наш черед. Обвинение было простым – «преднамеренное отъятие чужой жизни». То есть убийство Кортленда Гуммигута.
В этом случае обвинителем выступал господин Бальзамин, который решил, что если кого-то из нас и возможно сломать, то это я. Как только Салли Гуммигут, Банти Горчичная и маленькая Пенелопа Гуммигут выступили с пространными и весьма слезливыми заявлениями в качестве потерпевших, Бальзамин заставил меня встать и в точности описать, что мы делали, когда Кортленд погиб.
– Мы были на вылазке в Верхний Шафран, город на побережье. Префекты отправили нас туда с заданием проверить, пригоден ли город для добычи цветолома. Туда отправлялись многие, но никто не вернулся.
– Вопрос не в вашей храбрости. И он оказался пригоден?
– Мое мнение – нет, – ответил я, – так мы и сказали. Густые заросли, много мегафауны и перпетулит только до Мрачного Угла. После него шестнадцать миль пешком. Если в Верхнем Шафране потребуется наладить добычу, то нам придется прокладывать новую дорогу, возможно даже рельсовую.
– Понятно. И кто добрался до Верхнего Шафрана?
– Виолетта осталась в Мрачном Углу, подвернув лодыжку, а Томмо прошел еще пять миль до наблюдательной вышки, прежде чем повернуть назад. Оттуда я, Кортленд и Джейн направились в Верхний Шафран.
– И что вы там обнаружили?
Я не собирался рассказывать ему, что Верхний Шафран вовсе не заброшен, что там бывают люди. То, что мы обнаружили, как раз и стало причиной подрывной работы, которую мы с Джейн и вели сейчас. Верхний Шафран был свидетельством того, что вопреки всем красивым словам де Мальвы, Коллектив необратимо прогнил.
– Итак, – повторил Бальзамин, – что вы там нашли?
– Ничего, – сказал я, – все заросло цеплючей ежевикой и группами ятевео. Не рекомендовал бы никому туда возвращаться.
– И ты хочешь, чтобы я поверил, что ятевео схватило Кортленда? Он посещал курсы основ безопасности обращения с плотоядными деревьями всего за неделю до того.
– Он спасал меня, – сказал я, – когда его схватило соседнее дерево. Деревья росли близко, и их корни перекрывались.
– Он спасал тебя?
– Да.
Желтый префект несколько мгновений пялился на меня, потом на Джейн.
– И ты поддерживаешь эту чудовищную ложь? – спросил он.
– До последнего слова.
Господин Бальзамин повернулся к де Мальве, и тон его изменился.
– Прекрасно известно, что Кортленд презирал вас обоих и неоднократно говорил об этом матери и сестре. Мысль о том, что он самоотверженно подверг себя – будущего префекта – опасности, настолько несостоятельна, что я могу уверенно сказать, что он никогда такого не делал. И вместо этого я могу предоставить другое, более приемлемое объяснение – вы, улучив момент, толкнули его под дерево, совершив деяние мерзкое и трусливое.
– Все было не так.
– Как мы можем верить словам, исходящим из неблагонадежных уст Эдди Бурого? – вопросил, расходясь, Бальзамин. – Приехавшего в город ради подсчета стульев – повод, который изобрел его собственный Совет, дабы преподать ему урок столь необходимого смирения? Не говоря уже о том, что из-за его «неких мелких нарушений» даже отца Эдди Бурого попросили покинуть пост Цветоподборщика в Нефрите, и у меня есть свидетельство, что Эдвард ради финансовой выгоды соврал, что видел Последнего Кролика. Будешь отрицать?
– Нет, но как это доказывает, что я кого-то убил?
– Это пример того, как антисоциальное поведение, если оставить его без наказания – а так и было, – приводит к полной неадекватности поведения. Мы видели это снова, снова и снова.
– Сколько раз повторялось «снова»? – спросил Томмо, пытавшийся поспевать за ходом разбирательства.
– Три, – ответил господин Бальзамин. – Теперь Джейн Мятлик, ваша напарница в этом злодействе. Эта женщина – бывшая Серая, знакомая с дисциплинарными разбирательствами с пяти лет, хорошо известна своим агрессивным и дерзким поведением, и ходят упорные слухи, что она убила человека.
– Все это к делу не относится, – сказала Джейн. – У вас ничего нет. На самом деле у вас даже меньше чем ничего. Ни единого свидетельства нашей связи со смертью Кортленда.
– Ошибаешься. Тебе не удастся отделаться от ответственности сладкими словами и трусливой приверженностью строгой букве Правил. По счастью, недавние события подтвердили то, что мы уже знали: у вашей парочки есть преступная склонность к устранению Желтых.
Он выдержал театральную паузу и продолжил:
– Пятеро наших лучших, среди них мой сын, пропали вчера в трофейной вылазке, в то же время и в том же месте, где были эти Джейн и Эдвард. Совпадение? Не думаю. Были ли какие-нибудь улики тому, что Джейн бывшая Серая и Эдвард бывший Бурый связаны с этим? Нет.
Он снова помолчал ради эффекта.
– И именно это отсутствие улик прямо указывает на них, поскольку они не только весьма талантливые убийцы, но и столь же искусно заметают следы. Одного намека на улику было бы достаточно, чтобы поставить под вопрос их виновность или даже опровергнуть обвинение и оправдать их, но их нет! Полное отсутствие того, что могло бы связать их с этим преступлением, стало их фатальной ошибкой: они перехитрили сами себя, тщательно замели следы – и оставили нам простор для сомнений.
– Чрезвычайно верное замечание, – произнес де Мальва, откровенно впечатленный. – Хорошо сказано.
Госпожа Гуммигут одобрительно кивнула, а я посмотрел на Джейн, которая пожала плечами.
– Невиновный также не оставляет улик, – сказала Джейн. – Это же очевидно.
– Это ваши слова, – презрительно скривился Бальзамин, – но как мы можем поверить хоть единому слову, исходящему из ваших уст, раз вы врете всю вашу жизнь?
– Это тоже неправда.
– Опять ложь! Есть ли предел лжи этой девицы? Я думаю, мы услышали достаточно; могу ли я открыть голосование по поводу виновности?
Все префекты с готовностью подняли руки, за исключением префекта Смородини, который сделал это неохотно. Он посмотрел на меня и одними губами сказал – «мне жаль».
Желтые на галерее для публики вежливо зааплодировали, и Главный префект де Мальва прокашлялся. В зале повисла тишина.
– Единогласно, – объявил он, – обвиняемые виновны. Наказание может быть только одно – Зеленая Комната и понижение в цвете. Джейн Мятлик отныне Серая, Эдвард де Мальва отныне Бурый. Кроме того, из-за высокого риска побега и вероятности бесчинств, я не вижу иного выбора кроме как применить Специальный Акт 1796-b/D, согласно которому виновные должны быть связаны по рукам и ногам, их веки должны быть пришиты так, чтобы глаза оставались открытыми, и они должны быть медленно отволочены к Зеленой Комнате на веревке, привязанной к ослу. Совет сказал свое слово. Возьмите их, свяжите их, вызовите швею и приведите осла.
Стало ясно, почему присутствовало столько Желтых, и моя непринужденность внезапно сменилась холодным страхом.
– Я хочу видеть это Правило в печатной форме, – выкрикнула Джейн, когда к нам двинулись Желтые. – Я не верю в его существование.
– Ты сомневаешься в словах Главного префекта? – сказал де Мальва. – Все это подтверждает, что наше решение совершенно верно. И перестань кричать. Это непристойно.
Мы оба сопротивлялись, когда одиннадцать пар рук Желтых потянулись к нам. Я лишь ушиб руку, двинув в челюсть Джеффа Лимони прежде, чем меня скрутили, в то время как Джейн куда более отважно сопротивлялась: она поставила два фингала, двинула ногой по яйцам Томми Джолти и оставила следы укусов на нескольких руках прежде, чем ее в конце концов одолели.
– Люблю истории со счастливым концом, – сказала госпожа Гуммигут с редкой улыбкой, пока нам связывали руки за спиной. – Смерть моего сына будет отомщена, и блестяще!
Потом появилась швея, которая, к нашему несчастью, была Гуммигут по браку. Ей было приказано пришить нам веки, и когда она заправила в иголку нитку для пуговиц, я попытался вырваться, но кричать не стал. Джейн не кричала, я тоже не буду.
Дейзи успевает
Не все пищевые и овощные отходы загружались в биореакторы для переработки в метан. Хотя скошенная трава, изношенная одежда, обрезки ногтей и порванные на клочки номера «Спектра» могли составить половину питания для цеплючей ежевики, ей все равно требовалась белковая пища, так что на ее корни вываливались ненужные потроха вместе со случайно найденными заразными животными; дохлый бизон, слишком разложившийся, чтобы пойти людям в пищу, считался
