Теперь мы с ней… в одной лодке. Мысль была настолько чудовищной, что у неё перехватило дыхание. Два заклятых врага, ядовитая змея и её жертва, внезапно оказались по одну сторону баррикады, против общей угрозы — воли императора и интриг кланов. Ненависть никуда не делась. Она была всё та же, острая и старая. Но теперь её оттеняло жгучее, общее нежелание не допустить этот брак.
Взгляд Тан Лань и императрицы встретился на мгновение — недолгое, молниеносное пересечение двух вселенных, полных взаимной ненависти. Но в этот миг в нём промелькнуло нечто большее, чем привычная вражда. Мгновенное, безмолвное, шокированное признание: «И ты против?»
И так же быстро они отвели глаза, каждая в своё одиночество и свои стремительные, лихорадочные расчёты. Враги остались врагами. Но игра внезапно изменилась, и доска перевернулась. Теперь предстояло думать не только о том, как выжить самой, но и можно ли использовать этого неожиданного, крайне ненадёжного и опасного «союзника».
Тяжёлые резные двери тронного зала закрылись за Тан Лань, но гнетущая атмосфера дворца не отпускала. Три сестры вышли в приёмную галерею, и каждая несла на своём лице немую хронику только что произошедшего.
Сяофэн была полностью раздавлена. Её плечи ссутулились, а взгляд, обычно полный ядовитого блеска, теперь был пустым и потухшим. Помолвку с Шань Юем так и не объявили, и её мечты рассыпались в прах, оставив после лишь горький осадок унижения.
Мэйлинь же, напротив, цвела и пахла. Она шла лёгкой, пружинящей походкой, и её невообразимая, почти неестественная красота в этот миг казалась особенно отвратительной. На её идеальных губах играла едва уловимая, но язвительная улыбка.
— Сестрица, — её голосок прозвучал сладко и мелодично, как звон хрустального колокольчика, но каждый звук был отточен, как лезвие. — Какая неожиданная участь. Выйти замуж за того, кого не хочется… Вот же ж незадача. Особенно для такой нежной и избалованной особы, как ты.
Тан Лань, до этого шагавшая с каменным лицом, замедлила ход. Она остановилась и медленно повернулась к младшей сестре. В её глазах, ещё секунду назад пустых от шока, вспыхнул холодный, стальной огонь.
— Отчего же не желанный, милая Мэйлинь? — её голос прозвучал на удивление ровно и даже слегка задумчиво. — Клан Цзян… очень влиятелен. Один из самых могущественных в империи после моего собственного. А объединив наши силы… — она сделала искусную паузу, глядя, как в глазах сестры мелькает сначала недоумение, а затем — первые ростки тревоги, — наша власть станет поистине безграничной.
Она сделала лёгкий, изящный шаг вперёд, понизив голос до интимного, смертельно опасного шёпота.
— И представь… если я рожу ему сына… наследника, в чьих жилах будет течь кровь двух величайших домов… — Тан Лань наклонилась ещё ближе, и её улыбка стала ледяной и безжалостной. — Боюсь, тебе, моя дорогая, придётся снять свою корону наследной принцессы и принести её в зубах, с поджатыми лапками, к колыбели молодого принца. Как преданная служанка. Не правда ли, трогательная картина?
Эффект был мгновенным. Вся кровь отхлынула с идеально напудренного лица Мэйлинь, сменяясь мертвенной бледностью. Её глаза расширились от животной ярости и страха. Она не нашлась что ответить, лишь беззвучно пошевелила губами.
Не дожидаясь ответа, Тан Лань развернулась и пошла прочь, её спину выпрямила невидимая стальная осанка. Она не оборачивалась, но буквально кожей чувствовала тот шквал немой, бессильной ненависти, что исходил от обеих сестёр. Это был яд, но сейчас он был для неё словно бодрящий эликсир. Она шла, гордо подняв голову, оставляя за собой гнев и разбитые надежды, и впервые за этот день чувствуя не беспомощность, а страстное желание всех переиграть.
Глава 47
Тан Лань, отойдя на почтительное расстояние от тронного зала, наконец приостановилась в тени высокой кедровой арки. Её грудь вздымалась от быстрого шага и переполнявших её эмоций — ярости, отчаяния и странного, адреналинового подъёма после словесной перепалки с сестрами.
Она обернулась и с лёгким удивлением увидела, что за ней, стараясь скрыть лёгкую одышку, следует Ван Широнг. Его лицо было бледнее обычного, на лбу выступила испарина — напоминание о не до конца заживших ранах и её собственном стремительном, почти безумном темпе.
— Ох, извини, — выдохнула она, и в её голосе прозвучала искренняя досада. — Я совсем забылась… Я тебя загоняла.
Ван Широнг выпрямился, стараясь сделать вид, что всё в порядке. Его дыхание постепенно выравнивалось.
— Ничего страшного, госпожа, — ответил он с лёгким, почтительным поклоном головы. — Это моя работа. Следовать за вами — куда угодно и с какой угодно скоростью.
Тан Лань потупила взгляд, разглядывая вышивку на своих рукавах. Тишина повисла между ними, нарушаемая лишь отдалённым гулом дворцовой жизни. Тяжёлые мысли, ненадолго отогнанные яростью, вернулись, снова сжимая её сердце ледяными тисками.
Она подняла на него глаза, в которых плескалась смесь надежды и тревоги.
— Ван Широнг… — начала она неуверенно. — Ты… ты знаешь, как выглядит генерал Цзян Вэй? И что он… что он за человек?
Стражник удивлённо поднял брови. В его взгляде мелькнуло недоумение.
— Но… вы же знаете его, госпожа, — осторожно произнёс он. — Он не раз бывал на дворцовых приёмах. Вы даже… обменивались с ним несколькими словами на последнем осеннем празднике.
Тан Лань нервно хихикнула, потирая виски. Жест был неуклюжим и выдавал её крайнее смущение.
— Нууу… — протянула она, избегая его взгляда. — Я ж, знаешь ли… пришибленная. Голова как решето. Много чего не помню. Совсем ничего не помню о генерале, если честно. — Она посмотрела на него с наигранной, но отчаянной мольбой. — Так что, пожалуйста, расскажи. Каков он? Строг? Жесток?.. Стар? — последнее слово она произнесла почти шёпотом.
Ван Широнг смотрел на неё, и его обычная суровая непроницаемость дрогнула, уступив место лёгкой растерянности и странной жалости. Он видел не капризную принцессу, а напуганную девушку, которую внезапно и безжалостно продали в чужие руки.
— У генерала… много военных достижений, — снова начал он, стараясь подобрать правильные слова, но звучало это неуклюже и казённо.
— Ну да… — выпалила Тан Лань, и в её голосе прозвучала горькая ирония. Она отвернулась, глядя куда-то в сторону сада, но не видя его. — Конечно, достижения. Это я могу узнать у любого воина в казарме. Вряд ли он расскажет мне что-то действительно важное. А уж тем более не расскажет то, что важно… женщинам.
Она обернулась к нему, и в её глазах стояла настоящая, неподдельная тоска.
— Важно конкретно мне, Ван Широнг. Любит ли он музыку? Или он из тех, кто считает её пустой тратой времени? Терпит ли он рядом с собой умных женщин? Или предпочитает, чтобы
