Даринке. – Если кто и виноват в случившемся, так это ваш отец, который велел вам помогать Бабайко!
Великие Предки, да он сам был все же постарше, когда узнал, как сильно его жизнь будет отличаться от жизни других. Но у него хотя бы было детство, а потом… тоже вина. Перед матерью.
За спиной возмущенно засопели, и подрагивающим от негодования голосом Даринка выпалила:
– И вы полагаете, что я, ведьма Шабельских, которая должна защищать семью, вот так возьму и возложу вину на своего отца?
– Может, вы и в пекло вместо него отправитесь? – тоже возмутился Митя.
– Если придется! Меня рожали для этого! В роду Шабельских ведьма отвечает за все!
– Так, может, если уж вы за все отвечаете, они вас хотя бы слушаться будут? А не спускать добытые вами деньги на альвийский шелк?
– А вы не завидуйте! Думаете, я не знаю, что вы сами альвийский шелк хотели, а Альшванги вам отказали? Я все-е знаю!
Конечно, он хотел! Это и усугубляло его раздражение!
– А вы… – начал Митя и смолк.
Ожидающий на выезде из города Ингвар, завидев Митин автоматон, неспешно полез в седло Зиночкиного парокота. Не ругаться же при германце, право слово?
Глава 28
По кривой дорожке
– Куда же мы едем, на ночь глядя? – Ингвар вгляделся в сгущающиеся сумерки.
– А что, глаза у парокота после вашей починки не горят? – пробурчала у Мити из-за спины Даринка. Отчаянная жажда ссоры слышалась в каждой нотке ее голоса.
Самое ужасное, Митя ее понимал! Ссора, желательно безобразная, с оскорблениями и взаимными обвинениями, позволила бы забыть удушливую пыльную завесу, тени в ее глубине и мертвое тело мальчишки, брошенное на полу ткацкого цеха. Жаль, что он не может себе ничего подобного позволить. Он светский человек, и никакие мертвецы не пересилят его выучки. Он не будет провоцировать скандал, как деревенская ведьма! Даже если на самом деле она – барышня!
Зато Ингвара соображения светского этикета не останавливали. Он смерил высокомерным взглядом скорчившуюся позади Мити щуплую фигурку в обносках и тоном взрослого, не одобряющего детскую невоспитанность, поинтересовался у Мити:
– Wer ist dieser ungezogene Junge?
– Kein Junge! – отрезала Даринка. – Du darfst dich nicht vorstellen. Auch wenn wir uns nicht kannten… Nur Ingvar Stolz kann keinen Jungen von einem Mädchen unterscheiden![27]
– Не так вы часто встречаетесь, чтобы он узнавал вас в лицо. Особенно под этим картузом, – проворчал Митя и не удержался: – Впрочем, даже на ощупь пока что различия не велики, – и тут же завопил: – Ай! Не деритесь, барышня Шабельская! Вы же барышня, а не альвионский хулиган!
Под ребра ему врезался маленький, но о-о-очень твердый кулачок.
– Так вам и надо! – Даже в сумерках было видно, как густо покраснел Ингвар. – Как можно говорить такие… такое… При юной девочке!
– Только что вы были уверены, что это – мальчик, – меланхолично заметил Митя.
– Не слушайте его, Дарья Родио… – Германец вдруг замолчал, зло сузившимися глазами уставившись на Митю. – Не может быть, чтоб вы это всерьез!
– Что именно, Ингвар?
– Решили воспользоваться дурацкими слухами, что ходят о семействе Шабельских и их… пфф… ведьмах! Думаете, сможете выиграть пари этими невежественными Ammenmarchen?[28]
– Что за пари? – равнодушно обронила Даринка – ясно было, что мысли ее весьма далеки от их беседы. Продолжает думать о том несчастном мальчишке и его матери? Снова винит себя? Вот же дурочка!
Митя невольно оглянулся через плечо, вглядываясь в бледное личико под козырьком старого картуза. Почему именно те, кто делает что-то для других, рвут себе сердце, укоряя, будто делают недостаточно? Право же, выходит, что гораздо здоровее и разумнее не делать ровным счетом ничего – и не укоряться! И беспокоиться о глупой девчонке тоже нечего! Митя заставил себя отвернуться.
– Дмитрий обещал показать мне настоящую ведьму, а я обещал доказать ему, что всякое ведьмовство – суть фокусы! Не примите за обиду, Дарья, но никакая вы не ведьма! Ведьм не бывает!
