Бью. Бью снова. Она дёргается, бьётся в ярости, но теряет силы. Крыло хлещет воздух — беспомощно, бессильно. Когти царапают пыль.
Последний вздох. Последний рывок.
И — тишина.
Я остаюсь сидеть на её спине. Всё моё тело пульсирует. В ушах звенит. Руки дрожат. Мир медленно — очень медленно — возвращается ко мне. Только теперь я понимаю, насколько близко был к гибели. Насколько глубоко уже погрузился в это мясорубочное безумие.
— Ну, хоть летать ты больше не будешь, — выдыхаю, упав на бок.
Пусть портал подождёт.
— Одержана победа в сражении.
— Получено: 25 000 универсальных единиц энергии.
— До следующего уровня средоточий: 25 000 единиц энергии.
— Получена вторая часть доспеха Посланника Бога Войны: «Шлем».
Я даже не успел полностью отдышаться, как в воздухе, словно удар колокола, разносится металлический звон. Он не ушам — он глубже. Где-то в груди, в костях, в самой структуре сознания.
Передо мной — плавно вращающееся изображение шлема. Не просто куска металла, а чего-то гораздо большего.
Он словно вырезан из ночи. Тусклый блеск, как у чернёного серебра, линии — гладкие, обтекаемые, почти органические. Гребень по центру — не декорация, а вспышка запертой ярости, как будто он удерживает в себе сгусток первобытной воли. Глаза — закрыты, но мне кажется, что сквозь щели шлема кто-то смотрит на меня. Молча. Внимательно. Тяжело.
— Вот и ты, — шепчу, не веря.
Как и с кирасой, предмет растворяется в воздухе, но я чувствую, как он остаётся. Где-то под кожей, внутри черепа, как будто заползает внутрь нечто древнее и тёплое, и тяжёлое. Волна давления проходит по голове, бьёт в виски, но тут же отступает, оставляя ясность.
Всё вокруг — будто чуть медленнее. Чуть тише. Я различаю, как дрожит воздух от жара мёртвой виверны. Как шевелятся листья в сотне метров от меня. Как шевелится мысль, которая даже ещё не пришла — но уже ощущается.
Шлем даёт мне не просто защиту.
Он усиливает концентрацию. Позволяет видеть бой — как шахматную доску. Даже больше. Я знаю, где был бы уязвим следующий враг. Я чувствую, где бы бил я сам, если бы был этим чудовищем.
Это… опасно. И соблазнительно.
Слишком соблазнительно.
Я глубоко выдыхаю.
— Осталась ещё половина… — говорю вслух, чтобы не потерять связь с собой. — Осталось пережить хотя бы ещё одну волну.
Поднимаюсь на ноги. Пошатываюсь. Смотрю на небо — чёрное, рассечённое светом портала, всё ещё медленно вращающегося.
Но теперь — я не просто Игорь.
Я уже дважды прикоснулся к наследию Посланника Бога Войны.
И если я переживу это… то, может быть, сам им стану.
Они вышли молча — четверо, в странных тёмных одеяниях, больше похожих на ритуальные мантии, чем на боевую форму. Каждый нёс посох, увенчанный тусклым кристаллом, который вибрировал — не звуком, а давлением, еле ощутимым, но навязчивым, как звон в ушах.
Без суеты, почти с медлительной важностью, они вонзили посохи в землю. Камень зашипел, будто его коснулось пламя, — и вокруг них тут же поднялось поле. Не ослепительное, не громкое — наоборот, едва уловимое. Прозрачное, как жар над асфальтом. Оно искривляло пространство, делало силуэты колдунов размытыми, будто они стояли в воде.
Я не стал ждать.
Рванул вперёд, дубина — в руки, сжав её так, что затрещали костяшки пальцев. Удар — полный вес, максимальная инерция, с размаха по ближайшему.
Глухой звон. Воздух вздрогнул.
Меня отбросило, как щенка.
Я прокатился по камням, чудом не потеряв сознание, и моментально встал на ноги. Враги даже не шелохнулись. Всё то же спокойное, немигающее молчание. Будто я был просто пылью, которая в них ударилась.
— Значит, не пробивается… — хриплю я, выплёвывая кровь. — Ну, хоть проверил.
Подхожу медленно, обхожу по дуге, выискивая слабость, хоть что-то: трещину в поле, нестабильный узел, нервный взгляд — но у них даже взгляда нет. Глаза спрятаны под капюшонами, но я чувствую, как они наблюдают. Не глазами, а вниманием.
Оценивают.
— Молчуны, значит… — выдыхаю. — Не хотите играть в слова — сыграем в поджигателей.
Смотрю по сторонам — рядом валяется один из останков виверны, коготь, почти с меня ростом, и ещё остатки магической бурдючины, которую я не успел изучить в прошлом бою.
Если поле не пробить силой — может, его можно перегрузить. Или, если повезёт, отвлечь, пока кто-то один выйдет за пределы круга.
— Ладно, фокусники… — я медленно, нарочито громко выпрямляюсь, поднимая дубину на плечо. — Проверим, чего вы стоите, когда не можете прятаться в пузырях.
У меня ещё осталась ярость. Ещё осталась скорость.
И на сегодня — очень много вопросов.
Солнце успело ползти к закату и вновь подняться — а я всё бил.
Семь часов. Семь грёбаных часов я ломал руки, ноги и оружие, выколачивая ярость об этот мерцающий, тянущийся, как тугая плёнка, купол.
Он звенел, вибрировал, искривлял удары, но не треснул ни разу.
Я пробовал всё: дубину, осколки когтя виверны, собранные по полю осколки магических артефактов, даже взрывную железу одной из змей, которую выковырял из трупа и активировал.
Только чёрная гарь по краям, и больше — ничего.
Губы пересохли, пальцы покрылись ссадинами, мышцы горели. Тело требовало отдыха. Разум — ответа. А я получал в ответ только пульсирующее безмолвие.
И вот тогда портал вновь мигнул.
Я развернулся резко — почти инстинктивно — и увидел, как на площадке появляются ещё четверо. Те же халаты, те же посохи. Они молча прошли вперёд, встали по кругу вокруг прежней четвёрки и вновь вонзили посохи в землю.
Кристаллы на их концах вспыхнули синим холодным светом, и поле вдруг дрогнуло.
Расширилось. Утолщилось.
Я сделал шаг, как бы проверяя — и понял: теперь даже звона нет. Просто абсолютная, бесконечная стена. Не барьер, а грань между мирами.
А следом вышли они — воины.
Десятки фигур, в кожаных доспехах, с одинаково пустыми лицами и оружием, что сверкало не полировкой, а какой-то странной живой пульсацией. Я напрягся — но они прошли мимо. Даже не взглянули.
Будто меня не существовало.
Будто я — просто отголосок прошлого боя, не более.
— Игнорировать, значит?.. — выдохнул я, уже без злости, просто констатируя.
Колдуны всё ещё молчали. Силовое поле теперь казалось вечным. Укреплённое, стабилизированное, непреодолимое.
Я стоял на границе, осознавая — всё.
