было даже что-то неприличное, как бы полумрак и веяние алькова, которые казались ей неуместными. Свечи, горевшие около нее в подсвечнике, согревали ей лицо; какая-то старуха соскабливала большим ножом оплывший воск, сгустившийся бледными слезками. И в благоговейном трепете часовни, в этом молчаливом упоении любовью, колбасница отлично различала позади святых в красных и фиолетовых одеяниях, нарисованных на оконных стеклах, грохот фиакров, выезжавших с улицы Монмартр. А вдали беспрерывно гудел Центральный рынок.

Когда Лиза уже собиралась выйти из придела, она увидела входившую Клер, младшую из сестер Мегюден, торговку пресноводной рыбой. Клер зажгла свечу и опустилась за колонной на каменный пол; ее белокурые волосы были небрежно причесаны, а бледностью она походила на мертвую. Думая, что ее никто не видит, девушка дала волю тоске и залилась горькими слезами, сгибаясь в горячей молитве, точно ее клонил ветер, стремясь куда-то всей душой с самозабвением отдающейся женщины. Красивая колбасница была поражена, потому что Мегюдены не отличались набожностью, а Клер в особенности, она говорила всегда о религии и священниках в таких выражениях, что у слушателей волосы вставали дыбом. «Что это ее так разобрало? – подумала Лиза, возвращаясь к приделу Святой Агнесы. – Должно быть, эта негодяйка кого-нибудь отравила».

Наконец аббат Рустан вышел из исповедальни; это был красивый мужчина лет сорока, с улыбающимся, добродушным лицом; узнав Лизу, он пожал ей руку, назвал ее «дорогая госпожа Кеню» и повел в ризницу; там он снял с себя стихарь, говоря, что сейчас будет весь к ее услугам. Они вышли: он – в сутане, с обнаженной головой, она – кутаясь в свою ковровую шаль, – и стали прохаживаться вдоль боковых приделов со стороны улицы Жур. Священник и Лиза разговаривали, понизив голос. Солнце на цветных стеклах догорало, в церкви становилось темно, шаги последних молельщиц тихо шуршали по каменным плитам.

Красавица Лиза стала излагать аббату Рустану свои сомнения. Между ними никогда не было речи о религии. Госпожа Кеню не являлась на исповедь, а просто советовалась с аббатом в трудных случаях как с человеком неболтливым и рассудительным, которого предпочитала, по ее словам, сомнительным дельцам, похожим на каторжников. Аббат проявлял к госпоже Кеню неистощимую любезность: рылся для нее в своде законов, давал ей указания, как выгоднее поместить деньги, с большим тактом разрешал нравственные затруднения, рекомендовал колбаснице поставщиков, умел отвечать на самые разнообразные сложные вопросы и делал это как нельзя проще, не приплетая сюда Господа Бога, не стараясь извлечь из своих бесед какой-либо пользы ни для себя, ни для религии. Слово благодарности, улыбка были для него достаточной наградой. По-видимому, он был очень рад оказать услугу красивой госпоже Кеню, о которой экономка аббата часто почтительно упоминала как о женщине, пользующейся в квартале большим уважением. В этот день их совещание было особенно деликатного свойства. Лиза желала узнать, какого достойного образа действия держаться ей в отношении своего деверя; имеет ли она право наблюдать за ним, дабы помешать ему погубить ее вместе с семейством, и что ей делать в случае неминуемой опасности? Она не ставила вопросов ребром и излагала их в таких строго обдуманных выражениях, что аббат мог толковать с ней об этом предмете, не касаясь личностей. Он приводил множество противоречивых аргументов. В общем, он считал, что праведная душа имеет право, даже обязана противиться злу и вольна выбирать необходимые средства, чтобы доставить торжество добру.

– Вот каково мое мнение, дорогая госпожа Кеню, – сказал он под конец. – Но вопрос о средствах представляет всегда важную статью. Средство – это пагубные сети, в которых запутываются люди заурядно добродетельные… Но я знаю вашу безупречную совесть. Взвешивайте каждый свой поступок и, если внутренний голос не осуждает его, действуйте смело… Натуры честные одарены чудесной благодатью вносить свою честность во все, что они предпринимают! – И, переменив тон, аббат продолжал: – Кланяйтесь от меня, пожалуйста, господину Кеню. Я как-нибудь заверну к вам, чтобы поцеловать милую крошку Полину… До свидания, госпожа Кеню, весь к вашим услугам.

Он вернулся в ризницу. Лиза, уходя, взглянула из любопытства, молится ли еще Клер; но торговка рыбой уже вернулась к своим карпам и угрям. Перед приделом Богородицы, где водворился совершенный мрак, виднелись только стулья, перевернутые и опрокинутые в пылу благочестивого усердия женщинами, которые становились там на колени. Когда красивая колбасница снова переходила площадь, красавица Нормандка, поджидавшая, пока Лиза выйдет, узнала в сумерках соперницу по ее широким юбкам.

