к балкам винтами. Однако вскоре по просьбе командиров "катюш" от этого способа крепления пришлось отказаться. Дело в том, что каждый залп расслаблял крепление, приходилось заново привертывать каждый винт. А это значительно снижало скорострельность установок. Винты заменили заклепками. Но клепка рам – тоже довольно трудоемкая операция. На крепление одной установки требуются тысячи ударов. И технологи предложили сварку. Это дело тоже требовало известного риска, технологической смелости, мастерства. Но оно удалось. Рационализаторы предложили приспособления, которые гарантировали безупречность сварочных работ.
Эти новшества осуществлялись в цехе, где начальником был Николай Никифорович Шевченко. Этот волевой командир производства в 1943 г. был назначен директором Харьковского электромеханического завода, а с 1949 г. стал директором ленинградского завода "Электросила". Старшим мастером в этом цехе был Алексей Михайлович Пургин. Затем его "бросили на прорыв" в снарядный цех, который он вывел на одно из первых мест на заводе.
Человек неробкого десятка, Алексей Михайлович Пургин впоследствии признавался, что поначалу, придя в снарядный цех, был огорошен увиденным. 500 ребят [212] и девушек, вчерашних школьников, работали вполсилы. Мучали простои, безалаберщина, неразбериха.
Как ввести цех в нормальную колею, с чего начать, где главное звено, за которое надо ухватиться? "Может быть, – не давала ему покоя мысль, – звено это не здесь, не в цехе, точнее, не только в цехе. Как живут ребята?" И Пургин зачастил в молодежное общежитие. Что говорить? Хорошего там было мало. Но надо было знать напористость этого человека. Суровый по натуре, Пургин был с ребятами по-отцовски заботлив. В те дни его, как ни странно, чаще видели у снабженцев (орсовцев, как их тогда называли), чем в технических отделах заводоуправления. И в этом был свой резон. Он тормошил орсовцев, требуя для своих подопечных ордеров на обувь, телогрейки, шапки. Полураздетых ребят было много. Но экипировка пургинских кадров шла с такой быстротой, что люди только диву давались.
Конечно, это делалось не в ущерб другим цехам. Но у Пургина больше всего работало подростков: он и сумел использовать это "преимущество".
Чем только не приходилось ему заниматься в ту пору! На его счету была и так называемая "мыльная эпопея".
Дело в том, что в первую военную зиму обнаружился дефицит мыла. А как известно, нет ничего страшнее, чем грязь и антисанитария в общежитии. И Пургин, природный металлист, возглавил, как теперь говорят, на общественных началах орсовскую группу собственного мыловарения. И получилось.
Подготовив свои кадры к наступлению, Пургин заявил, что он переводит цех на работу по часовому графику. Многие решили, что Пургин перехватывает.
– Какой там часовой, – говорили ему товарищи, – когда суточный трещит по всем швам.
– Цыплят по осени считают, – отвечал он с улыбкой. , Прошло не так уж много времени, и часовой график стал фактом. По примеру снарядного цеха часовой график стали внедрять и в других цехах.
Главный секрет успеха Пургина был в его безраздельном авторитете в коллективе цеха, знании каждого рабочего, точнее, каждого подростка. Наиболее способных он обучал работе на разных станках. Эти "универсалы" и выручали весь цех, когда случалось ЧП. А самое страшное ЧП – это перебои с подачей деталей на каком-нибудь [213] участке. Вот тогда-то в дело вступали пургинские "универсалы". Начальник цеха переводил их на те участки, где не справлялись с планом, и таким образом выравнивал график.
Если же задержка случалась в другом цехе, Пургин, когда это было необходимо, посылал буксирную группу на прорыв. Исключительная оперативность, четкость, умение маневрировать снискали на заводе Пургину большой авторитет.
Кончался первый год работы харьковчан на Урале. По данным, которые были опубликованы уже после войны, стало известно, что за первый год выпуск военной продукции возрос на Урале в 5 раз. В этом успехе была и наша доля, частица нашего трудового энтузиазма. В стенных газетах, молниях, боевых листках освещалась переписка гвардейцев тыла с гвардейцами фронта. Из уст в уста передавались случаи, об одном из которых я хочу поведать.
На одном заводе вышла из строя мартеновская печь. Ее ремонт требовал не меньше недели. Нужно было дождаться, пока печь остынет. И тогда мастер, коммунист, вызвался отремонтировать печь за полсуток. Он облачился в специальный асбестовый костюм, надел противогаз и, на короткие мгновения входя в раскаленную печь, на ощупь закладывал кирпич и тут же выскакивал. Эта игра со смертью продолжалась целую ночь. А утром печь пустили. Мастер-коммунист помог заводу, производившему артиллерийские орудия, избежать серьезного простоя.
В свое время эта история мне казалась легендой. Но недавно я получил о ней самое точное подтверждение. Ее рассказал на страницах одного из центральных журналов бывший первый секретарь горкома и обкома партии К. М. Хмелевский.
И еще одно событие, которым ознаменовалась наша первая уральская годовщина.
Конец сентября 1942 г. Два часа ночи. Директор проводит очередную оперативку с начальниками цехов и отделов. Решалась, как всегда, какая-то головоломная задача. Вдруг раздался телефонный звонок. Абакумов поднял трубку и стал по команде "смирно". Разговор продолжался несколько минут, на протяжении которых директор только два-три раза повторил:
– Да, мы вас поняли. Будет выполнено.
Положил трубку, сел и долго молчал, находясь под [214] впечатлением телефонного разговора. На наш вопрос, с кем он разговаривал, директор ответил:
– Звонил Председатель Государственного Комитета Обороны Сталин. Он передал свою благодарность за то, что мы выполняем план по гвардейским минометам. Но он просил нас дать несколько дивизионов "катюш" сверх плана. Они очень нужны под Сталинградом.
Надо ли говорить, как эта просьба Красной Армии была воспринята коллективом завода. Еще и еще раз пересмотрели мы свои возможности. Соревнуясь между собой, цехи взяли повышенные обязательства. И еще задолго до знаменитого наступления под Сталинградом с Урала на Волгу пошли эшелоны со сверхплановыми дивизионами "катюш". [215]
М. Л. Галлай.
Огонь на себя
ГАЛЛАЙ Марк Лазаревич. Родился в 1914 г. Член КПСС с 1939 г. Герой Советского Союза. Заслуженный летчик-испытатель СССР. Доктор технических наук. Член Союза писателей СССР. Полковник запаса.
– Задание, в общем, простое. Набор высоты – три тысячи метров. Потом прикрыть створки водяного и масляного радиаторов, включить самописцы – и в пикирование. Когда скорость разгонится до максимально допустимой, выводить машину из пикирования. Выводить энергично – с перегрузкой пять с половиной! Потом снова набирать высоту, снова пикировать – и так пять-шесть раз. Вот и все…
Задание было действительно вроде бы несложное – оно не требовало ни филигранно точного пилотирования, ни выдерживания особо хитрых режимов, ни тем более обнаружения каких-нибудь принципиально новых
