Емеля точно должен рассеять мои сомнения. Самое главное, что он обычно не задает вопросов, зачем и почему меня что-то или кто-то интересует. Настоящий друг. И на этот раз тоже Емельян дал точный и исчерпывающий ответ. Теперь можно и угрозыск подключить.
– Сергей Анатольевич? Не спите? Прошу прощения, что беспокою. У меня возникла занимательная идея. Не могли бы вы прислать еще раз вашего коллегу, специалиста по отпечаткам. По-моему, он в последний раз остался доволен гонораром. Идет? Потом все расскажу. Спасибо. Жду звонка. Нет, не срочно. Но если можно, то завтра. Не потому что горит, а просто не терпится.
Чемоданчик с мерзкой и плохо смываемой краской для отпечатков пальцев и приставленный к чемоданчику молодой человек прибыли за обещанным вознаграждением четко к десяти утра. Из двенадцати шедевров Пименова, находившихся в моих коллекциях, пять были х/м – холст/масло, а остальные то, что называется «смешанная техника». Бумага, гуашь, карандаш. Специалист довольно пренебрежительно отодвинул их в сторону, молча занялся х/м, попутно попросив чашку кофе. Манипуляции для меня уже были не такими интригующими, как в первый раз, и я благополучно ушел завтракать. Часа через два, заглянув в собственный кабинет, на диване был обнаружен бодро смотревшийся с лупой в руке все тот же молодой человек из МУРа. Офицер (а я думаю, что он офицер) что-то с воодушевлением разглядывал и слегка покрякивал от удовольствия.
– В первом приближении на пяти представленных вами картинах одинаковые следы. Правда, в разных местах. Следы четко сохранились. Создалось такое впечатление, что кто-то нарочно оставлял отпечатки пальцев в мягком красочном слое в момент его нанесения и задолго до его высыхания. Если вы хотите более точную экспертизу, вам следует поговорить с товарищем полковником. Но я на девяносто девять процентов уверен в своей правоте. Просто не имею права выдать вам результат в бумажном виде с печатью. Но вы сами можете посмотреть на характер породы отпечатков. Вот, возьмите лупу. Глядите, везде явно левая рука. Вам это о чем-нибудь говорит? Теперь еще один факт: эти отпечатки не соответствуют отпечаткам, найденным мной в прошлый раз. Вас же это интересует, насколько мне известно. Не знаю, что вы будете делать со всеми этими выкладками, но за свои слова я отвечаю. Если у вас больше нет вопросов, я пойду.
Так… Моя догадка может быть определяющей во всей этой истории. Да, Емеля вчера подтвердил объединяющую особенность почти всех художников во время работы. И в моем понимании происходящего появилась некоторая данность. Теперь надо сосредоточиться и выстроить в единую линию всю имеющуюся в наличии информацию.
Итак. Имеем явно отпечатки великого Пименова. Это раз. Работа «Новая Москва» написана другим художником. Что в переводе на антикварный язык обозначает «фуфло». Но очень качественное и сохранившее дух художника. Как это могло быть? Все проанализированное не дает стройной системы, объясняющей, почему Виген и его охрана (или кто они там есть) боялись оставить свои отпечатки на этой копии. Вместе с тем остается загадкой возраст подделки. Пятидесятые годы. Зачем и кому надо было подделывать нетленный шедевр из Третьяковки в это время? Сам художник был еще жив-здоров, бодр и весел. Свою работу он бы сразу признал, а подделку уничтожил бы или морально, или физически.
Теперь надо вернуться к первоисточнику. Посмотрим биографию художника: родился, учился во ВХУТЕМАСе, в 1931 году женился, потом каскад обвинений из-за отсутствия социалистического реализма, то есть полностью не давали работать, затем власти неожиданно обласкали, в конце тридцатых оформлял спектакли, во время войны работал в «Окнах ТАСС». Стоп! С 1945 года по 1972 год преподавал на художественном факультете ВГИКа. Вот почему я его не застал! Я как раз поступил во ВГИК в 1972 году. Надо срочно ехать в любимое прошлое. Благо ректор – институтский приятель. Володя Малышев[115] всегда всем помогал. И мне поможет, я знаю. Более того, я уверен.
Через восемь дней я держал в руках первый ключ к тайне готовящейся аферы и точное понимание того, как я, наконец, стану евро-долларовым миллиардером, навсегда войдя в мировую историю искусств.
Логика моих рассуждений была очень проста. Пять принадлежащих мне работ на холсте Юрия Пименова датированы 1928 годом, 1931 годом и шестидесятыми годами. Сомневаться в их подлинности никогда не было и малой толики смысла, так как они все выставлялись еще при жизни художника на его многочисленных выставках и были приобретены у наследников Пименова с подтверждением его дочери, что авторство работ принадлежит ее отцу.
Хотя когда-то в Париже я был знаком с вдовой великого Кандинского, которая за существенное вознаграждение ставила свою подпись под «свежими» шедеврами своего супруга. Добившись сверхъестественных денежных результатов на этом неблагородном поприще, madame Kandinsky дошла до того, что начала дважды требовать гонорары за вещь, которую несколько лет назад признавала, а теперь «начала сомневаться». Фокусы вдовы и ее заработки привели саму даму к нехорошим последствиям. В одно сумрачное швейцарское утро старушку нашли удушенной в собственной постели. С тех пор любые бумаги, носящие на себе ее подтверждения подлинности живописи Василия Кандинского, преданы анафеме. То есть лучше их нигде не показывать.
Мой случай с картинами Пименова был совсем другим.
Если сомнений в том, что все картины художника подлинные, у меня, да, собственно, и ни у кого не было, становится ясно, что одни и те же отпечатки пальцев в масле полотна работ принадлежат все тому же художнику. И Емеля Захаров мне это подтвердил: художники всех времен, мастей и волостей, создавая свои творения, сплошь и рядом подправляют пальцами мазки, трогают свои незаконченные работы и всячески стараются помочь таким людям, как я, решившим заняться дактилоскопией.
После осознания всей гениальности происходящего и вспомнив умнейшую китайскую пословицу «Самая долгая дорога начинается с первого шага», я понял, что путь к миллиардам и мировому признанию хоть и заберет какое-то время и средства на реализацию, но окупится сполна. Оставалось написать письма. Текст в голове уже был готов и просился наружу.
«Уважаемые господа,
Вот уже много десятилетий, если не веков, музеи всего мира, общественность, искусствоведы, полиция всех стран пытаются бороться с чудовищным наплывом творений художников-фальсификаторов. К сожалению, часто все эти уважаемые знатоки бессильны по отношению к изыскам вооруженных современными средствами негодяев…»
Красиво загнул…
«Способ, который я предлагаю, прост и при этом изящен. Его результаты навсегда поставят точку в работе нечистых на руку художников, дельцов и, что греха таить, нерадивых искусствоведов. Созданный мной фонд “Подлинник…”»
А ведь действительно придется его создавать в скором времени. Фонд «Подлинник» – это я классное
