экране моноблока пискнуло уведомление. Новая заявка. Пометка — «СРОЧНО».
Я кликнул по уведомлению. На экране развернулось письмо. Оно было коротким, всего несколько строк сухого текста, набранного казенным шрифтом. Но под текстом, словно жуткие иллюстрации к запретной книге, были прикреплены фотографии.
Кровь.
Она была повсюду. Густые, почти черные лужи на грубых некрашеных досках пола. Брызги на стенах ветхого, обшитого потемневшим от времени деревом помещения, похожие на жуткий, хаотичный узор. Перевернутая мебель — опрокинутый стол, разломанные стулья. И тела.
Я увеличил первое изображение. Мужчина, распластавшийся на столешнице. Его голова покоилась в луже собственной крови, а спина была изрешечена пулями.
Второе фото — другой, у самого порога, он лежал на спине, раскинув руки, словно в последнем, отчаянном объятии. На его груди, в районе сердца, темнел узор из множественных ножевых ранений. Третий, четвертый… Они были разбросаны по комнате как сломанные манекены, застывшие в неестественных позах.
И на рукаве одного из них, того, что у стола, я увидел ее. Небольшую, вышитую темными нитками нашивку. Стилизованный щит с мечом.
«Щит Империи».
Снова они, но на этот раз — не в качестве таинственных союзников, а в качестве жертв.
Меня передернуло от увиденного. Что, черт возьми, произошло? Это были не просто наемники. Это были профессионалы высочайшего класса. Кто мог устроить им такую бойню? И зачем? Засада? Внутренние разборки? Или… или это связано со мной? С нашим разговором? Неужели «Старший» добрался до них?
— Вот же ж… гадство, — вырвалось у меня вслух. Язык стал шершавым, во рту пересохло.
Я резко поднялся. Тихий скрип кресла прозвучал в опустевшем кабинете оглушительно. Девушки, до этого погруженные в свои дела, тут же подняли головы. В их глазах застыл немой вопрос.
— Собирайтесь, — сказал я, на ходу накидывая пиджак. — У нас срочный вызов.
Дорога до Приморска заняла чуть больше получаса. «Имперор» несся по шоссе, пожирая километры мокрого асфальта. Дворники методично, как метроном, счищали с лобового стекла мелкую изморось. Городские огни остались позади, уступив место тьме, в которой редкие фонари придорожных поселков казались далекими одинокими звездами.
— Что там? — наконец не выдержала Алиса. Ее голос в тишине салона прозвучал напряженно.
— Побоище, — коротко ответил я, не отрывая взгляда от дороги. — Несколько трупов. Пулевые, ножевые. Судя по нашивкам на форме, это снова наши старые друзья из «Щита» во что-то вляпались.
Лидия, сидевшая рядом, напряглась.
Думай, Громов, думай. Мой мозг, игнорируя гул в висках, работал на пределе. Почему меня? Заявка пришла с пометкой «СРОЧНО» и адресована лично мне. Местный урядник справился бы с фиксацией и без меня. Значит, кто-то настоял на моем присутствии. Кто-то, кто был на месте и имел на это право.
Неужели… неужели Грим?
Приморск оказался не городком, а скорее большой рыбацкой деревней, прилепившейся к самому краю земли, там, где скалы обрывались в беспокойное осеннее море.
Воздух здесь был густым, пропитанным запахом соли, гниющей рыбы и холодного, мокрого камня. Несколько десятков старых, почерневших от времени и ветров домов жались друг к другу, словно пытаясь согреться.
Мы остановились у небольшого одноэтажного здания с облезлой вывеской «Морской Волк». Когда-то это, видимо, был портовый кабак, но сейчас он выглядел заброшенным. Разбитые окна, заколоченная дверь. Но у входа уже стояла полицейская машина, ее синие маячки лениво и беззвучно окрашивали мокрые стены тревожными всполохами.
У оцепления, переминаясь с ноги на ногу, стояли знакомые фигуры. Гарик Дюбов, в своей вечно мятой форме, выглядел еще более помятым и несчастным, чем обычно. Клим Китов, наоборот, был собран и непроницаем, как и прежде, его круглые очки блестели в свете полицейских мигалок.
А рядом с ними, чуть в стороне, стоял он. Я не ошибся. Грим. На нем была простая темная куртка и джинсы, но даже в этой гражданской одежде он не сливался с фоном. Значит, в этом не было потребности.
Я вышел из машины. Девушки последовали за мной.
Мы подошли. Я видел, как Грим, заметив меня, едва заметно кивнул. Я ответил ему таким же коротким, почти невидимым движением. Игра началась.
— Коронер Громов, — представился я урядникам, делая вид, что вижу Грима впервые.
— А мы уж заждались, — пробурчал Дюбов. — Тут такое…
— Пройдемте, — прервал его Китов, указывая на выбитую дверь кабака.
Зачем ты настоял на том, чтобы меня вызвали? Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я то и дело косился на наемника. Неужели ты хочешь моей помощи, Грим. Хочешь, чтобы я занялся этим вопросом лично и не спустил все как «разборки между бандитами»?
— А как так вышло, что вы снова здесь вдвоем? — спросил я, подходя к зданию.
Дюбов криво усмехнулся.
— Не поверите, но этот пригород, как и тот район, где мы были в предыдущий раз, находится на рубеже и примыкает тоже к нашим участкам. А так как дело оказалось… — он замялся, но Клим тут же нашел нужные слова.
— Так как трупов… достаточно и на одного урядника тут явно работы слишком много — было принято решение выезжать двумя группами.
Что ж, звучало логично.
Я шагнул внутрь, и запах ударил в нос с такой силой, что к горлу подкатила тошнота. Густой, тошнотворно-сладкий запах крови, смешанный с острой вонью пороха и соленым морским воздухом, который врывался в помещение через разбитые окна. Он проникал в легкие, оседал на языке, залезая под кожу.
Я замер на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку, который едва разгоняли тусклые лампы криминалистов. Картина была еще хуже, чем на фотографиях. Здесь, вживую, это было не просто место преступления. Это была скотобойня.
Тела были разбросаны по небольшому залу, словно их раскидало взрывом. Стена за барной стойкой была изрешечена пулями, бутылки на полках разлетелись вдребезги, и осколки стекла хрустели под ногами, смешиваясь с гильзами. Кровь пропитала старые доски пола, превратив их в липкую, скользкую массу.
— Кто это? — спросил я, обращаясь к урядникам, хотя ответ уже знал.
— Наемники, — ответил Грим, подходя ближе. Его голос был ровным, но в нем слышалась плохо скрываемая ярость. Он подошел ко мне и тихо, чтобы слышал только я, добавил: — Мои люди. Их было пятеро. Всех положили.
Я посмотрел на него. Его лицо было лишено эмоций, но я видел, как ходят желваки на его скулах. Он не просто потерял подчиненных. Он потерял товарищей.
— Очень жаль, — сказал я, и это не было пустой
