не потерять остатки своей мужской гордости!
– Прекрати орать, Хард, – горячие дыхание Майи обжигает мои щеки, и я с трудом сглатываю, проталкивая ком в горле. Мне нравится, что я хочу её сильнее, чем она меня. – В доме по соседству живет пожилая пара. Милый старичок туг на оба уха и ничего не слышит, а вот его жена – слышит за двоих. И мне не нужны проблемы! – она хватает меня за шиворот футболки и с жаром отталкивает прочь. Довольная своей маленькой победой, Льюис теряет интерес ко мне и отползает к изголовью постели. Но меня будоражит и выворачивает наизнанку о малейшем представлении о том, что эта маленькая дрянь действительно даже не задумывается о возможности переспать со мной.
Я хватаю ее за ноги, переворачиваю на спину и подтягиваю чуть ближе к себе, не обращая внимание на ее вопли и стремление отпихнуть меня подальше. Забираюсь и сажусь сверху, придавливая своим телом к постели.
– С ума сошел! – от непривычной тяжести она шумно выдыхает и краснеет, смущаясь той новой близости, когда я по-хозяйски сижу на ней и наши тела соприкасаются, но иначе. Оголенные бедра прижата к моим ногам, а пахом я чувствую растущее напряжение внизу живота. – Слезь с меня! Ты тяжелый! – Майя вертится подо мной, предпринимая яростные попытки скинуть меня со своего тела, проявляя свою строптивость и нежелание принимать участие в моей игре. Она дергает ногами, от нехватки сил начинает ерзать, пытаясь высвободиться. В жалких попытках приподнять вес своего тела увеличенный моим, чертовка кряхтит от натуги и напряжения, как маленький упрямый ребенок, вознамерившийся сдвинуть гору. Она краснеет от злости и шумно выдыхает, оставаясь в напряжение и демонстрируя свою непокорность.
– Мне говоришь не орать, а сама вопишь, как потерпевшая! – Майя недовольно хмыкает, но она не из тех девушек, которая позволит заткнуть себя.
– Хард, слезь! – очередная яростная попытка оторвать задницу от матраса и перекинуть меня на пустующую часть кровати заканчивается полным поражением неугомонной девчонки, которая просто боится признаться себе в том, что она давно потекла… в тот самый момент как я появился в ее спальне. – Том… – она хнычет, скорее раздраженная своей беспомощностью и своим заключением, нежели приятной и волнующей тяжестью моего тела. Но нет малышка, ты заставила меня сегодня понервничать, и я хочу снять напряжение.
Она насупливается и с обиженным выражением лица разглядывает потолок, продолжая хаотично дышать, замирая каждый раз от моих незначительных движений. Майя скована и напряжена также сильно, как и я. Волнующая мысль проносится в моей голове, и я решаю укрепить проверенную мной теорию сегодня в библиотеке.
Правой рукой сжимаю её левую грудь через ткань футболки, впиваясь пальцами под кожу и слегка оттягиваю сосок. Голубоглазая нимфа прогибается в спине и на долю секунды замирает в таком положение, перестав дышать и прикрыв глаза от тонкого удовольствия. У меня болезненно тянет в паху, и я с трудом сглатываю. На лбу выступают капли пота и ясное осознание того, что я буквально схожу с ума, наблюдая, как какая-то девчонка изнемогает от моих прикосновений, парализует и возбуждает сильнее любого секса.
Ладонью поглаживаю ее дрожащие бока, стараясь раньше времени не касаться её тела, но нарочно задеваю подушечками пальцев оголенные участки тела в тех местах, где задралась футболка Майи. Ее глаза закрыты, а приоткрытые губу временами поглощают воздух, и она облизывает их кончиком языка. По мере приближения моей руки к груди чертовки, она замедляет дыхание… А я зажимаю её набухший сосок между пальцев и массирую, наблюдая как тень напряжения на лице Льюис сменяется удовольствием. Забыв о давление моего тела, она пытается приподняться поясницу, не справляясь с растущим возбуждением. Я обхватываю губами торчащий сосок на правой груди, отчего мокрая ткань футболки сильнее натягивается на возбужденной груди, слегка прикусываю, заставляя малышку извиваться. Ее тихие и обреченные стоны буквально лишают меня здравого смысла. Ни одна девчонка до нее, не реагировала так тонко, когда я ласкал им грудь. Скорее, они воспринимали это как быстрый способ к возбуждению. Но Майя рассыпается от прикосновения моих губ и мучительно стонет, продолжая ерзать, подмахивая своими бедрами и нервируя мой пах. Снова. При других обстоятельствах и с другой девушкой, я бы уже давно трахнул её, сильно не заморачиваясь о ее готовности и обильности влаги у нее между ног. Главное – снять напряжение. Сейчас всё по-другому. Я не только не избавился от ноющего и тянущего чувства в паху, но еще в большей степени обрек себя, наслаждаясь одной девчонкой, которой чтобы кончить, достаточно моего рта на её груди. Господи, я похож на жалкого пацана, который сходит с ума по телу какой-то девчонки. А ей это нравится. Она знает, в глубине души она знает, что является моей слабостью. Самое ужасное, что прямо сейчас, своей неспособностью устоять перед ней, я подтверждаю это своими же действиями, будь я проклят.
Задираю футболку Майи и упираюсь лбом в ложбинку между грудей, тяжело дыша. Ее кожа покрывается мурашками. Соски стоят торчком, красные и влажные от покусываний. Чувствую, как ее грудь с трудом поднимается и опускается. Слышу, как бешено колотится её сердце. И желаю лишь одного, чтобы она стонала под мной. Умоляла и проклинала, за то, что я такой бесцеремонный говнюк, вторгаюсь в ее личное пространство и так идеально заполняя собой её пустоту.
Мне окончательно сносит голову, и я с жадностью припадаю к её левой груди, посасываю и кусая твердый сосок зубами, мучая и пытая пальцами правый, оттягивая, в вознаграждение получая тихие стоны. Соединяю ее грудь руками и осторожно обдувая, отчего светлые ореольчики смешно морщатся, а набухшие соски блестят от моего рта.
Голубоглазая скромница вздрагивает от каждого прикосновения. Я выпускаю ее грудь на свободу, исподлобья наблюдаю за ее реакцией. Кончиком языка задеваю дрожащий и трепещущий сосок на правой груди. Майю потряхивает, и она комкает простынь, подбивая её под себя. Я довольно лыблюсь и проделываю то же самое с левой грудью, поскрябывая зубами чувственную кожу, в придачу массируя подушечками пальцев правую грудь. Малышка мечется по постели и громко стонет. До головокружительной боли, сменяющейся экстазом, я зажимаю один сосок губами, а второй между пальцев и тактильно ощущаю, как тело Льюис в одну секунду замирает и подергивается в спазмах. Стон застревает в груди и остается на приоткрытых губах.
– Том… – она называет меня по имени только когда злится! И когда кончает! Блять! Она выдыхает с моим именем на губах и пытается плотнее сжать бедра. Блять,
