был воздвигнут. Осталась только его модель (точнее позднейшая реконструкция ее)[526].
На площади устраивались парады гвардии по случаю торжеств, которые торжественно отмечали в Петербурге. В строю Преображенского полка вставал сам полковник Петр Михайлов. 27 июня 1721 г. во время такого парада к царю-преображенцу подошел пьяный мужик и трижды отвесил государю какой-то необычный поклон. Петровские денщики подбежали и схватили нахала. Тот сопротивлялся и ударил одного из солдат в ухо. При аресте у неизвестного на поясе оказался ножик. И хотя арестованный работник, которого звали Максим Антонов, и клялся на следствии, что подходил к государю без всякого умысла, кланялся спьяну, «от шумства», что ножик служит ему «при употребении пищи», ему не поверили – на спине у него обнаружились следы от кнута, говорившие, что он уже побывал в застенке. Оказалось, что Антонов – беглый, раньше разбойничал, словом, человек подозрительный, и за то, что он на Троицкой площади «к высокой особе Его царского величества подходил необычайно», предписано сослать его в Сибирь[527].
Место встречи – у Троицы, на Всенощной
Главным зданием на площади была Троицкая церковь (или церковь Живоначальной Троицы). Ее построили из дерева в 1710 г., и позже к ней, по данным А.И. Богданова, было сделано несколько пристроек[528]. Алтарь церкви, как и положено, глядел на восток, а вход был со стороны Невы, с Троицкой набережной. По мнению краеведов, на колокольне церкви были поставлены часы-куранты, снятые с Сухаревой башни в Москве, хотя доказательств этому историки не приводят[529].
Теперь здесь садик-несадик, культурный пустырь против чуждого этому месту и городу так называемого Дома ветеранов революции. А между тем при Петре здесь, кажется проходила сама история страны. Царь и его окружение часто бывали на службе в Троицкой церкви, хотя храм был тесен, и знатным людям приходилось стоять слишком близко от простолюдинов. Поэтому в 1717 г. было приказано «зделать 32 места, где стоять высоким господам», в 1721 г. по чертежам Доменико Трезини перестраивали «попространнее» алтарь, который к этому времени показался уже «малым и тесным»[530]. Здесь отпевали царевичей – в 1718 г. убитого Алексея, а в 1719 г. – надежду Петра, любимого сына самодержца. Здесь в октябре 1721 г. Петр был провозглашен императором и Отцом Отечества. Большие торжества и сопровождавшие их церковные службы, приходившиеся на лето, проводили не в тесной церкви, а рядом, прямо под открытым небом. Для этого разбивали большой шатер, в котором ставили алтарь. Так было в день празднования Полтавской виктории в июне 1721 г.[531]
Царь Петр I принимает титул Отца Отечества, всероссийского императора и Великого, 1721 г.
Вся церемония вокруг церкви и шатра была красочна и торжественна: тут на открытом пространстве Троицкой площади стояла в строю гвардия, батарея для пушечных салютов, на фарваторе стояли корабли, с которых также палили орудия. В июне 1721 г. иностранец видел, как после литургии в шатре духовенство «в великолепных облачениях, в предшествии распятия и восковых свеч, возвратилось в церковь, начался обратный марш гвардии под командой самого царя как полковника к реке, на которой стояли галеры, перевезшие его на другую сторону, где гвардия стояла лагерем»[532].
Портрет героя на фоне города:
Два царевича – две свечи
Трагедия в Трубецком бастионе летом 1718 г. имела свою предысторию. Осенью 1715 г. в Петербурге резко обострился давний конфликт отца и сына, Петра Великого и царевича Алексея Петровича. Дело в том, что 13 октября у супруги царевича кронпринцессы Шарлотты-Христины родился сын, здоровый и крепкий мальчик, которого в честь великого деда назвали Петром. Спустя же всего лишь двенадцать дней у царицы Екатерины Алексеевны, жены Петра Великого, тоже родился мальчик, которого также назвали Петром. Столь неожиданное династическое «состязание» отца и сына никого не обрадовало. Все понимали, что царевич Алексей – наследник престола – благодаря рождению собственного наследника прочнее встал на земле и в скрытой борьбе с отцом усилился.
Сам же царь, так долго ждавший появления на свет сына (до этого Екатерина дарила «старику» только девочек), не мог допустить, чтобы престол достался не Петру Петровичу – сыну от любимой жены. И тогда он объявил Алексею, своему наследнику, войну. От характерной прежде недоверчивости и холодности в отношениях с Алексеем царь перешел к грубым выпадам, несправедливым упрекам и угрозам. Кончилось это, как известно, ужасно: затравленный Алексей бежал за границу, обманом его выманили в Россию и убили в Петропавловской крепости. А тем временем оба мальчика, оба Петра, ровесники, дядя и племянник, росли и крепли час от часа. Но с самого начала разные феи стояли у их колыбелей. Сын царя Петр Петрович рос, окруженный необыкновенной любовью стареющих родителей. Нежными прозвищами «Шишечка», «Потрошонок», «Петруша» называли его в письмах счастливые Петр и Екатерина. С ним были связаны все надежды супругов – недаром они говорили о нем как о «Санкт-Петербургском хозяине». Не было сомнений, что этому мальчику быть императором России.
И действительно, мальчик – здоровый и веселый – оправдывал эти надежды. Казалась, судьба на этот раз пощадила корень Петра. Но нет! В апреле 1719 г. грипп в течение нескольких дней убил четырехлетнего малыша. Року трудно было придумать более страшный удар для царя и его жены – старость стояла на пороге, а любимый наследник умер. Восемь лет спустя, уже после смерти самой Екатерины I, в ее вещах были найдены игрушки Петра Петровича: «Пряжечка серебряная, свистулька с колокольчиком, рыбка стеклянная, хлыстик черепаховый». Мужа, десяток своих детей пережила Екатерина, но безделушки сохранила только от «Шишечки» – так он был ей дорог.
Иначе сложилась судьба сына царевича Алексея. После похорон Петра Петровича 26 апреля 1719 г. был схвачен Степан Лопухин – дальний родственник царевича Алексея. Свидетели показали, что Лопухин на траурной службе в Троицкой церкви кощунственно засмеялся и проговорил: «Свеча моя не угасла, остался великий князь Петр Алексеевич!» Можно представить отчаяние царя Петра, читавшего допрос Лопухина – его свеча, его надежда действительно угасла, а свеча сына ненавистного царевича, свеча Лопухиных разгоралась…
А жизнь шла своим чередом. Петр Алексеевич, этот мальчик-сирота (мать его умерла при родах, отец казнен), обделенный вниманием, не согретый ничьей любовью, рос как трава на обочине. Казалось, вопреки всему он жил, радуя врагов царя-реформатора. Все знали – будущее России будет наверняка в его, императора Петра II, руках. Так и случилось. Но это уже другая история.
Петр
