изобразить кракелюр. Для этого берут вновь созданный шедевр XXI века и кладут его в печку на определенное время. Краска высохнет. Запах с усушкой почти весь испарится, а живописный слой в печке потрескается. Теперь надо все это дело «залачить» и начать поиск жертвы. «Новая Москва» лаком не покрыта, и кракелюр вроде как старый. Осталось два момента завершения проверки и окончательного предварительного анализа. Для этого нужны ватные диски для снятия макияжа и иголка. Ватный диск следует слегка увлажнить и начинать легко водить им по красочному полотну картины в разных местах. Становится грязным – уже хорошо. Чистый диск настораживает. И теперь самое главное – найти на полотне кобальтовую краску. Кобальт обладает удивительным свойством: он сохнет на полотне (даже после сушки) годами, если не десятилетиями. Если осторожно ткнуть иголкой в кобальтовую каплю краски на холсте, то у картины, которой много лет, иголка никогда не окрасится синим цветом, а место проникновения иголки потрескается. Все сделал. Чисто. Похоже, что вещь старая.
Посмотрим на экспертизу.
Все по правилам. Это не чудо-экспертиза, которую делает, может, лучший экспертный дом в стране «Арт Консалтинг» замечательного Дениса Лукашина, но тоже вполне достойный уважения эксперт.
Методы: рентгенофлуоресцентный анализ, микроскопия в проходящем поляризованном свете, микрохимический качественный анализ, ИК-микроскопия. Что бы эта ахинея ни значила.
Посмотрим. «Холст загрунтован. Пигменты: белые – цинковые белила, барит; красные – красный органический синтетический пигмент; синие – синий кобальт; коричневые – коричневая умбра; черные – черный углеродный пигмент. Совокупность идентифицированных материалов используется в живописи с начала XX века». Дата. Подпись.
Могло быть намного качественнее и глубже. Лучше бы этой экспертизы не было.
Поверхностный предварительный анализ закончен. Теперь можно поставить картину к дальней стене в кабинете и, согласно детской, но всегда работающей привычке, отойти на какое-то расстояние и сомкнуть веки. Если представить себе, что в комнате ничего нет, надо постоять так две минутки, а потом открыть глаза и… мир предстает перед тобой будто заново. Таким способом можно увидеть картину практически в первый раз, а это даст совсем другие ощущения, чем утомленный и привыкший к именно этой работе взгляд.
Сказано – сделано.
Очень похожа на шедевр из Третьяковки. Полное ощущение, что писал не наш современник. Но есть какой-то внутренний холодок. И он идет не из-за последождевой прохлады сюжета картины. Он идет из и от всего холста. Как будто кто-то рисовал без души, но очень старался.
За размышлениями всякого рода я просидел перед возможным творением Пименова минут сорок. Короче говоря, школьный урок. Толку никакого от этого не было, за исключением удовольствия созерцания. В ближайший понедельник я посмотрю версию из Новой Третьяковки, а пока надо позвать большого лысого человека Игоря и попросить его повесить картину на стену. Водитель Игорь все умеет и все может. Недаром столько лет рядом.
В следующие две недели я попадал в Третьяковку дважды. Один раз с экскурсией по залам Серова, а в субботу на этой же неделе на концерт. Все-таки гениальная идея пришла когда-то в голову владельцам московской галереи «Триумф» – делать камерные концерты в одном из залов музея. На мое счастье, прямо в том зале, где висит «Новая Москва».
Насмотревшись на шедевр Пименова на Крымском Валу, я пришел к окончательному выводу, что не пришел ни к какому выводу. Чтобы понять, авторская ли это работа или нет, надо сравнивать мазки кистью автора Пименова и автора «Пименова». У каждого художника свой почерк. Но это должны проверять специалисты. В общем, картина висела, клиенты и гости любовались, сам я к ней уже привык, лысый не звонил, я ему тоже…
…Прошло почти два месяца. За это время я не очень много сделал по понятной и веской причине. Мне надо было повидаться с хозяином и задать ему несколько важных вопросов. Прежде всего, меня интересовало происхождение полотна. Оно не могло появиться неизвестно откуда. Просто так шедевры – пусть даже не оригинал, а авторская копия, хотя последний хозяин убеждал меня в обратном, – не валяются на улице, и их судьбу довольно просто отследить. При наличии желания, естественно. Надо сделать глубокую химико-технологическую экспертизу, так как бумажка от эксперта, прикрепленная к картине, «очень не очень». Это уже существенные затраты, их следует согласовывать. Нужна еще одна экспертиза на характер мазка кистью автора. Это тоже недешевое удовольствие. Когда и если все экспертизы будут положительными, можно пойти к дочке великого Юрия Пименова и предложить ей дать свое заключение, является ли данное полотно работой ее отца. У меня есть чудная картина середины тридцатых под названием «Метростроевцы», на задней стороне которой написано от руки дочкой художника: «Я лично не знаю этой работы, но она безусловно принадлежит кисти моего отца». Дата. Подпись. Число.
За этот период, приблизительно через две недели после того как «Новая Москва» повисла в моем кабинете, я заехал в магазин к лысику. Галерея была закрыта, и никаких позывных я на дверях не обнаружил. Еще через дней десять моя попытка переговорить все с тем же антикваром оказалась чуть удачливее, но не до конца. Дело в том, что на этот раз магазин был открыт, за прилавком стояла неулыбающаяся барышня, которая и сообщила мне, что Виген Левонович в отъезде. Я оставил свою визитную карточку и попросил передать Вигену, чтобы он меня набрал.
Ни ответа, ни привета. Но кое-что я все-таки сделал. Во-первых, я позвонил в ту самую контору, экспертизу которой я так раскритиковал. Меня интересовало, действительно ли столь серьезная организация, как Центр имени Грабаря, могла выдать такое невыдающееся заключение. К моему удивлению, через какое-то время мне ответили, что реально под таким номером была сделана экспертиза к картине «Новая Москва». Странная история.
Я наводил справки о самом Вигене Левоновиче. Тут еще больше все запуталось. Толком его никто не знал. Профессионалы слышали, что одна из старейших антикварных лавок Москвы была недавно кем-то приобретена. Но кто является новым хозяином, оставалось загадкой. Несколько человек заходили в ту самую лавку и ничего хорошего оттуда не вынесли. Ни предметов, ни впечатлений. Специалисты в Третьяковке, все, как сговорившись, рассказывали одно и то же: об авторской копии главной картины Пименова никто никогда не слышал, но исключать, что она есть или была, они не берутся. Изумительно. Очень помогли. Мог и не спрашивать.
В итоге я решил, что рано или поздно Виген восстанет из пепла, как птица феникс армянского происхождения, и каким-то образом материализуется в моем офисе. В конце концов, почему именно я должен волноваться за его
