шокированно пробормотал Ингвар. – Они могли естественным путем…
– Могли, – согласился Митя. – Поехали… Ты отдохни пока, – скомандовал он Даринке. – Ехать долго.
Даринка за спиной негромко угукнула. В молчании, один за другим, два автоматона шли по тропе. Темнота сгущалась, в конце концов Митя зажег огни в глазах пароконя. Стальные ноги мерно ступали по пятнам света, а из тьмы навстречу выступали то ветки кустов, покрытые яркой желтой листвой, то темные древесные стволы. Над головой, в пока еще темно-синем небе, вспыхнули первые звезды, отражаясь в похожей на дорогу черного стекла реке.
– Мы уже опоздали к ужину, – наконец рискнул напомнить Ингвар.
– Мы не вернемся к ужину, – через плечо бросил Митя. – Самое раннее – завтра к утру.
– Но как же… Ваш отец… Людмила Валерьяновна… вы представляете, какой будет скандал?
– Представляю, – согласился Митя. Он и вправду представлял. – Завтра, когда все будет сделано, придумаем, что врать. К примеру, что автоматон сломался и мы застряли за городом.
– После моей починки автоматоны не ломаются! И я ненавижу ложь!
– А я ненавижу ходить пешком, но ходил же. И носить сюртуки из лавки готового платья, но носил же. Вот и вам придется смириться ради дела.
– Я даже не знаю, о каком деле идет речь! – жалобно протянул Ингвар. – Вы просто везете меня невесть куда…
– Узнаете, – многообещающе покивал Митя. И, услышав гневное сопение, которое не заглушали даже цоканье когтей парокота, наконец обернулся. – В чем дело, Ингвар? Когда в поместье вы отправлялись на свидание с мертвецами, к которым вас никто не приглашал, были куда как решительнее!
– Я и сейчас не боюсь! – Ингвар глянул так гневно, что сверкание его глаз могло поспорить со светом из глаз парокота. – Но с нами юная барышня! Ее будут искать!
– Никто меня искать не станет, еще недоставало, – не открывая глаз, сонно пробормотала Даринка. – Как приду – так и ладно будет. – И, подмостив кулак под щеку, снова задремала.
– Иногда хорошо быть ведьмой, – усмехнулся Митя.
– Ведьм не бывает, – упрямо повторил Ингвар.
Митя потянул рычаг, останавливая автоматон, и завертелся в седле. В свете глаз пароконя все выглядело неверным, странным, зыбким… Кажется, сюда… Он перегнулся с седла, раздвигая кусты…
– Еще с четверть версты… – все так же не открывая глаз, буркнула Даринка.
Митя в ответ кивнул. И впрямь, через четверть версты за кустами открылась крутая тропа, уводящая вниз к реке.
– Проедем? – то ли у Ингвара, то ли у самого себя спросил Митя.
Но откликнулась снова Даринка:
– Бабайко тут паротелеги гонял.
При упоминании лавочника Ингвар дернулся, но на удивление быстро взял себя в руки и даже неуверенно предложил:
– Давайте я первым, у меня все же парокот…
– Но вожу я лучше, – покачал головой Митя и решительно направил автоматон вниз.
Ехать было сложно. Рядом дышала холодом река. Если поднять голову, видно было какая она огромная – вода уходила за горизонт, другой берег, и ясным днем еле видный, сейчас полностью терялся во мраке, и казалось, это не река вовсе, а океан. Мелкие волны плескались вкрадчиво, будто специально затаились, ожидая, когда автоматон не удержится на сыплющихся из-под копыт мелких камушках или скользкой траве и вместе с седоками полетит кверху копытами прямиком в реку. И только – бульк! Удар об воду, и темные волны сомкнутся над головой, а сильное течение поволочет и Митю, и Даринку, и пароконя… А спасительной рубашки от тетушки Дановны больше нет!
Ну или разросшиеся ветки кустарника попросту вышибут его из седла, и он полетит один! Копыто пароконя зацепилось за торчащий поперек дороги толстый корень, и Митя судорожно схватился за рычаги, удерживая автоматон на дороге. Сердце колотилось в горле, во рту разом пересохло. Единственным и совершенно отчаянным желанием было развернуть автоматон и мчаться обратно, но… сзади ехал Ингвар, да и кто сказал, что наверх выбираться легче? Медленно-медленно Митя подал рычаги вперед. Перебирая ногами, будто на сцене Мариинского балетного театра, пароконь двинулся дальше.