– Ай да славно! – воскликнула она. – Толстуха пробыла в церкви больше часа. Когда попы выкачивают из нее грехи, мальчишки-клирошане образуют цепь, чтобы выплескивать ведрами грязь на улицу.

На следующее утро Лиза поднялась прямо в комнату Флорана. Она спокойно расположилась там в полной уверенности, что ее не потревожат, решившись солгать, если бы Флоран застал ее у себя, будто она пришла посмотреть, есть ли у него чистое белье. Лиза видела, что он очень занят внизу, в рядах морской рыбы. Присев к столику, она выдвинула ящик, поставила его к себе на колени и с большими предосторожностями опорожнила, заметив, как лежат бумаги, чтобы положить их потом обратно в том же порядке. Сначала Лиза нашла первые главы сочинения о Кайенне, затем всевозможные проекты и планы: проект замены сборов и реформы административной системы Центрального рынка, а также разные другие планы. Эти исписанные мелким почерком страницы, которые Лиза старалась прочесть, нагнали на нее ужасную скуку. Она уже собиралась задвинуть ящик, убедившись, что Флоран прятал куда-нибудь в другое место улики своих преступных намерений, и мечтала уже перерыть его тюфяки, как вдруг ей попался под руку конверт с портретом Нормандки. Фотография вышла немного темноватой. Рыбная торговка снялась стоя, опершись правой рукой на усеченную колонну. На ней были все ее драгоценности и пышное новое шелковое платье; она нагло улыбалась. Лиза тотчас забыла своего деверя, свои страхи и самую цель своего прихода сюда; погрузившись в созерцание соперницы, она рассматривала ее не торопясь, не боясь быть пойманной врасплох. Никогда еще не удавалось ей видеть так близко Луизу Мегюден. Лиза разглядывала ее волосы, нос, рот, то отдаляла, то приближала фотографию. Потом, закусив губу, колбасница прочла на обороте надпись крупными каракулями: «Луиза своему другу Флорану». Это возмутило Лизу и показалось ей признанием. Ей захотелось взять карточку и сохранить ее как оружие против своего врага. Однако колбасница медленно положила фотографию обратно в конверт, подумав, что это было бы нехорошо; она все равно найдет здесь портрет и после.

Потом, снова перелистывая разрозненные страницы и укладывая их по порядку, госпожа Кеню вздумала заглянуть в самую глубь ящика, куда Флоран отодвинул иголки и нитки Огюстины. Тут между молитвенником и «Сонником» она нашла то, что искала: очень компрометирующие заметки, завернутые просто в серую бумагу. Идея восстания, ниспровержения Империи путем насильственного переворота, выдвинутая однажды вечером Логром в погребке Лебигра, постепенно созрела в пылком мозгу Флорана. Вскоре он увидел в этом свой долг, свое назначение. Он нашел наконец цель своего побега из Кайенны и возвращения в Париж. Вообразив, что он призван отомстить за свою худобу этому разжиревшему городу, который отъедался, пока защитники права подыхали с голоду в ссылке, беглец взял на себя роль судьи и мечтал подняться во весь рост на самом Центральном рынке, чтобы раздавить это царство обжорства и пьянства. Навязчивая мысль легко засела в голове этого человека с чувствительным темпераментом, все принимало в его воображении грозные, преувеличенные размеры; ему рисовались самые невероятные истории; Флоран вбил себе в голову, что, когда он возвратился из ссылки, Центральный рынок овладел им, чтобы сделать его малодушным и отравить своими запахами. Затем ему стало казаться, будто Лиза вздумала довести его до скотского состояния; последние два-три дня он избегал невестки, как растворяющего средства, от которого могла бы растаять его твердая воля, он боялся приближаться к ней. Приступы нелепого страха, сильнейшее негодование глубоко возмущенного человека

1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ... 167

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя бесплатно.

Похожие на Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя книги

Король в Желтом - Роберт Уильям Чамберс - Разное / Ужасы и Мистика
Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру - Зарубежная классика / Исторические приключения / Разное / Ужасы и Мистика
Пробуждение - Кейт Шопен - Зарубежная классика
Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр - История / Разное / Прочая научная литература / Прочее
Центральный парк - Вальтер Беньямин - Разное / Культурология / Науки: разное
Пират - Аргирис Эфтальотис - Разное
Кашпар Лен-мститель - Карел Матей Чапек-Ход - Зарубежная классика
Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов - Хорхе Луис Борхес - Зарубежная классика / Разное / Поэзия
Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник) - Шекспир Уильям - Зарубежная классика
Аватара - Теофиль Готье - Разное / Ужасы и Мистика

Оставить комментарий