ни с кем не заключал, и им суждено было иметь далекоидущие последствия для Синьцзяна. Первое правительство, предусмотренное этими соглашениями, собирался возглавить Чжан, которого должны были поддержать два депутата-мусульманина: Бурган Шахиди, назначенный провинцией, и Касими, выдвинутый ВТР. Из 25 членов совета только шестеро могли стать ханами.

Условия соглашения так и не были выполнены, и коалиционное правительство так и не пришло к власти. Алихан-тюре скоро исчезнет, а Осман Батыр, казахский военачальник, начнет испытывать опасения относительно союза ВТР с СССР. Чжан, в свою очередь, столкнулся с недовольством армии, многие лидеры которой были категорически против его уступок. Лидеры ВТР всегда с подозрением относились к центральному правительству и его мощному военному присутствию в остальной части провинции. Они почти не занимались восстановлением транспортных связей между ВТР и остальной частью провинции и так и не ввели в Синьцзяне единой валюты, однако им удалось настроить население соседних территорий в свою пользу. Молодежная лига Восточного Туркестана открыла филиалы по всей провинции, и на пике популярности в ней состояли 300 000 членов{271}. Лига пропагандировала отчетливо национальные идеи и требовала широкой автономии в рамках китайского государства. Весной 1947 года, когда Чжан отправился в поездку по югу, его встретили массовыми демонстрациями: люди требовали вывода из провинции китайских войск, провозглашения самоуправления и ухода в отставку самого Чжана{272}. Массовая мобилизация принимала и другие формы. В феврале 1947 года в Урумчи несколько раз собирались большие толпы людей, требуя полностью выполнить мирные соглашения и выслушать замечания Касими и других лидеров ВТР. Городское население по всему Синьцзяну сплотилось вокруг национальной идеи, выдвинутой ВТР.

Столкнувшись с готовым сопротивляться населением, Гоминьдан отказался от идеи о расовом единстве всех граждан Китая и обратился за советом и поддержкой к трем мусульманам Восточного Туркестана, которые, несмотря на множество разногласий, сотрудничали с ним ради расширения прав Синьцзяна в составе китайского государства. Самым важным из них был Иса Юсуф (1901–1995), который работал на Гоминьдан с 1932 года. Он родился в семье бека в Янгигисаре, недалеко от Кашгара, учился в местной китайской школе и одновременно в медресе. Он унаследовал джадидские представления о нации и прогрессе, и место мусульманского общества Синьцзяна в китайском государстве вызывало у него сильнейшее недовольство. В 25 лет его назначили переводчиком в консульство Синьцзяна в Андижане, где он проработал шесть лет, в течение которых сформировалась его личность. Он выучил русский язык, а кроме того, впитал национальные идеи, распространявшиеся в то время среди узбекской интеллигенции. Как раз в это время происходила сталинская революция сверху и одновременно уничтожение центральноазиатской интеллигенции. Этот опыт превратил Ису в убежденного антикоммуниста и навел его на черные мысли о российских геополитических мотивах, и сомнения эти с тех пор не покидали его на протяжении всей жизни. Он пришел к выводу, что Восточный Туркестан не может быть по-настоящему независимым, поскольку любое независимое государство прогнется под советской гегемонией. Решение для него состояло в том, чтобы стремиться к максимальной автономии региона в рамках государства китайского. С этой целью в 1932 году он отправился в Китай и стал налаживать контакты в правительстве. Для достижения успеха у него имелись достаточно необычные навыки, и время было как раз подходящее: Гоминьдан искал способы сохранить единство страны. Ису пригласили в Комиссию по пограничным делам, которая занималась вопросами неханьского населения. Он, в свою очередь, предложил свою помощь ГМД и отправился в поездку по Ближнему Востоку и Индии в 1938–1939 годах, чтобы обеспечить Китаю дипломатическую и общественную поддержку в противостоянии с Японией{273}.

