ногу, но не хватило сил даже приподнять её.
— Эй! — вырвалось у меня.
Дурак. Громко.
Лес замер. В ответ — тишина.
Я присел, нащупал пульс. Бился слабо, прерывисто. Глаза у мужчины — опухшие, мутные, лицо всё в каких-то ожогах и царапинах. Он бредил.
— Он… он идёт… от него не спастись… — сипел, захлёбываясь на последних словах. — Он… сожрёт всех… всех…
Пальцы судорожно вцепились в воздух, будто пытался удержать кого-то невидимого. Или себя. Я попытался подложить ему под голову рюкзак, дал каплю воды — но он даже не глотнул. Всё тело дёрнулось, лицо исказилось в ужасе… и всё.
Умер.
На моих глазах.
Я стоял рядом, ощущая, как что-то внутри сжимается.
Неловкость? Стыд?
Или всё-таки… страх?
Он не умер от ран. Он умер от ужаса, который съел его раньше смерти.
— Прости, — выдохнул я и, кряхтя, присел рядом.
Я не грабитель. Не был им.
Но теперь, похоже, все правила — мертвы, как и этот парень.
Обшарил его вещи — всё промокшее, за исключением кожаного подсумка под курткой. Там — ничего полезного, кроме куска сушёного мяса, подозрительно чёрного цвета. Выкинул. Но рядом с телом лежало копьё. Короткое, явно самодельное: деревянное древко, перемотанное ремешками, наконечник — обломок металла, заострённый, грубо заточенный. Видно, что делал кто-то, у кого не было кузницы, но был страх и мотивация.
Я повертел его в руках. Тяжёлое. Удобно ложится в ладонь.
Надёжнее ножа — и дальше держит опасность.
Привязал его к рюкзаку, но так, чтобы легко выдернуть.
Перед тем как уйти, я ещё раз взглянул на лицо умершего. Теперь оно было спокойно. Будто смерть, в отличие от жизни, не обещала больше страха.
— Надеюсь, ты ошибался, — сказал я. — Или что он придёт хотя бы не за мной.
И пошёл дальше.
Теперь у меня было копьё.
А вместе с ним — вопросы, на которые я не хотел находить ответы.
Но одна мысль уже пульсировала в голове:
Кто "он"?
И почему даже смерть казалась избавлением?..
Я шёл дальше, копьё подпрыгивало у меня за спиной, и мысли никак не отпускали.
Вчера — всего лишь вчера — я почти вывернулся наизнанку от одного вида гниющего тела. Память до сих пор жевала этот момент, с мерзким скрежетом пережёвывая запах, рвотные позывы, дрожь в коленях…
А сегодня?
Сегодня я сидел рядом с умирающим человеком. Смотрел, как угасает его дыхание. Слушал, как бредом выходит страх через трещины в его сознании. И чувствовал… почти ничего.
Даже жалость была будто заглушенной.
Глухой. Как будто под толстым слоем стекла.
Это не нормально. Я не псих. Я никогда не был таким. Я — обычный парень. Работал, жил, варился в рутине и ворчал на жизнь.
А теперь я бродяга с копьём.
И наблюдать за смертью стало частью моего дня.
Я задумался: а если через неделю я буду спокойно есть у костра, рядом с кучкой тел, думая только о том, что мясо нужно лучше прожарить?
Что вообще со мной будет через месяц, если выживу?
Если не сдохну от голода, от этих монстров, или от него, кто бы это ни был?..
Может, этот лес… или этот "круг испытания", как его назвал тот голос, — он не только про выживание.
Может, он про ломку.
Ломку меня самого.
Пока я думал, нога провалилась в мягкую землю, я выругался, вытянул её, стряхнул грязь. Всё вокруг продолжало казаться ненастоящим — мрачная зелень, высокие, хищно изогнутые деревья, сырая, но сухая на вкус жара. Воздух вибрировал от тишины, и в ней мне слышались отголоски разума, которого во мне становилось всё меньше.
— Привыкаю, — прошептал я.
Словно это было что-то хорошее.
Голоса.
Я замер, словно меня выключили. Сердце гулко ударило в груди и тут же затихло, будто тоже пыталось спрятаться. Где-то впереди, за переплетением ветвей и покосившихся деревьев, слышались обрывки речи. Мужские и женские голоса, не громкие, но уверенные — они не боялись. А значит, это не местные звери, и не такие, как я.
Медленно, стараясь не хрустнуть ни одной веточкой, я отполз к ближайшим корням, выбрав себе укрытие между поваленным бревном и поросшей мхом кочкой. Лес тут был сырой, как после вчерашнего дождя, и глушил звук, но я различал шаги — ритмичные, слаженные. Отряд. Несколько человек.
Я вжался в землю, задержал дыхание, как будто стал частью мха и коры.
Из-за деревьев показались трое. Нет, четверо. И еще двое позади, чуть дальше.
Лица под капюшонами или масками, чёрная кожа на доспехах с мутноватым металлическим отблеском. Кто-то нёс на плече что-то похожее на короткое копьё с пульсирующим синим кристаллом на конце.
Всё в их осанке, в походке, в том, как они держали оружие, говорило — они здесь не первый день. И знают, что делают.
— Вот это улов, — с усмешкой сказал один, покручивая в руках тёмный шар, который светился изнутри.
— Шесть единиц за сутки, неплохо. Половину, конечно, заберёт Старший, но всё равно жирно, — ответил второй. Голос у него был молодой, почти весёлый.
— Ты поосторожней с языком, — резко перебил третий. Этот был массивнее остальных и говорил, будто рубил камень. — Недовольные — удобное мясо. Сам знаешь, как бывает. Одно слово — и сам окажешься в яме.
— Ладно-ладно, — пробормотал тот, — понял, рот на замок.
Они прошли мимо, в каких-то пяти метрах от моего укрытия. Я даже дышать не решался. Пота выступило столько, будто я стоял под дождём.
Один из них обернулся, посмотрел в мою сторону.
Я чуть не обмочился.
Но он, похоже, просто тянулся к фляге. Сделал глоток и пошёл дальше.
Шаги затихли. Только когда лес снова стал безмолвным, я выдохнул. Громко, судорожно. Плечи дрожали, копьё в руках казалось игрушкой, не способной защитить даже от ящерицы, не то что от таких, как они.
Кто такой Старший?
Что за "единицы"?
Собирают энергию? Из кого? Из чего? Из таких, как я?..
И главное — что будет, если кто-то пожалуется на тебя?
Меня не видели. На этот раз.
Но ощущение, что я стал намного ближе к чьему-то списку — не отпускало.
Первой мыслью было: проследить за ними.
Шестеро. Вооружены. Знают, куда идут. Знают, как выживать. Возможно, у них есть лагерь, еда, вода, защита.
А я… Я
