Учительница видела в своей работе патриотическую миссию: «Всякая леди будет в состоянии обеспечить себя тем, что она сейчас должна выписывать из Англии»[847].
12-летняя бостонка Анна Уинслоу посещала несколько школ сразу. У миссис Смит она училась рукоделию, у мистера Тернера брала уроки танцев, у мистера Холбрука практиковалась в каллиграфии. При этом она часто пропускала уроки, например, по причине плохой погоды или из-за какого-нибудь светского приема[848]. Ее взрослые родственники не видели в этом ничего дурного.
В ходе революции появилось новое представление о роли женщины – «жены-республиканки», которая должна обладать сознанием гражданского долга и необходимыми знаниями. Изменилось и представление о направленности женского образования. Южнокаролинский политик Генри Лоуренс писал дочери: «Пусть твое чтение, твои уроки, твои занятия делают тебя мудрой и добродетельной женщиной, а не утонченной леди»[849]. Бенджамин Раш предполагал, что женское образование должно включать историю, географию, астрономию, чтобы избежать суеверий и сделать женщину интересной собеседницей для серьезного мужчины. Однако древние языки исключались, поскольку в произведениях языческих авторов много шокирующих сцен, неподходящих для леди. Обучение современным иностранным языкам тоже было излишним, по мнению Раша, ведь американки редко общались с иностранцами. С.А. Короткова подчеркивает, что женское образование в представлении Раша существовало не столько для самой женщины, сколько для ее мужа: оно помогало ей правильно вести его хозяйство, воспитывать его детей и т.д.[850]
В 1789 г. в Бостоне было принято решение о создании «двуглавых школ». Там обучались одновременно мальчики и девочки, но у них не было совместных занятий. В одном здании ученицы учили арифметику, в другом мальчиков обучали чтению и письму. После обеда они менялись местами[851].
Первая школа только для девочек, где обучение выходило за пределы начального, была открыта в 1780 г. в Мидлтауне (Коннектикут) выпускником Йельского колледжа по имени Уильям Вудбридж. В 1787 г. выпускник Гарварда Джон Пуэр открыл в Филадельфии академию молодых леди. Уже в первый год в ней обучалось более ста девочек из разных штатов, от Массачусетса до Джорджии[852]. Они получали знания о литературе и природе правления, натурфилософии и естественных науках. Экзамены в академии молодых леди состояли в выполнении упражнений, а одна из выпускниц произнесла речь. Девушка получила награду за прекрасное выступление и «необычайное прилежание в занятиях»[853].
Отношение к женскому образованию медленно, но все же менялось.
Что читали в революционной Америке?
Обычно даже в самых бедных домах Новой Англии была Библия. К началу XVIII в. Массачусетс и Коннектикут помогали обеспечить Библией тех, кто был слишком беден, чтобы купить ее самостоятельно. К чтению Священного писания детей старались приохотить с раннего возраста. Бабушка маленького бостонца Ричарда Холла в 1718 г. прибегала к такой уловке: «Я подрядила его читать по главе из Притчей [Соломоновых] и даю ему пенни каждое воскресенье. Я обещала ему пять шиллингов, когда он их выучит наизусть»[854].
В то же время XVIII век – триумф светского печатного слова[855]. Бостонский книготорговец Джон Мейн завел в своих объявлениях специальный раздел «Новые романы». В июне 1767 г., наряду с сенсационным «Замком Отранто», в этом разделе значился философский роман «Велизарий» Мармонтеля[856]. Для публики, не интересующейся философией, у Мейна были припасены книги вроде «Истории мисс Кларинды Кэткарт» в двух томах – «интересное сочинение, полное нежной и патетической любви». Или «Тристрам Шенди» Л. Стерна, которого «достаточно, чтобы разгладилось лицо самого мрачного циника»[857]. Значительную часть целевой аудитории романов составляли дамы, хотя моралисты осуждали их за это. Южнокаролинская газета сетовала: «Вряд ли найдется юная девушка, которая не прочла бы с охотой множество праздных романов, достаточных, чтобы развратить ее воображение и затемнить разум»[858]. Кроме историй «нежной и патетической любви» в модном сентименталистском стиле, дамы охотно поддавались чарам экзотики. Так, пенсильванка Грейс Гэллоуй как-то засиделась до пяти часов утра над сказками «Тысячи и одной ночи»[859].
В XVIII в. была уже и детская литература. На новый 1767-й год Джон Мейн припас для своих клиентов «развлекательные и поучительные» детские книги, «весьма подходящие для рождественских и новогодних подарков»[860]. Что это могли быть за книги? Как и в наше время, дети охотно читали сказки и басни. Так, виргинский плантатор Уильям Берд приобрел для своих детей, кроме прочего, «Волшебные сказки матушки Банч» и «Сентиментальные басни, предназначенные в основном для леди»[861].
В очень многих семьях чтение было излюбленной формой проведения досуга. Книги часто читали вслух в семейном кругу. Филадельфийка Нэнси Шиппен описывала один из таких вечеров: «Эмелия читала нам “Страдания Вертера”, пока мы работали. Это очень трогательная маленькая история, и она заставила нас с Грейс по-детски всхлипывать и плакать»[862].
Украшением дома нью-йоркского лейтенант-губернатора К. Колдена была «ценная библиотека из отборных книг». Она была таким же необходимым дополнением «благородного» образа жизни, как и роскошный сад, «снабженный равно необходимым и курьезным», изящная мебель и солидный винный погреб. Увы, в случае Колдена все это было уничтожено во время протестов против гербового сбора[863].
Франклин вспоминал, что в годы его юности, в 1720–1730-х гг. к югу от Бостона невозможно было найти приличную книжную лавку. В лавках филадельфийских и нью-йоркских печатников продавались канцтовары, а из печатной продукции только альманахи да баллады. Книги приходилось выписывать из метрополии[864]. На Юге были собственные находки в сфере ритейла. Например, в Уильямсберге (Виргиния), за неимением книжной лавки, книги продавались в местном почтовом отделении. А вот в Бостоне таких проблем не существовало: книготорговцы, вроде уже упоминавшегося Джона Мейна, старались обеспечить новоанглийцам обширное и разнообразное чтение. Если покупка книг была не по карману – их стоимость могла превышать 7 фунтов[865], – можно было прибегнуть к услугам библиотеки.
В 1731 г. была основана «Библиотечная компания» в Филадельфии – старейшая библиотека в Америке. Франклин вспоминал впоследствии: «Так мало читателей было в то время в Филадельфии, и большинство из них были так бедны, что мне при всем старании удалось найти всего пятьдесят человек, главным образом из молодых купцов, готовых заплатить по сорок шиллингов вступительного взноса и далее вносить по десять шиллингов в год. С этим маленьким капиталом мы и начали дело»[866]. В итоге он смог собрать 45 фунтов на закупку книг и потратил их на сочинения по истории и географии, а также подшивки знаменитых альманахов «Tatler» («Болтун») и «Spectator» («Зритель»)[867]. Здесь же было создано что-то вроде
