как старуха взяла ее за руку. Саже направилась было к выходу из сквера, как вдруг передумала. Она села на край скамьи, стараясь унять плачущую девочку:

– Полно, перестань реветь, а то тебя заберут полицейские… Мы пойдем с тобой к папе и маме. Ведь ты меня знаешь, верно? Ведь я «милая бабуся», помнишь?.. Ну-ка, улыбнись.

Но слезы душили ребенка. Полина рвалась домой. Тогда Саже терпеливо дала ей выплакаться, выжидая, пока девочка успокоится. Бедняжка вся дрожала от холода в мокрых юбках и чулках; вытирая глаза кулачками, она размазывала грязь по лицу до самых ушей. Когда она немного успокоилась, старуха заговорила сладеньким голосом:

– Ведь мама у тебя добрая, не правда ли? И любит свою дочку?

– Да-да, – отвечала Полина, продолжая всхлипывать.

– А папа тоже не злой; он тебя не бьет, не ссорится с мамой?.. О чем они говорят по вечерам, когда ложатся спать?

– Ах, не знаю. Мне тепло в моей кроватке.

– Они говорят про кузена Флорана?

– Не знаю.

Мадемуазель Саже строго посмотрела на нее, делая вид, что собирается встать и уйти:

– Ты лгунья, и больше ничего… А ведь ты знаешь, что лгать не следует. Если ты будешь лгать, я тебя брошу здесь, и Мюш опять будет тебя щипать.

Мюш, бродивший возле скамьи, вмешался в разговор, заметив своим решительным тоном маленького мужчины:

– Ну, она чересчур глупа, чтобы понимать… Вот я так заметил вчера, какой дурацкий вид был у моего приятеля Флорана, когда мама сказала ему, так, ради шутки, что он может ее поцеловать, если ему это приятно.

Полина, испугавшись, что ее бросят, снова заревела благим матом.

– Да замолчи же, замолчи, дрянь ты этакая! – прошипела мадемуазель Саже, толкая и дергая девочку. – Полно, я не уйду, я куплю тебе ячменного сахару, слышишь? Ячменного сахару!.. Так ты любишь кузена Флорана?

– Нет, мама говорит, что он нечестный человек.

– А, значит, мама что-нибудь да говорила.

– Один раз вечером у меня в постельке был Мутон, я спала с Мутоном… Она и говорит вдруг папе: «Твой брат только для того и убежал с каторги, чтобы нас всех сослали туда вместе с ним».

Мадемуазель Саже тихонько вскрикнула. Она вскочила с места, вся дрожа. Точно яркая молния сверкнула ей прямо в лицо. Она опять взяла Полину за ручонку и потащила ее чуть не бегом в колбасную, не говоря ни слова, закусив губы и чему-то улыбаясь; в ее пронизывающем взгляде мелькнула скрытая радость. На углу улицы Пируэт Мюш, следовавший за ними вприпрыжку, в восторге оттого, что Полина ковыляет в испачканных грязью мокрых чулках, счел более благоразумным исчезнуть. Лиза находилась в смертельном беспокойстве. Когда колбасница увидела свою дочь такой грязной, она была до того поражена, что стала поворачивать девочку во все стороны, даже не думая ее прибить. Между тем старуха тянула своим противным голосом:

– Это маленький Мюш… Я привела ее поскорее домой… Я их нашла вдвоем в сквере под деревом. Не знаю, что они там делали… На вашем месте я осмотрела бы ее. Сын этой потаскухи на все способен.

Лиза была не в силах выговорить ни слова. Она не знала, с какой стороны взяться за свою дочь, – такое отвращение внушали ей грязные ботинки, вымазанные чулки, разорванные юбки, выпачканное лицо и руки. Голубая бархатка, бирюзовые серьги и золотой крестик исчезли под слоем грязи. Но что окончательно привело в отчаяние мать – это карманы Полины, наполненные землей. Она нагнулась и выбросила землю, не жалея мраморного розового с белым пола в своей лавке. Затем колбасница не нашлась сказать ничего другого, как только: «Идем, грязнуха!» – и увела девочку прочь.

Мадемуазель Саже, натешившись этой сценой под прикрытием своей широкополой черной шляпы, живо перешла улицу Рамбюто. Ее крошечные ноги едва касались мостовой: она неслась на крыльях радости, точно ее поднимало ветерком, полным щекочущей ласки. Наконец-то она узнала! Уже целый год ее томило жгучее желание, и вот теперь Флоран попался ей в руки, он принадлежал ей весь целиком, и все это произошло так внезапно. Она получила неожиданное удовлетворение, исцелившее ее от какого-то злого недуга, так как Саже чувствовала, что этот человек, уклоняясь и дальше от страстных домогательств ее любопытства, заставил бы ее изнывать до смерти. Теперь она владела всем рыночным кварталом, в ее голове не было больше пробела; она могла рассказать историю каждой улицы, перебрав лавку за лавкой. С легким вздохом, млея от наслаждения, она вошла во фруктовый павильон.

