class="p1">Боже. Прикрываю рот рукой, зажимаю его, закрываю выход крикам.
Он, получается, любил меня? А, может, до сих пор любит?
Или носит кольцо по привычке и из чувства вины ходит на кладбище? Он же столько раз недвусмысленно проявлял повышенное внимание ко мне, к Аделине, значит, начал забывать Киру. Боже, что за чушь я несу?! Я и есть Кира-Аделина! И даже если у него был кто-то и есть сейчас, он же не евнух.
– Он простит, Кира. Ты его незаживающая рана, которую он отказывается лечить. Ко мне постоянно ходит, цветы за папу дарит… В твою комнату только зайти не может. Плохо ему без тебя. Нам всем плохо без тебя.
– Я не смогу все исправить, мам. Но я расскажу. Он поцеловал меня вчера, представляешь. Аделину то есть. Как он все это воспримет?
– Неважно, как. Просто расскажи. И не думай о последствиях. Посмотри, как Оливка к нему тянется. Я уверена, что после всего пережитого, вы сможете отпустить все свои обиды. Вы справитесь, дочка. Ты говоришь папа простил бы меня? Максим такой же, однолюб. Преданный волк, который никогда не предаст свою волчицу. Настало время и волчице прийти к своему вожаку вместе с волчонком, – на этих словах в комнату вбегает Оливка, а мы с мамой, не сговариваясь, начинаем смеяться.
– Мама, – дочка подбегает ко мне и кладет голову на мои колени. – Ты смеешься мама! Я знаю, почему! Я все знаю! Это Максим тебя расколдовал, да?
– Ты права, малышка, это Максим меня расколдовал, – на этих словах она отодвигается от меня, смотрит задумчиво и выдает приказным тоном гениальное предложение.
– Тогда мы останемся у него жить. Я хочу, чтобы у меня было два папы. А если ты не захочешь жениться на Максиме, на нем женюсь я.
Пока готовлю на завтрак любимую кашу Оливки, манную, с бананом и сгущенным молоком, мама с кем-то разговаривает по телефону и недовольно поджимает губы. Надеюсь, ничего серьезного, потому что с нашими переживаниями уже перебор. Нам всем нужно выдохнуть и хоть немного проветрить мозги перед вечерним приездом Темыча. Я репетирую в голове наш разговор, но он выглядит заученно-вымученно-искусственным. Я не видела брата пять лет. Ничего о нем не знаю, кроме того, что своим поступком разбила ему сердце. Внутри тисками держит напряжение и тревога. Не получается расслабиться. Еще и кофе дую одну кружку за другой, чем только усугубляю свое состояние.
– Что-то случилось? – Спрашиваю у мамы, поняв по обрывкам фраз, что есть проблемы в ее летнем выездном лагере от Центра для одаренных детей. – Я могу чем-то помочь?
– Можешь. Если ты действительно хочешь помочь, а не дежурно спрашиваешь, – удивляюсь маминому то ли шутливому, то ли резкому тону. Она сомневается в моих намерениях?
– Звучит неприятно, конечно. Я говорю это не для приличия, – хочу надуть губы, но вспоминаю слова моего психолога. “Ты сейчас кто: обиженный ребенок или взрослый, который все разрулит?”. Мысленно включаю взрослого. Тяну губы в улыбке. Кривая улыбка лучше, чем никакая.
– Я так и не смогла найти себе замену на должность воспитателя в лагерь, сезон начинается через три дня, сразу после моего дня рождения. Все, кто откликнулся на вакансию, а их немного, не нравятся моей помощнице. А если не нравятся ей, то мне тем более. Похоже, придется распускать целый отряд. Это двадцать четыре ребенка, всех отбирала лично: музыканты, танцоры, трудяги-ребята. Обидно, ведь путевки им оплачивает Центр. Но я не могу доверить детей кому попало.
– А если раскидать их между другими отрядами? – Пока не улавливаю, в чем сложность.
– По нормативам не проходим. Каждый отряд укомплектован под завязку. Владелец Центра поручил взять максимальное количество детей, так что не получится.
– Так, давай начистоту уже. Что за прелюдия? Ты же говоришь, я могу помочь? Давай обратимся в школы, наверняка, есть желающие подработать из числа педагогов.
– За кого я могла поручиться – не могут выручить. А брать кого-то наугад, даже самого именитого педагога, не хочу. Эти “великие” не всегда могут по-человечески с детьми общаться. Мне надо в первую очередь не суперпрофессионалов, а адекватных веселых добрых людей, которые любят детей. Учат по науке их пусть в школе, – полностью согласна с мамой как ребенок, который всегда вставлял свои пять копеек в школьной жизни и часто получал за это от учителей, ведь мало кому нравятся неудобные дети со своим мнением, особенно когда оно не совпадает с учительским. – А лагерь – это награда для наших воспитанников за год репетиций и выступлений. Они должны максимально получить удовольствие и на всю жизнь запомнить эти десять дней в лагере. А не ходить по струнке, шаг вправо, шаг влево – и вагон нотаций.
– Давай к делу. Что ты предлагаешь? – Я же вижу, как мама мнется. У нее есть план “Б”, но она не решается меня озадачить, а мне совсем не хочется играть в ее “угадайку”.
– Может ты вместо меня в лагерь поедешь? Воспитателем. Всего на десять дней. Там такие талантливые мальчишки и девчонки, – мама начинает светиться, говоря о своих дарованиях. – Они тебе понравятся. Половина ребят из моего отряда – дети военнослужащих из части, в которой работал Игорь. Обидно, что из-за моих ног они останутся без лагеря.
Такого выхода из ситуации я и предположить не могла. Это максимально странное предложение. И в любое другое время я нашла бы десятки причин, почему “нет”, но здесь мне важна единственная причина, почему “да”. Это важно для моей мамы, и она просит об этом меня, дочь, которая никак ей не помогала последние пять лет.
– Хорошо, – говорю и прекрасно понимаю, что мой ответ доставит мне кучу неудобств. – А ты не боишься, что будет еще хуже? Я с Оливкой не всегда могу справиться, а там толпа маленьких монстров. Вдруг я их отшлепаю?
– Тебя сроду никто не шлепал, почему ты их должна шлепать? Там очень хорошие дети, ты справишься, я буду приезжать. Может даже жить.
– Так, а Оливку я куда дену? – В голове мое “да” начинают рассыпаться в пользу “ну, нет, на такую авантюру я не подписывалась”.
– Так с тобой там и будет жить. Там отличные условия. Наш учредитель такой лагерь построил, покруче самых известных. Плюс природа. Лес. Речка рядом. Вам точно понравится. Вся программа расписана, в помощь старшие девчонки с Центра, вожатые. Главное, для проверяющих органов, показать, что есть воспитатель. Они в любой момент могут приехать посмотреть работу нашего учреждения, – мама торопливо укутывает мои сомнения одеялом “все решим, не парься”. –