Небольшая площадка открылась неожиданно – вот Митя, судорожно закусив губу, вертит рычаги, тяжестью собственного тела уравновешивая крен автоматона, а вот уже стоит на ровной земле, рядом возвышается растущая из прибрежной воды зеленая стена высоченных камышей, а за нею слышится плеск открытой воды.
– Хотите сказать, что тут ездили на паротелегах? – пристраивая парокота борт о борт с Митиным автоматоном, прохрипел мокрый, как упавшая в ведро мышь, Ингвар.
– Хотела и сказала. – Даринка выпрыгнула из седла и подхватила валяющийся на земле мелкий камешек. – А на чем тут Бабайко ездил и ездил ли вообще, я понятия не имею. Главное, что мы проехали. – И она метнула камушек в поросший травой берег.
– Вы! – выдохнул Ингвар, гневно глядя на Даринку…
Камешек ударился о берег, и… тот мигнул. Травяной склон вдруг взял и исчез, сменившись черным зевом прячущейся за стеной камыша прибрежной пещеры. Изнутри резко дохнуло запахом застоявшейся воды, тины, ржавеющего железа и… одновременно тошнотворным и пугающим смрадом мертвечины.
– Сюда, – скомандовала Даринка, бочком пробираясь по узенькой полоске берега и исчезая во мраке.
– А вы уверены… – начал Ингвар, но Митя уже шагнул под полог тьмы… и через мгновение услышал торопливые шаги. Он чиркнул спичкой, зажигая прихваченный из автоматона дорожный фонарь, и поднял его над головой. За спиной сдавленно ахнул Ингвар:
– Что… что это?
– А это те мертвецы, к которым вас пригласили, Ингвар! – наслаждаясь его ошеломлением, фыркнул Митя.
Глава 29
В пещере с драккаром
Громадная драконья башка нависала над Ингваром. Пасть ее была распахнута, будто намеревалась проглотить германца, а в глубине ее тускло поблескивал заряженный, но так и не вылетевший снаряд. Борта виталийского парового драккара терялись во мраке – света фонаря не хватало, чтобы осветить его весь, а палубные надстройки упирались в свод пещеры. Поперек свода тянулась борозда, прочерченная трубой драккара, когда его загоняли внутрь. Пещера, запомнившаяся Мите огромной, гулкой, наполненной вкрадчивым плеском воды прячущегося в ней речного залива и бродящими по стенам зловещими тенями, теперь, в присутствии стальной махины корабля, казалась маленькой и тесной. И наполненной смрадом – тяжелым, удушливым запахом разлагающихся тел.
Тела – те самые, разлагающиеся – лежали на нешироком береговом карнизе, тянувшемся вдоль стены пещеры. Свисали с борта драккара – одна половина туловища по одну сторону, другая – по другую. Один лежал на спущенном с борта трапе, широко раскинув ноги и подмостив под голову лезвие секиры. Другой сидел, привалившись к борту и свесив голову на грудь – шлем съехал ему на нос, секира покоилась на коленях. Будто варяжский воин беспечно задремал в карауле, разморенный солнцем и жарой.
Только вот ни жары, ни солнца не было.
Митя шагнул вперед…
Дзанг… Тихий лязг металла разрушил царящую в пещере тишину.
Сидящий у борта варяг медленно поднял голову, открывая черную запекшуюся полосу, перерезавшую горло. Тусклые буркала уставились прямиком на Митю. Из разреза на горле булькнула загустевшая, как деготь, и такая же черная кровь, и скрипуче, как испорченный фонограф, мертвец прохрипел:
– Хельссон…
По пещере будто прошла короткая дрожь, черная речная вода качнулась, звучно плеснув в борта, и лежащие мертвецы дружно, рывком, сели, уставившись на Митю неподвижными глазами.
Ингвар судорожно вздохнул – да так и не смог выдохнуть, ледяной воздух застрял в груди болезненным колючим комком.
Держа в руке покачивающийся фонарь – причудливые тени заплясали на и без того жутких лицах мертвецов, так что казалось, мертвые варяги корчат рожи, – Митя шагнул вперед и недрогнувшим голосом сказал:
– Я пришел исполнить обещание!
– Slep… tu…[29] – скребя пальцами по железу, утробно провыл свисающий с борта мертвец.
– Отпущу. И путь в Валхаллу открою. Скоро, – кивнул Митя, и фонарь в его руке снова затанцевал, разбрасывая причудливые блики. Он шагнул к трапу, на ходу бросив через плечо: – Ингвар, надо завести автоматоны на борт.
– Арр! – сидящий почти у самых
