прошла на удивление хорошо, и было очевидно, что Рон ужасно скучает по детям. У него, благодаря отцу, была новая работа в Отделе по уходу за волшебными существами, которая ему, похоже, нравилась. И он попросил об одолжении, увидеться с детьми раньше установленного судом срока.
Он спросил, может ли увидеть их на несколько часов на Рождество и, возможно, провести день в Норе, но Гермиона была непреклонна в этом и довольно четко изложила Рону причины своих возражений. Последнее, в чем нуждалась Гермиона, так это в том, чтобы Молли ругала ее или Люциуса в присутствии Роуз и Хьюго. Ситуация и так была достаточно шаткой, и ей, конечно же, не требовалась никакая помощь от этой старой ханжи, которая не могла держать свое мнение при себе.
Рон согласился с ней и решил, что просто пригласит детей к себе домой, кроме того, пошутил, что может быть, разлука научит Молли держать рот на замке. Гермиона согласилась поговорить с Дианой и сказала, что скоро с ним свяжется. Когда она встала, чтобы уйти, он удивил Гермиону, заключив ее в объятия и еще раз извинившись за все, что сделал. Он просто хотел увидеть своих детей и, наделся, что она ему поможет.
Гермиона проконсультировалась с Дианой, которая затем посетила судью, ведшего их дело. После удовлетворительной проверки занятости Рона, которая включала обзор эффективности его работы и финансовый отчет, он смог отменить постановление и установить для Рона график регулярных посещений. Дети были в восторге, когда узнали об этом, и Гермиона со смешанными чувствами высадила их у дома Рона за три дня до Рождества.
Ей было грустно видеть, как они уезжают, и она отчаянно надеялась, что во время их визита к отцу все пройдет хорошо, но, с другой стороны, она не могла не радоваться перспективе трех дней наедине с Люциусом.
Гермиона провела дни, предшествовавшие Рождеству, расслабленной и счастливой. Она смогла закончить все свои рождественские покупки, все еще проводя каждую свободную минуту с Люциусом. Единственным темным облаком за это время были опасения Гермионы по поводу двойственного отношения Роуз к Люциусу. В одну минуту она казалась в порядке, а в следующую уже извергала какое-то завуалированное оскорбление. Гермиона говорила с ней об этом, но Роуз всегда мило извинялась и обещала больше так не делать… А затем продолжила делать это снова.
Гермиона, по предложению Люциуса, не слишком давила на Роуз по этому поводу. Он верил, что та придет в себя, когда будет готова, и не раньше, Гермиона же была недовольна поведением дочки, но приняла это как цену, которую приходится платить за начало новых отношений, когда у тебя есть дети.
Сочельник в Малфой-мэноре с Поттерами и остальными Малфоями тоже прошел хорошо. Это был очень спокойный вечер, особенно потому, что дети Гарри были с няней Уотсон, а Скорпиус с родителями Пэнси. Вечер был наполнен историями об их школьных днях, и Люциус смеялся вместе со всеми над некоторыми вещами, которыми они занимались. Они даже смогли посмеяться над инцидентом с "хорьком", хотя и не так искренне, и Гермиона подозревала, что это все еще унижало Драко, хотя тот и притворялся равнодушным.
Вернувшись домой после вечеринки, Гермиона выключила все огни, кроме елочных гирлянд и камина, и они с Люциусом занимались любовью под рождественской елкой до самого рассвета; наконец, спотыкаясь, добралась до кровати, чтобы поспать несколько часов, прежде чем дети вернутся домой.
Рождественское утро наступило слишком рано, и они проснулись от звука хлопнувшей входной двери, и голос Роуз и Хьюго, зовущих ее. Гермиона поспешно накинула халат и спустилась вниз, чтобы встретить их, пока Люциус принимал душ и одевался, планируя улизнуть, как только дети будут заняты открытием подарков.
Гермиона обняла обоих детей, и они заверили ее, что прекрасно провели время с отцом. Она заметила, что Роуз выглядела более подавленной, чем обычно, поэтому отвела ее в сторону, чтобы выяснить, что же ее так расстроило.
— Рози-Пози, — тихо спросила Гермиона, обращаясь к ней по детскому прозвищу в надежде вызвать улыбку у своей задумчивой дочери. — Ты в порядке, милая? Что-то случилось у твоего отца? — более серьезно спросила она, когда прозвище не произвело желаемого эффекта.
— Мам, а ты знала, что папа и Мэнди собираются пожениться и что она на четвертом месяце беременности? — спросила Роуз со слезами на глазах. Гермиона чувствовала себя так, словно ее ударили обухом…
"Беременная? Четыре месяца?"
— О… нет, я… я этого не знала, — Гермиона все еще пыталась обработать информацию, которую только что раскрыла дочь, но после первоначального шока и боли от того, что роман длился намного дольше, чем она думала, она рассудила, что Рон всегда хотел больше детей; поэтому она была довольна… ну, вроде как… что его желание исполнится.
— Мама, что, если он будет любить этого новорожденного больше, чем нас, особенно теперь, когда у него будет новая семья. У него больше не останется на нас времени, — заплакала Роуз. И Гермиона взяла обезумевшую девочку на руки и инстинктивно начала укачивать ее и гладить по волосам так, как всегда успокаивала в детстве. Может, Роуз и было почти четырнадцать, но случались времена, когда она все еще нуждалась в маминых объятиях.
— Дорогая, твой отец никогда не будет любить ни одного ребенка больше, чем тебя, ты его любимая девочка и всегда будешь такой, и это не изменится, сколько бы у них ни было детей. Сердце — удивительная вещь; оно никогда не бывает слишком переполнено. Это не значит, что есть только часть любви, которую он может раздать до того, как она будет израсходована. На самом деле это работает совсем наоборот: чем больше людей ты любишь, тем больше становится твое сердце. Сердце твоего отца на самом деле стало больше теперь, когда в нем есть Мэнди и ее нерожденный ребенок, но они никогда не заменят ту любовь, которую он уже испытывает к тебе и Хьюго. Понятно?
Гермиона увидела, что дочь перестала плакать и теперь слушала ее с задумчивым выражением на лице. Она увидела, как Люциус спускается по лестнице с озабоченным видом, но улыбнулась ему и махнула рукой в сторону кухни, показывая, что будет там через пять минут. Он понимающе кивнул и повернулся, чтобы уйти, но не раньше, чем Роуз повернулась и заметила, что он стоит там.
— Счастливого Рождества, мистер… Люциус, — нервно обратилась Роуз к Люциусу, но ее попытка быть искренней была так очевидна, что это удивило обоих взрослых.
— Счастливого Рождества, Роуз. Извините, я не хотел вас прерывать.
