союза, который мог уничтожить нас всех. Эти бесценные разведданные нужно было доставить в крепость как можно скорее.
Мы гнали коней почти без остановки, меняя аллюр, но не сбавляя темпа. Боль в моей руке то затихала, то вспыхивала с новой силой, но я не обращал на нее внимания. Все мои мысли были там, впереди. Я ехал рядом с Ярославом, и мы почти не разговаривали.
Слова были не нужны. Мы вместе прошли через огонь, и это скрепило наш союз крепче любых клятв и больше не были просто княжичем и его советником. Мы стали командиром и его боевым товарищем, которые только что заглянули в пасть к смерти и вырвали у нее победу.
К утру на горизонте показались знакомые очертания. Сторожевые башни нашей крепости.
Когда подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается — пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно — полный, сокрушительный разгром.
Но когда мы подъехали к воротам, и стража на стенах узнала в предводителе отряда своего княжича, а рядом с ним — меня, их «Знахаря», по крепости пронесся гул. Не тревожный, а удивленный. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.
Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз — воинов, слуг, ремесленников — смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».
Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле и вскинул кулак над головой.
— Заречье наше! — крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. — Враг разбит! Пленные освобождены!
И в этот момент крепость взорвалась. Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.
Но я, глядя на их счастливые, восторженные лица, не чувствовал радости. Я смотрел на Ярослава, на Степана Игнатьевича и Ратибора, которые уже спешили к нам и знал, что сейчас, через несколько минут, этот триумф сменится тревогой.
Мы вернулись не только победителями, но и вестниками новой, большой войны, о которой в этой крепости еще никто не подозревал.
Глава 25
К вечеру следующего дня на горизонте показались знакомые очертания — сторожевые башни нашей крепости. Мы не стали сбавлять ход, гнали коней без остановки до самых ворот.
Когда мы подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается — пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно — полный, сокрушительный разгром.
У ворот, нас встретили гробовой тишиной. На стенах, на галереях, у самого входа — везде стояли люди, и их лица были бледными от дурных предчувствий. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.
Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз — воинов, слуг, ремесленников — смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».
Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле. Его лицо было покрыто пылью от долгой дороги, доспех — в царапинах и вмятинах. Княжич выглядел уставшим, но никак не побежденным.
Он медленно обвел взглядом застывшую в ожидании толпу, а затем вскинул над головой кулак.
— Заречье наше! — крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. — Враг разбит! Пленные освобождены!
И в этот момент крепость взорвалась.
Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Недоверие и страх мгновенно сменились безудержным ликованием. Люди кричали, обнимались, плакали. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.
Ярослава первого стащили с коня, и десятки рук подхватили его, с восторженными криками начиная качать. Я видел, как его лицо, до этого суровое и сосредоточенное, наконец, расслабилось. На нем появилась мальчишеская, счастливая улыбка. Он больше не был «щенком» или просто княжичем. Ярослав заслуженно стал молодым волком, который принес своей стае первую, большую добычу.
Затем волна восторженных воинов хлынула ко мне. Чьи-то руки уже потянулись, чтобы стащить меня с коня и оказать ту же честь, но их тут же остановил грубый окрик Борислава.
— Осторожнее, дурья башка! Он ранен!
Толпа на мгновение замерла. Воины, только сейчас заметившие мою перевязанную руку, растерявшись отступили на шаг.
В этот момент на землю опустили смеющегося Ярослава. Он увидел эту сцену и понял все без слов. Затем шагнул вперед, поднял руку, призывая к тишине, и его голос, усиленный эйфорией победы, загремел над всей площадью.
— Вы чествуете победителей и это правильно! — крикнул он. — Но вы еще не знаете всего!
Он повернулся и указал на меня.
— Пока мы бились в селе, волки Морозовых ударили нам в спину! Они думали, что нашли легкую добычу! Они пришли за нашим знахарем!
По толпе пронесся гневный гул.
— И что же сделал наш знахарь⁈ — продолжал кричать Ярослав, и в его голосе звенела гордость, вперемешку с весельем. — Он не спрятался! Не бежал, а принял бой! Командовал обороной! С поварским тесаком в одной руке и с котлом кипятка в другой! Он ошпаривал их, как свиней, а потом сам встал в строй и не дал им пройти! Еще и командира их взял!
Он снова повернулся ко мне, и его улыбка была широкой и искренней.
— Это не просто знахарь! Теперь он наш боевой знахарь!
И тут толпа взорвалась во второй раз восторженным ревом. Крики «Знахарь!», «Слава знахарю!» гремели так, что, казалось, их услышат даже в землях Морозовых. Меня аккуратно сняли с коня и тоже покачали.
Я смотрел на их счастливые, восторженные лица и понимал, что мой статус изменился навсегда. Я больше не был просто поваром или советником. Теперь я стал еще и боевым знахарем, который прошел крещение огнем и кровью. Стал одним из воинов. Символом их новой, неожиданной силы и живой легендой, которую только что создал для меня мой друг.
Эйфория толпы была пьянящей, но она была недолгой. Не успели воины опустить нас на землю, как рядом возникла фигура Степана Игнатьевича. На его лице не было и тени радости.
— Княжич, Алексей, Борислав, — его голос был тихим, но прервал шум, как удар кнута. — Немедленно за мной. К князю