В рамках этой поездки Иса посетил Афганистан, где встретился со вторым участником тройки – Мехмедом Эмином Бугрой – лидером первой ВТР, уже несколько лет жившим в изгнании в Кабуле. Бугра был вынужден отказаться от политической деятельности в обмен на разрешение поселиться в Афганистане. В итоге он обратился к науке и работал над общей историей Восточного Туркестана. Иса убедил его приехать в Нанкин и вместе с ГМД разработать проект автономии своей родины. Оформление необходимых документов заняло некоторое время, и в апреле 1943 года Бугра прибыл в Чунцин, военную столицу чанкайшистов. Тот факт, что лидер сепаратистского восстания сотрудничал теперь с центральным правительством (и был принят им), свидетельствовал о сложной геополитической ситуации в Восточном Туркестане и отсутствии иного выбора у всех ее участников. Третьим деятелем был Масуд Сабри (1886–1952), выходец из зажиточной кульджинской семьи. В начале XX века он больше десяти лет прожил в Османской империи, где выучился на врача. Помимо медицинского образования, Сабри приобрел там глубокую приверженность тюркизму. Вернувшись в Кульджу, он основал не только больницу и аптеку, но и ряд современных школ. Этой деятельностью он обратил на себя гнев Яна Цзэнсиня, который неоднократно закрывал школы, основанные Сабри, и сажал его в тюрьму за «революционную деятельность». Во время потрясений 1933 года Сабри оказался в Аксу, где участвовал в создании ВТР. Когда республика распалась, ему пришлось бежать в Индию. В 1934 году он поехал в Нанкин и вступил в Гоминьдан по тем же причинам, что и Иса. Сабри сделал в партии карьеру, стал членом ее Центрального комитета, а также Государственного совета Китайской республики{274}.

Все трое сотрудничали с чанкайшистами, поскольку не видели для Восточного Туркестана других вариантов. Они надеялись подтолкнуть центральное правительство к признанию национальной специфики региона и предоставлению ему большей автономии. Также они были глубоко привержены тюркистскому взгляду на Восточный Туркестан и поэтому не испытывали симпатии к представлению Чан Кайши о китайской нации как расово однородном образовании. Иса основал Ассоциацию Восточного Туркестана, общество студентов и выходцев из Восточного Туркестана в Нанкине, а также издавал газету Chiniy Türkistan avazi («Голос Китайского Туркестана»), выполнявшую для его программы функцию рупора. Все трое настаивали на официальном признании тюркского населения Восточного Туркестана отдельным национальным сообществом. Они вступили в ожесточенную полемику с китайскими учеными, которые отрицали тюркское происхождение жителей провинции и считали их частью единой, расово однородной объединенной китайской нации. В 1941 году на VIII конгрессе Гоминьдана Сабри выступил против использования общего термина «хуэй-цзу» (мусульманин) для обозначения жителей Туркестана, поскольку религия в нем смешивалась с национальностью. Сабри утверждал: несмотря на то что Восточный Туркестан является неотъемлемой частью Китая, он в то же время – родина (ватан) отдельной нации (миллат), и этот факт необходимо официально признать. Кроме того, он настаивал на том, чтобы провинция называлась Восточный Туркестан, а не Синьцзян{275}.

В 1945 году обстоятельства вынудили Гоминьдан прислушаться к словам этих троих деятелей. Их назначили на официальные должности в Урумчи, где они прославились как уч апанди (три господина). Их назначение положило начало короткому периоду, в течение которого китайское государство признавало, что коренное население провинции обладает политическими правами и в том числе – правом на самоопределение. Чжан, назначенный губернатором Синьцзяна в 1946 году, на пресс-конференции в Урумчи сказал: «Мы, китайцы, составляем всего 5 % населения Синьцзяна. Почему мы не передали политическую власть уйгурам и другим национальностям, которые составляют остальные 95 %? Во многих отношениях политика, проводившаяся правительством Синьцзяна в прошлом, была совершенно неправильной и фактически ничем не отличалась от политики империалистических стран по отношению к своим колониям. Мы должны исправить эти ошибки, а также устранить и искупить множество зол и кровавых преступлений, оставленных бывшим губернатором Шэном»{276}. Это заявление было беспрецедентным в истории маньчжурского и китайского правления в Восточном Туркестане, и повториться ему будет не суждено. Чжан признал тюркский язык официальным языком в провинции, история региона вошла в школьную программу, а официальной прессе было приказано использовать термин «Восточный Туркестан» вместо Синьцзяна. Чжан разрешил трем господам организовать культурную и политическую работу с коренным населением. Иса основал издательство «Алтай», которое выпускало одноименный журнал и газету Эрк («Свобода»). На первой странице в ней печатали джадидский лозунг Гаспринского «Единство в языке, мыслях, делах», а также следующую прокламацию: «Мы националисты. Мы демократы. Мы гуманисты. Наша раса – тюркская. Наша религия – ислам. Наша родина – Туркестан». При издательстве работала библиотека и научная комиссия, которая поставила перед собой задачу создать общий язык для всех тюркских групп региона и издавать полезные книги на этом языке

1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий