с невинным видом сказала Джейн. – Думаю, мы усвоили урок.
– Очень надеюсь. Джейн, тебе никуда не надо отойти? Нам с господином де Мальвой следует поговорить с глазу на глаз.
Джейн кивнула, чмокнула меня, к отвращению Банти, и попрощалась, вероятно пошла продолжать свою работу в «Жизни мечты» – оправдание в суде не равно отгулу. Банти подождала, пока Джейн выйдет из кафе, затем повернулась ко мне.
– Послушай, – сказала она, пытаясь звучать примирительно, – мы понимаем, что Джейн умеет … запугивать, и мы хотим, чтобы ты знал – если ты чувствуешь, что на тебя давят, всегда можешь прийти к нам и рассказать. Дверь моего кабинета открыта, и Джейн никогда не узнает. Подпиши аффидевит, что она солгала, дай показания, и мы в тот же день отправим ее в Зеленую Комнату. Я имею право предложить тебе в награду тысячу баллов. Наличными.
– Все было так, как мы сказали, Бантс. Желаю вам с Вай с этим смириться.
– Это твой окончательный ответ?
– Окончательный. Думаю, на этом все.
Она сверилась со своим вечным планшетом.
– Не совсем. Во-первых, ты никогда не будешь невозбранно называть меня Бантс, и «Вай» не будет использоваться в отношении почтенной Главного префекта. Можете называть себя домашними именами наедине, но на людях ты должен и будешь выказывать надлежащее почтение. Теперь, каковы твои текущие обязанности?
– Я Глава службы уничтожения инвазивных и чужеродных видов, Пограничного патруля, Ритуальной службы и Главный Красный цветоразборщик, – ответил я как можно холоднее.
– Уже нет. Рододендронами займется Дуг, поскольку тебе отныне запрещено покидать границы города.
– И какое правило это запрещает?
– 5.1.1.3.27 Книги Брака: «Жителя высокой ценности в смысле воспроизводства можно принудительно держать в городе, если того требует Главный префект».
– Воспроизводства?
– Не я пишу Правила, – сказала она, – и они применяются лишь ради твоей безопасности.
Я не слышал о таком Правиле, даже не знал о его существовании. Всегда можно было попросить показать мне это Правило, конечно, но по долгой и неприятной традиции никто никогда такого не просил. Это все равно что назвать префекта лжецом, а здесь и сейчас это было бы не лучшей идеей. Я вздохнул:
– И как надолго?
– Виолетта говорит, что до тех пор, пока она не сможет доверять тебе, поскольку прошлую ночь ты проспал не на супружеском ложе без разрешения, вопреки Правилу 5.1.1.4.09. Также ходят постоянные и весьма правдоподобные слухи о твоей внебрачной связи с Джейн. Теперь ты будешь спать только со своей женой и пообещаешь хранить верность своей избранной супруге.
– Еще что? – устало спросил я.
– Твое новое назначение – глава линолеумной фабрики с личной ответственностью за план и производство. Ты займешь должность Куратора Пограничного патрулирования и еще станешь Администратором завершения пазла на девять тысяч деталей, со сборкой которого затянули как минимум на семьдесят лет, и Главный префект де Мальва хотела бы, чтобы жители видели, как ты занимаешься им в свободное от работы время – она считает, что праздность в дождливый день – это недоиспользование ресурса. Через двадцать минут ты должен быть на линолеумной фабрике, чтобы принять дела. Я назначила доверенного Желтого сопровождать тебя все время, для обеспечения твоей исполнительности.
Я огляделся и увидел Пенелопу Гуммигут, внучку Салли и, вероятно, Желтого префекта после Банти.
Ей было всего девять, и она уже была противной или, как сказали бы Желтые: «отлично сформировавшейся».
– Вопросы есть?
– Да, – сказал я, – что на обед?
– Он будет в правлении, как обычно. Доброго дня, Эдвард, и запомни: можешь прийти в любой момент и поговорить с нами о Джейн. Аффидевит с обвинением Джейн в злодеянии был бы очень мудрым решением. А теперь иди на фабрику, тебя ждут.
Линолеумная фабрика располагалась неподалеку от железнодорожной станции, в традиционном индустриальном районе. Поскольку очередные Скачки назад делали все большее количество производств излишними, размер и важность этой части города сокращались. Район усеивали заброшенные останки других фабрик, и после закрытия завода эмалированной посуды шесть лет назад и брючной фабрики за одиннадцать лет до того, линолеум остался единственным предметом экспорта Восточного Кармина. Я никогда не бывал внутри фабрики, только слышал лязг механизмов и чуял запах горячего льняного масла на ветру.
– Тебя называть Пенни или Пенелопа? – спросил я третью младшую Гуммигут, которая скрытно следовала за мной.
– Мне плевать, – сказала она, – и я не хочу с тобой говорить.
По дороге на фабрику нас обогнала экс-префект Салли Гуммигут на велотакси на двойной скорости, и когда меня провели в кабинет управляющего, оставив Пенелопу снаружи, Салли собирала бумаги и запихивала их в портфель, очищая стол.
– Это что, процедура передачи дел? – спросил я. – У меня нет опыта руководства фабрикой.
– Приятно слышать, – ответила Гуммигут. – Чем скорее ты сядешь в лужу, тем счастливее я буду. Я рада, что покончила с этим – попытки добиться какой-то продуктивной работы от этих ленивых Серых душу выворачивают, и ничего, кроме горя, это мне не принесло. Удачи.
С этими словами она вышла.
– Ох ты, – сказала Саманта Серая, которая проводила меня в цеха. Она оказалась администратором, тем самым человеком, который на самом деле ежедневно руководил фабрикой. – Вид у нее не радостный, да она и всегда была недовольна. Это правда, что де Мальву выперли и теперь вместо него Виолетта?
Я рассказал ей о том, что случилось, и она выслушала все, тревожно кусая губу. Рождения, свадьбы, праздники урожая, представления, празднование зимнего солнцестояния, опера и Ярмарка Бесправилья были, конечно, большим делом, но сильнее всего влияла на нас смена правления, поскольку оно привносило в жизнь новую трактовку Правил, а это порождало неопределенность – то, с чем мы обычно не сталкивались, как и хотел Наш Манселл.
– Что же, – пожала плечами Саманта. – Не могу представить, чтобы Банти и Виолетта были хуже Гуммигутихи и старика, но хотя бы в теории вероятность есть.
Я сел за большой стол управляющего. На стенах висели диаграммы, показывающие производственные планы, актуальное производство и спрос, – первое было высоким, второе низким, последнее неоднозначным.
– Вы правы, это сильно вводит в заблуждение, – сказала Саманта, когда я спросил у нее. – Эти планы были рассчитаны на спрос того времени, когда Хроматация была почти в десять раз больше нынешней. Я знаю из надежного источника, что ненужный линолеум просто режется и сжигается как топливо.
– А продажи линолеума дают много дохода? – спросил я.
– Да никакого, – ответила она, – и поскольку наши производственные планы целятся на сто пять процентов, чтобы подхлестнуть производство, штрафы за невыполнение плана поглощают весь наш доход, если он у нас бывает, – а его нет. Производственная политика Хроматации, как мне кажется, разработана не ради прибыли. Невероятно высокая выработка и контингент, работающий откровенно вхолостую. Мы просто гоняемся за собственным хвостом.
– Возможно, такой и была цель.
У меня возникла мысль. Общая потрепанность города, отсутствие какой-либо колоризации и минимальные продажи линолеума указывали на одно.
– У города вообще есть какие-нибудь деньги?
– Никаких, – сказала она. – Вся наша свободная наличность ушла на этот дурацкий проект Салли Гуммигут по строительству молниеотвода – тысячи общинных баллов потрачены на совершенно бесполезную вещь. На самом деле, мы даже заняли денег у Фонда взаимных инвестиций Красного Сектора. Трудно вернуть заем, когда нет баллов и мало шансов заработать хоть что-то.
Это объясняло, почему де Мальва даже не собирался платить наличными Томмо за ложки.
– Привет, – сказал только что вошедший Серый. – Я Джетро, мастер. Ты ведь парень Джейн, да?
– Неофициальный. Ты хорошо ее знаешь?
– Я был влюблен в нее с тех пор, как… нет, подожди, на самом деле я обожал ее лет с шести. И не я один. Но она выбрала тебя. И почему?
– Честно? Понятия не имею. Наверное, мне просто повезло. А теперь покажи мне, как вы делаете линолеум.
Следующие два часа меня обучали производству линолеума, что было относительно простым процессом – в целом льняное масло и сосновая смола смешивались с опилками, нагревались и раскатывались по холщовой основе. Я также узнал, что фабрика работала на списанных Вечнодвижах и гармонических индукционных катушках для нагрева и что Гуммигут заставляла всех работать нелепо долго, чтобы пытаться выполнить план,
