на уйгурском языке и контрабандой завезли их в Синьцзян. Советские кадры, как российские, так и центральноазиатские, хлынули на северо-запад Синьцзяна.

Так, давняя советская политика, направленная на сохранение единства Китая и отношение к стране в целом как к жертве империализма, сменилась на противоположную. Новообретенный энтузиазм Сталина в плане поддержки антиколониальной борьбы некитайского населения Синьцзяна коренился в чисто геополитических соображениях, касающихся послевоенного будущего. На Ялтинской конференции Сталин пообещал Франклину Рузвельту и Уинстону Черчиллю вступить в войну против Японии после поражения Германии. Взамен он получил заверения в том, что Советский Союз получит все привилегии, которыми пользовалась царская Россия в Маньчжурии до того, как они были «нарушены вероломным нападением Японии в 1904 году», включая контроль над портом Дальний (Далянь) и китайскими железными дорогами – Восточной и Южно-Маньчжурской. Отвращение к тайным пактам и неравноправным договорам, присущее раннесоветскому периоду, осталось в прошлом. Что до правительства Китая, то его никто не спрашивал. Кроме того, Сталин обязался подписать Советско-китайский договор о дружбе и союзе, направленный против Японии. Принимая участие в делах ВТР, Советский Союз оказывал давление на Гоминьдан, чтобы тот подписал договор, не жалуясь на уступки, которые СССР выторговал себе в Маньчжурии. В более широком смысле Советы надеялись создать буферную зону вокруг своей границы, где они могли бы долго сохранять стратегическое влияние. В то же самое время, когда Советы вмешались в дела Синьцзяна, они поддержали и сепаратистскую Демократическую Республику Азербайджан на севере Ирана и оказали давление на Турцию, чтобы та предоставила советским судам право свободного прохода через Дарданеллы. Как отмечает азербайджанский историк Джамиль Гасанлы, для Советов эти три интервенции были взаимосвязаны{264}. Все они были частями единой стратегии обеспечения безопасности советских границ посредством создания вдоль них дружественных государств. Это было старое доброе имперское мышление, а язык антиколониализма просто служил советским геополитическим целям.

Советская поддержка не обязывала вторую ВТР выполнять приказы Москвы. Даже у Сталина не было волшебной палочки, по мановению которой из ничего вдруг возникало восстание. На то существовали обиды населения. Люди были недовольно жестокой военной оккупацией, на которой зиждилось китайское правление в Синьцзяне, и экономическими трудностями, вызванными политикой: существование неханьских народов в Синьцзяне игнорировалось, как и тот факт, что у них могут быть какие бы то ни было коллективные права. Стремление к национальной государственности и независимости тоже возникло не с подсказки СССР. На самом деле в сотрудничестве между Советами и ВТР было много противоречий и парадоксов. Пожалуй, удивительно даже не то, что Алихан-тюре, бежавший из Советского Союза от преследований, сотрудничал с Советами в деле национального освобождения своего нового убежища, а то, что советское правительство само готово было работать с бывшим гражданином СССР, да еще и с религиозным образованием. В 1930-е годы многих советских граждан расстреляли за то лишь, что те изъявили желание покинуть страну. Но времена изменились. Политбюро изучало вероятность восстания, в отчетах советских консульских чиновников с мест подчеркивалось как глубокое отчуждение от китайского правления в обществе Восточного Туркестана, так и необходимость работы с духовенством{265}. Сталин бывал достаточно гибок в достижении своих геополитических целей. С религией в Советском Союзе он примирился. Брата Алихана-тюре, Алимхана, назначили на руководящую должность в Киргизии при САДУМе, созданном в 1943 году.

ВТР добилась ряда военных успехов, и к лету 1945 года остановить наступление было, казалось, уже невозможно. Алихан-тюре надеялся, что оно продолжится и приведет к освобождению всего Синьцзяна. В июне он написал одному из советских командиров: «Я надеюсь, что вы примете все меры для ускорения вторжения на юг. Ни одной минуты нельзя тратить впустую. Наступил решающий момент, и надо ковать железо, пока горячо»{266}. Несколькими неделями ранее он написал самому Сталину, «творцу культуры и равноправия всех народов, великому лидеру Советского Союза»:

Я и народы Восточного Туркестана, недавно освобожденные от гнета, надеемся на вас, товарищ Верховный главнокомандующий, в освобождении народов Восточного Туркестана… с помощью великого Советского Союза, оказывающего нам всестороннюю помощь в этом деле. Миллионы людей Восточного Туркестана видят в Вас своего лидера, защищающего интересы угнетенных народов. Мы глубоко убеждены, что всегда будем получать от вас разумную и необходимую помощь. Таким образом мы сможем изгнать всех угнетателей со своей родины. Я надеюсь, что колонизаторы будут изгнаны, если мы получим необходимую нам помощь от Советского Союза{267}.

