позах спящих людей. Не было ни крови, ни следов борьбы, ни признаков агонии. Просто три тела, из которых беззвучно ушла жизнь.
— Замки целы, — глухо доложил начальник стражи, который уже был здесь. — Никто не входил и не выходил.
Ярослав выругался сквозь зубы. Степан Игнатьевич с каменным лицом осматривал засовы, решетки, каменную кладку, ища малейший признак взлома, но его не было. Это была идеальная загадка запертой комнаты.
Я подошел к камере старого Михея. Стражник с лязгом отпер тяжелую дверь. Я опустился на колени рядом с телом. Кожа старика была холодной, но на ней не было ни синяков, ни следов удушения. Я приложил пальцы к его шее, ища пульс, и сосредоточился.
[Анализ Статуса].
Интерфейс Системы вспыхнул в моем сознании. Вердикт был простым.
[Статус: Умер. Причина: Остановка сердца].
Сердце просто остановилось. У всех троих — я быстро проверил остальных — была та же причина. Но это было невозможно. Три здоровых, хоть и напуганных, мужика не могли умереть от остановки сердца одновременно, в запертых камерах.
Я снова вернулся к Михею и активировал свой улучшенный [Анализ Ингредиентов], направив всю мощь своего Дара на сканирование поверхности его тела. Я искал аномалию, чужеродный элемент, что угодно.
И я нашел.
На шее старика, прямо под ухом, мой Дар зацепился за микроскопические, почти полностью распавшиеся следы вещества, которого не должно было здесь быть. Я пригляделся внимательнее и обнаружил маленький дротик в его шее почти за ухом.
[Обнаружены остаточные следы неизвестного алкалоида нервно-паралитического действия. Соединение нестабильно, распадается при контакте с воздухом в течение часа. Вызывает мгновенный паралич сердечной мышцы.]
Я поднялся с колен.
— Яд, — мой голос прозвучал в тишине подвала неестественно громко. — Быстродействующий, почти не оставляющий следов. Он вызвал почти мгновенную смерть.
— Но как⁈ — воскликнул Ярослав. — Двери были заперты!
Я показал ему и Степану Игнатьевичу дротик, затем поднял голову и посмотрел на единственное отверстие в камере, кроме двери. Крошечное, зарешеченное окошко под самым потолком.
— Им не нужно было входить, — сказал я. — Убийца подкрался к окошку и выстрелил.
Я посмотрел на управляющего, который слушал меня с мрачным, понимающим видом.
— Духовая трубка, — заключил я. — И крошечная, отравленная игла. Тихо, беззвучно, смертоносно. Они даже не успели понять, что произошло.
— Снова ты нас выручаешь, Алексей, — вздохнул Степан Игнатьевич. — Как догадался?
— Ну не могут трое мужчин одновременно умереть, так? Значит им кто-то помог. Я и решил осмотреть тела на предмет этой самой «помощи», — пояснил я управляющему. — Думаю, при осмотре вы или ваши люди нашли бы тоже самое.
Молча мы вернулись в канцелярию и ждали последнего донесения, которое должно было стать либо нашей первой победой в этой тайной войне, либо последним гвоздем в крышку гроба наших надежд.
Прошло еще два часа, прежде чем в кабинете снова появился Борислав. Он был покрыт ночной росой и дорожной пылью. Воин вошел, и по одному его лицу я все понял.
— Пусто, — доложил он коротко, обращаясь к управляющему. — Мы пролежали до самого рассвета. Никто не пришел. Лишь один всадник проскакал по дальней дороге, но к дубу даже не приблизился.
Ярослав сжал кулаки.
— Ушли… твари. Пронюхали!
Но Степан Игнатьевич оставался невозмутимым. Он медленно сложил все части головоломки воедино: наш гениальный план расследования, арест, допрос, ловушка у дуба, и, наконец, тихая казнь всех свидетелей в запертых камерах. Он посмотрел на нас, и его голос прозвучал зловеще.
— Они не «пронюхали», княжич. Они знали.
Он поднялся из-за стола и подошел к окну, глядя на темную, спящую крепость.
— Они знали, что их замысел провалился еще в тот самый момент, когда мы арестовали лодочников. У них есть глаза и уши внутри этих стен. И судя по скорости реакции — очень высокопоставленные глаза и уши.
Он повернулся к нам, и в его глазах горел недобрый огонек.
— Вы не понимаете? Насколько изящен ход со встречей у дуба! Это была приманка, на которую я, старый дурак, клюнул. Они заставили нас отправить лучших разведчиков на границу, следить за пустым местом, пока их убийцы бесшумно работали здесь, в самом сердце крепости. А убийство пленников… — он сделал паузу, — это не просто зачистка свидетелей. Это тоже послание.
Он обвел нас тяжелым взглядом, давая своим словам впитаться в наше сознание.
— Послание очень простое и очень страшное. Оно звучит так: «Вы не доберетесь до нас никогда. Мы можем достать кого угодно, где угодно, даже в ваших самых защищенных подвалах. Мы всегда на шаг впереди».
В кабинете повисла тяжелая тишина. Я осознал всю чудовищность нашего положения. Мы столкнулись с врагом, который не просто силен. Он был невероятно умен, информирован и безжалостен.
— Играть в шпионов, когда о каждом твоем шаге знают наперед, — это самоубийство, — подвел итог Степан.
Он подошел к карте земель, висевшей на стене.
— Они показали нам, что их тайные ходы нам не по зубам. Что ж. Значит, мы перестанем играть в прятки и зачистим всех, до кого доберемся. Нужно удвоить бдительность.
Глава 20
Прошло несколько дней после той страшной ночи. Жизнь в крепости, на первый взгляд, вернулась в свое привычное русло. Снова раздавался стук молотов в кузнице, на стенах неслась караульная служба, а с тренировочного поля доносились резкие команды десятников, но это была лишь иллюзия. Под
