мы ошиблись? Что, если это была лишь одна из версий, а настоящие отравители сейчас заметают следы?
Ярослав, в отличие от меня, был спокоен, как скала. Он сидел в кресле, положив руки на эфес своего меча, и его лицо было непроницаемым. Он верил в нашу теорию.
Прошло около часа, когда дверь без стука отворилась. В кабинет бесшумно вошел Борислав. Он двигался с той же смертоносной эффективностью, как и всегда. За его спиной остались двое воинов, которые тут же закрыли дверь.
— Господин управляющий, — ровным голосом доложил Борислав, делая шаг вперед. — Приказ выполнен. Все трое взяты.
Степан Игнатьевич, который все это время неподвижно смотрел на огонь, медленно поднял голову.
— Сопротивление? — спросил он.
— Никакого, — ответил Борислав. — Были застигнуты врасплох. Они не ожидали. Вели себя тихо. Слишком тихо. Как люди, которые знали, что за ними придут.
Он подошел к столу управляющего и положил на него два предмета.
Первым был маленький, грязный кожаный мешочек. Борислав развязал его и высыпал на стол остатки темно-фиолетовых, почти черных сушеных лепестков. Запах был слабым, но я его узнал.
— «Тиноцвет», — сказал я, и мой голос прозвучал хрипло. Это была основа яда «Болотная Смерть».
Вторым предметом был другой мешочек, побольше и потяжелее. Он был сделан из дорогой, хорошо выделанной кожи. Борислав высыпал из него на стол горсть золотых монет. Они тускло блеснули в свете камина.
— Нашли в тайнике под верстаком, — пояснил он.
В кабинете повисла тяжелая тишина. Наша теория подтвердилась. Это были они.
Степан Игнатьевич долго смотрел на монету, затем поднял свой холодный взгляд на Борислава.
— В подвалы, — приказал он. — Всех троих. Допросить с пристрастием. Я хочу знать все: имена, маршруты, связных.
Борислав кивнул и так же бесшумно покинул кабинет.
Я смотрел на горстку золота, лежавшую на столе. Охота на исполнителей была закончена.
Да только скорее всего это всего лишь часть плана Морозовых. Что же они задумали?
Глава 19
Подвалы под канцелярией управляющего были местом, о котором в крепости ходили лишь шепотки. Это была не общая тюремная яма, а личное царство Степана Игнатьевича, место, куда попадали те, кто угрожал самому существованию рода Соколов. Воздух здесь был спертым, холодным и пах сырым камнем.
Этой ночью я, вместе с Ярославом, стал одним из немногих, кто спустился в эти глубины по воле управляющего. Мы стояли в тени, наблюдая, как Степан Игнатьевич начинает свой допрос.
Первыми ввели подмастерьев, Родиона и Захара. При свете единственного факела их лица были бледными, почти прозрачными от ужаса. Они дрожали, как осенние листья на ветру. Степан не стал их пытать. Он просто сел на табурет напротив них и подождал, пока стражник выйдет и тяжелая дверь закроется, оставив их втроем в гнетущей тишине.
— Родион. Захар, — начал он, и его голос был тихим, почти отеческим, но от этого становился только страшнее. — Вы еще совсем мальчишки. Родители ваши — честные люди. Трудились на благо рода всю жизнь, а теперь их сыновья сидят здесь, в самом глубоком подвале этой крепости. Знаете, кто сюда попадает?
Он сделал паузу, давая страху сделать свою работу.
— Сюда попадают предатели. Убийцы. Те, кто пытался уничтожить наш род. И участь у них у всех одна.
— Мы не знали! Мы ничего не делали! — всхлипнул один из них.
— Я знаю, что вы не знали всего, — неожиданно мягко согласился Степан. — Я знаю, что вас обманули. Вы — лишь инструменты. Молотки в руках кузнеца. Вот только когда молоток используют, чтобы проломить голову, виноват не только кузнец, но и молоток, который позволил себя использовать. Вы помогли отравить сотни людей. Своих же товарищей. Это факт.
Он подался вперед, и его глаза, казалось, заглядывали им прямо в душу.
— Но у вас есть выбор, какого нет у вашего мастера. Выбор, как именно закончится ваш путь. Вы можете молчать, как он и тогда вас будут судить как полноправных соучастников. Вас ждет долгий, очень долгий и мучительный конец. Или… вы можете рассказать мне все как все было. Без утайки. Рассказать, как старый дурак Михей втянул вас в это грязное дело и тогда, возможно, — он сделал еще одну паузу, — я сочту, что вы были лишь глупыми мальчишками, а не предателями. В этом случае ваша смерть будет быстрой, — он холодно улыбнулся, — может быть, вы и не умрете вовсе, если окажетесь полезными. Выбирайте.
И они посыпались. Сломленные и напуганные, они наперебой рассказывали все, что знали.
Да, это они помогали мастеру. Да, он заплатил им по золотому — огромные деньги. Да, они крепили к ведру какие-то странные, плотные мешочки, пропитанные чем-то липким. Что было внутри? Они не знали. Мастер сказал, что это особый состав для «очистки» воды от речной тины, который испытывают по приказу самого лекаря. Они клялись, что не ведали о яде.
Когда их, рыдающих, вывели, Степан Игнатьевич сделал знак страже. Ввели старого лодочника, Михея.
Это был другой человек. Крепкий, жилистый старик с седой бородой и глазами, которые смотрели на мир с холодным, угрюмым презрением. Он не дрожал. Он вошел в камеру, оглядел нас, а затем демонстративно сплюнул на каменный пол.
Степан молча ждал, пока стража прикует его к стене. Затем он подошел к нему.
— Твои ученики все рассказали, Михей.
Старик лишь усмехнулся.
— Щенки. Что с них взять.
— Они сказали, что ты заплатил им золотом. Вот этим, — Степан высыпал на маленький столик перед стариком горсть монет.
Михей посмотрел на монеты, и я впервые увидел, как в его глазах дрогнул огонек. Но он продолжал молчать. Он был крепким орешком.
— Ты отравил своих братьев по оружию, — продолжил управляющий, и его голос стал холодным. — Ты чуть не обрек на мучительную смерть сотни людей, с которыми ел за одним столом. Тебя ждет не просто смерть, Михей. Тебя ждет такая казнь, о которой будут слагать страшные сказки.
Но старик лишь упрямо мотал головой. Он понимал, что обречен, и, видимо, решил унести свои тайны в могилу.
Тогда Степан Игнатьевич сделал последний ход.
— Хорошо. Ты хочешь молчать — твое право. Но знай, твоя дочь, что живет в Заречье, и двое твоих внуков… Я думаю, князь Святозар сочтет, что предательство — это зараза, которая передается по крови.
Лицо Михея