– Я еще когда вот он так говорил, согласилась – не бывает нас! – проворчала из-за спины Даринка. – Чего наново-то спорить?
Ингвар мгновение подумал и уставился сперва на Даринку, а потом и на Митю преподозрительно.
– Ты зачем его с собой взял? – Очередной толчок кулачком в спину заставил Митю поморщиться: она прямо сейчас собирается расквитаться с ним за тот ремень?
– Он нам нужен. С автоматоном, и то починенным, я управлюсь, а с паровым драккаром – навряд, – пробурчал в ответ Митя, демонстративно потирая ушибленные ребра.
– Можно подумать, без него некому с драккаром управляться! – раздраженно прошипела Даринка. – Кто туда привел, тот и отведет!
– Подумать – можно, – согласился Митя. – И даже необходимо. И вот если хорошенько подумать, то можно и засомневаться. Что сталось с теми, кто привел драккар туда… за почти два месяца пребывания в темноте и сырости?
Судя по воцарившемуся молчанию, Даринка задумалась. Тихо сказала:
– Ой! – и сдавленно сглотнула.
– Если вас мутит, то душевно прошу – не мне на спину!
– А славная была бы месть за все ваши художества!
– Только попробуйте: тот давний ремень вам пирожком покажется! – рявкнул Митя, уже сожалея, что не поменял новый-старый сюртук на тот, что из лавки готового платья.
Два автоматона прорысили мимо сторожевых башен. Митя едва не вывалился из седла, вдруг обнаружив, что те не просто отштукатурены заново, но и на высоту человеческого роста облицованы кирпичом. Очень-очень знакомым кирпичом! И когда только успели? Неловкое движение удалось замаскировать под поклон – дежурящие у наново отлаженных паровых пушек казаки тоже раскланялись с Митей, а хорошо знакомый Вовчанский высунулся в бойницу и громогласно рыкнул:
– Кататься? Шо так поздно-то?
Никакого воспитания! Хотя что с оборотней возьмешь – лапу на стенку не задирают, уже, считай, знатоки этикета. Митя сложил ладони рупором и прокричал в ответ:
– Автоматоны Ингвар починил, вот опробовать хотим, как по темноте пойдут. Если кто спрашивать будет, так и передайте!
– Передам! – заорал Вовчанский, так что слышно, наверное, было и в губернаторском дворце.
Вот и хорошо!
– Отлично они по темноте пойдут, – проворчал Ингвар, поравняв парокота голова в голову с Митиным пароконем.
– Не сомневаюсь, – кивнул Митя. – Ход даже мягче стал и не качает почти…
– Ну слава Предкам, думал, и не заметите, – буркнул в ответ Ингвар.
– Сейчас еще на сложной местности проверим, – хмыкнул в ответ Митя, оглядываясь.
Башня почти скрылась из виду, так что даже оборотни не поймут, куда делись путники с дороги.
– Какой еще… – начал Ингвар.
– А вот такой!
Вороненая грудь пароконя протаранила высокие кусты у обочины.
Пару минут они пробивались сквозь сплетение голых ветвей; непрерывно ругающийся и, кажется, пару раз получивший разогнувшейся веткой по физиономии Ингвар вел парокота следом. И наконец очутились на едва заметной тропке вдоль берега реки. В просветы меж кустами мелькала водная гладь.
– Зачем… – начал Ингвар, оглядываясь.
– Должен же я выиграть пари! Даринка… – потребовал Митя.
– Думаете, будут нас выслеживать? – спросила та.
– Я бы не рисковал, – покачал головой Митя, и девчонка поднялась в седле, придерживаясь за его плечи.
Зашептала почти неслышно, не сводя пристального, немигающего взгляда с помятых ими кустов. Сперва ее маленькие ладошки лежали на его плечах спокойно… и вдруг стали тяжелыми, будто каменными, и точно, как от нагретых на солнце камней, от них дохнуло жаром. Глаза Даринки утратили цвет, став неприятно-прозрачными… и погнутые ветки стали распрямляться. Медленно, плавно, почти естественно, они приподнимались, снова сплетаясь между собой, и вот уже кусты выглядят так, будто между ними никто не продирался. Даже колючки торчат необломанные!
Даринка шумно вздохнула и опустилась на сиденье.
– Это… ничего не значит! – после недолгого молчания