Однако у Сталина были другие заботы. После подписания Советско-китайского договора о дружбе и союзе в августе 1945 года Сталину от восстания в Синьцзяне было мало толку. Он вынудил ВТР добиваться мира и вести переговоры о прекращении огня. Гоминьдан, считавший восстание «предательством народов Или» и результатом советских махинаций, с облегчением принял это предложение и с готовностью приступил к мирным переговорам.

Алихана-тюре это не удовлетворило, и он настаивал на продолжении военных действий. В конце концов Советы устали от него. В июне 1946 года его вызвали в советский военный штаб в Кульдже и сказали, что с ним хочет встретиться Усман Юсупов, глава Узбекской коммунистической партии. Алихана-тюре посадили в советскую военную машину, перевезли через границу в Алма-Ату и доставили самолетом в Ташкент, где устроили ему официальный прием. Однако после приема его взяли под стражу и несколько месяцев допрашивали. Допросы в Советском Союзе в ту пору обычно заканчивались плохо, но Алихан-тюре уцелел. В конце концов ему разрешили поселиться в Старом городе Ташкента, где он занялся традиционной медициной, писательством и преподаванием. Он тайно преподавал ислам и писал в стол, поскольку в советских условиях такого рода сочинения не издавались. В числе его книг – биография пророка Мухаммеда и мемуары о жизни в Восточном Туркестане, которые, к сожалению, заканчиваются на моменте его прихода к власти. Он прожил долгую жизнь и умер в 1976 году{268}. Сейчас нам все это известно, однако тогда исчезновение Алихана из Кульджи выглядело совершенно необъяснимым.

Еще до своего исчезновения Алихан-тюре уступил значительную часть влияния в правительстве молодым людям более светского толка и ориентированным на модернизацию; многие из них жили и учились в Советском Союзе. Самым выдающимся из них был Ахметжан Касыми (1914–1949). Свидетельств о его жизни немного, но известно, что он родился в Кульдже и осиротел в раннем возрасте. Дядя увез его в Советский Союз в 1926 году и отдал в школу-интернат для сирот в Джаркенте. Он учился в Алм-Ате, Ташкенте и Москве, однако записи о том, какой университет он посещал в советской столице, противоречивы{269}. В Синьцзян он вернулся только в 1942 году, как раз когда Шэн разорвал отношения с Москвой. Касыми немедленно арестовали, и больше года он провел в разных тюрьмах. В 1944 году Ву освободил его, и в конце концов Ахметжан перебрался в Кульджу, где начал работать в газете, издававшейся ВТР. Коллеги быстро оценили его образование и владение русским языком, и он тут же продвинулся в должности. Летом 1945 года он возглавлял делегацию ВТР на мирных переговорах с ГМД, а через год, после исчезновения Алихана-тюре, стал неоспоримым лидером правительства. К осени 1945 года из заявлений ВТР исчезли явные отсылки к исламу.

Переговоры о заключении мирного договора начались в октябре 1945 года и затянулись до следующего лета. Делегацию центрального правительства возглавлял Чжан Чжичжун, бывший командующий Северо-Западным военным штабом Гоминьдана, прибывший в Урумчи, чтобы подавить восстание. В марте 1946 года Чжана назначили губернатором Синьцзяна. В итоге стороны пришли к соглашению, согласно которому у провинции должно быть правительство из 25 чиновников, причем десять из них (включая председателя) назначаются центральным правительством, а остальные 15 выбираются из числа представителей округов. Три округа ВТР должны были выбрать шесть членов правительства. Еще важнее то, что эти три округа должны были содержать вооруженные силы численностью до 12 000 человек, и только половина из них могла находиться под командованием Национальной армии в Синьцзяне. Еще в семи округах провинции следовало создать Корпуса поддержания мира, причем в Аксу и Кашгаре их должны были набирать из мусульманского населения и служить они должны были под командованием офицера-мусульманина. Кроме того, соглашение предусматривало выборы должностных лиц на уровне округов, полную свободу вероисповедания и официальное использование местных языков в правительстве, бизнесе и образовании{270}. Таких договоренностей Китай еще

1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий