позе. Она решает добить меня и управлять нашим судном стоя, открывая вид на все, что я не рассмотрел. Ее задница и едва прикрытая тонкой полоской купальника вагина упираются мне в нос. Су-ка! Это сильнее меня, я привстаю и хватаю эту задницу зубами, кусая сквозь купальник, от чего Ада теряет равновесие, шлепается сначала на мое лицо. Дед мороз, останови время, а?! Ее восхитительная задница на моем лице! А потом мы оба летим в воду.
– Доигралась? – Одной рукой держусь за доску, второй держу подплывшую Аду за талию.
– Я еще и не начинала, – жмется ко мне всем телом, ее жилет только мешает, и я выставляю вперед колено, а она, словно читая мои мысли, садится на мою ногу, оставляя на коже под водой горящий отпечаток своей промежностью. – На нас смотрят дети.
– Пусть смотрят, – запускаю руку ей в волосы на затылке и легонько тяну их назад, заставляя ее открыть мне шею. Провожу по ней языком, удовлетворенно замечая, как она мычит, сжимая мое колено ногами. Я решаю экспериментировать дальше, отпускаю ее волосы и веду пальцами вдоль ее позвоночника вниз. К попке. Ее глаза сверкают. Дыхание дрожит. Вот пальцы останавливаются на копчике и массируют кожу рядом с ней, запуская вторую волну ее мычания, переходят на бедро и скользят к трусикам. Они здесь явно лишние. Я бы содрал их с нее и отодрал прямо здесь, если бы не цельный купальник, торчащий жилет и дети, что смотрят на нас. Но пока мы по пояс в воде, мы можем творить, все, что хотим, делая максимально целомудренные лица.
– С вами все в порядке? Помощь нужна? – Орет нам стручок-инструктор, а я в это время отодвигаю ткань трусиков и провожу пальцами по ее складкам.
Заткнитесь все и валите нахрен отсюда, – вот что я хочу ему ответить! Аделина тоже на взводе, сдерживает рвущиеся стоны, прикусив нижнюю губу.
– Все в порядке! Мы справимся, – кричит она и одновременно поднимает таз так, чтобы открыть еще больший доступ к себе.
– Малышка, я сейчас взорвусь, ты выбрала не совсем подходящий момент, чтобы оседлать меня, – тянусь к ее шее, прикусываю ее и вытаскиваю из нее пальцы, которые были в ней целых гребаных три секунды.
Три секунды.
Внутри.
Аделины.
Ее взгляд умоляет вернуть их на свое законное место.
Смеюсь.
Нет, ржу, как идиот и…
Кончаю себе в трусы! Густо. Обильно. Бесконечно.
Зашибись.
Вот и потрахались. И кто тут кого отымел?
– Я как джентельмен пропускаю даму вперед, – показываю рукой на сап, чтобы забиралась на него первой.
Ну-ну, просто кое-кому нужно немного времени, чтобы незаметно запустить миллионы сперматазоидов в озеро. Надеюсь, они не оплодотворят местных карасей.
– Дама протестует…
– Джентльмен тоже, поверь.
Мы корячимся, хохочем, но возвращаемся обратно на доску. Прижимаю ее тело к себе, зарываюсь в ее мокрые волосы, но меня как током пронзает. На какое-то мгновение я чувствую в ней Киру, ее запах. И это словно удар под дых, который отрезвляет меня и причиняет боль. Злит! Бесит! Вымораживает!
Киры нет! Забудь уже! Здесь есть Аделина. И только это имеет значение. Но былая игривость пропадает, сменяясь остервенелым желанием ворваться в Аделину и вытрахать из себя мысли о Кире. Хочется орать и выть волком. Это, блять, ненормально! Быть с другой и вспоминать о погибшей жене. Аделина этого не заслуживает. Мы этого не заслуживаем.
МЫ.
Есть ли эти «мы»? Если для нее это всего лишь интрижка, способ развлечься на стороне, то я ее разочарую. Это давно что-то большее. И впустив меня в себя, она останется на моем члене пожизненно. Отвечаю. И к Потапову она не вернется. Или я не Макс Булатов.
Оставшийся заплыв мы проводим присмиревшими. На берегу ребята наперебой вспоминают, как мы с Адой открыли череду полетов с сапов. Все идут переодеваться в сухую одежду к вечернему костру. Я держу ладонь моей женщины, мы переплетаемся пальцами, цепляясь ими друг за друга.
– Вечерний костер. И у всех отбой, – говорю у двери в ее комнату. – Я буду ждать тебя у пристани. В лодке. Видела домик на другом берегу? Я приглашаю тебя его ограбить, пока хозяева отдыхают на море. Воспользуемся их хоромами, если нас не поймают. Не ссышь?
– Звучит слишком романтично, Максим. Я согласна.
***
Аделина
Я проверила, что Оливка спит у мамы вместе с братиком (про себя называю его именно так), и со спокойным сердцем отсидела полуторачасовой костер с ребятами. Ну-ну, спокойно, ага. Как на кактусе голой попой! Макса здесь не было. Но он был в моей голове. Сразу на него наброситься? Прямо в лодке? Или, может, прикинуться недотрогой? Ага, блин! Он уже у меня в трусах побывал своими пальцами, так что мантия святоши будет выглядеть странно.
От воспоминаний о нашем приключении на сапах по телу разливается жар. Я могла бы исходящими от меня исками разжечь костер сырыми дровами, если бы у вожатых не оказалось спичек. Рядом с горючими материалами мне лучше не находиться, иначе лагерь взлетит на воздух от моей взрывоопасности. Чувствую, как ногти впиваются в ладони, а стопы в кроссовках уже готовы совершить марш-бросок до загадочного домика, который мы будет набивать своими феромонами и криками страсти. Я ходячий и сидячий сгусток невытраханной энергии! И сегодня я толкну ее в мир, когда мой муж будет толкаться внутри меня.
Проверив, что все дети разошлись по своим комнатам, бегу в душ. Усиленно натираю мочалкой тело до красноты. Несколько капель любимых духов на волосы и за уши. На запястья и впадину шеи. Немного на живот. Боюсь переборщить. Я должна быть сегодня нереально вкусной, искусной, игривой, смелой, чтобы у Макса не было шанса не влюбиться в Аду окончательно – и тогда фокус с перевоплощением в Киру должен пройти с минимальными рисками. Знаю, звучит бредово, но других гениальных идей у меня нет.
Даю себе вторую попытку удивить Макса отсутствием трусиков и представляю его реакцию, когда он об этом узнает. Отмываю пальцы от духов и провожу ими по запотевшему зеркалу, чтобы лучше себя рассмотреть. Глаза сверкают. Трогаю припухшие губы, обкусанные от нетерпеливости. Пылают. Провожу руками по груди, томящейся в ожидании ласк от любимого. Передергивает приятной судорогой от ощущений. Прикрываю глаза и глажу невесомыми касаниями живот, рисуя на нем круги. Дрожу от возбуждения, в голове мелькает мысль о моей розовой капельке, которую оставила в Москве, на разогрев она бы мне сейчас пригодилась. Облокачиваюсь о тумбу под раковиной и решаю справиться с