– А, мадемуазель Саже! – воскликнула Сарьетта, стоявшая у прилавка. – Чему это вы так радостно улыбаетесь?.. Уж не достался ли вам главный выигрыш в лотерее?

– Нет-нет… Ах, милочка, если бы вы только знали!..

Сарьетта, в небрежной одежде юной красавицы, была очаровательна среди фруктов своего ларька. Вьющиеся волосы ниспадали ей на лоб, точно венок из виноградных листьев. Голые руки, голая шея – все обнаженное и розовое, чем разрешала любоваться плутовка, ласкало взор свежестью персиков и вишен. Она шаловливо повесила себе на уши шпанские вишни, черные вишни, прыгавшие у нее по щекам, когда она наклонялась, заливаясь звонким смехом. Ее очень забавляло есть смородину, припадая к ягодам и пачкая ими не только губы, но и подбородок и нос. Рот у нее был красный, свежий от сока смородины, как будто накрашенный губной помадой и надушенный благовониями сераля. От юбок Сарьетты исходил запах сливы, а от небрежно повязанного шейного платочка пахло земляникой.

В тесной лавочке вокруг нее были навалены горы плодов. Сзади на полках лежали рядами дыни канталупы с бородавчатыми рубцами, огородные дыни, словно покрытые серым гипюром, «кюльдесенж» с голыми шишками. Прекрасные фрукты на выставке, красиво уложенные в корзинки, походили на прячущиеся полные щечки, на личики миловидных детей, выглядывающие из-за лиственной занавески. В особенности соблазнительны были персики, румяные монтрейли с кожей тонкой и светлой, как у девушек-северянок, и южные персики, желтые, опаленные солнцем, с загаром, как у дочерей Прованса. Абрикосы, лежавшие на мху, отливали янтарем, горячими тонами заходящего солнца, которое золотит затылок брюнеток в том месте, где курчавятся волоски. Вишни, подобранные ягода к ягоде, напоминали слишком узкие губы улыбающихся китаянок; монморанси были похожи на толстые губы жирной женщины; английские вишни – более продолговатые и серьезные; шпанские – заурядные, в синяках, измятые поцелуями; черешни с белыми и розовыми пятнышками – точно смеющиеся веселым и вместе с тем сердитым смехом. Яблоки и груши громоздились среди листьев папоротника архитектурно правильными пирамидами, напоминая расцветкой розоватый оттенок формирующихся грудей, золото плеч и бедер, таинственную наготу. Мелкие румяные яблочки точно из колыбельки, вялые рамбурги, кальвили в белом платьице, кровавые канады, каштановые, купоросового цвета, желтовато-золотистые ранеты с мелкими темными крапинками – у всех этих плодов была различная кожура. Затем шли разные сорта груш: бланкеты, английские, желтое масло, мессиржаны, дюшесы, приземистые, продолговатые, с лебединой шеей или апоплексическими плечами, с желтыми и зелеными животами, тронутыми кармином. Возле них щеголяли малокровной нежностью девственниц прозрачные сливы: ренклоды – королевские сливы бледнели цветом невинности; мирабель напоминала золотые бусы четок, забытых в коробочке с палочками ванили. А земляника благоухала свежим ароматом юности – особенно мелкая, лесная, еще более душистая, чем крупная садовая, что отдает приторностью поливки. Малина также прибавляла свой букет к этому чистому запаху. Красная и черная смородина, лесные орехи смеялись с задорным видом, а тяжелые виноградные гроздья, полные пьянящего сока, млели на краю ивовой плетенки, свешивая с нее свои ягоды, пожелтевшие от слишком горячих ласк солнца.

Сарьетта жила здесь точно во фруктовом саду с его опьяняющими запахами. Дешевые фрукты – вишни, сливы, земляника, – наваленные перед нею в плоских корзинах, украшенных бумагой, мялись, пачкая прилавок соком, крепким соком, который испарялся на жаре. В июле, в знойные послеполуденные часы, когда дыни окружали девушку сильными мускусными испарениями, у нее даже кружилась голова. Тогда, опьяненная ими, еще больше открывая

1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 167

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя бесплатно.

Похожие на Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя книги

Король в Желтом - Роберт Уильям Чамберс - Разное / Ужасы и Мистика
Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру - Зарубежная классика / Исторические приключения / Разное / Ужасы и Мистика
Пробуждение - Кейт Шопен - Зарубежная классика
Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр - История / Разное / Прочая научная литература / Прочее
Центральный парк - Вальтер Беньямин - Разное / Культурология / Науки: разное
Пират - Аргирис Эфтальотис - Разное
Кашпар Лен-мститель - Карел Матей Чапек-Ход - Зарубежная классика
Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов - Хорхе Луис Борхес - Зарубежная классика / Разное / Поэзия
Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник) - Шекспир Уильям - Зарубежная классика
Аватара - Теофиль Готье - Разное / Ужасы и Мистика

Оставить комментарий