принадлежность. Это был знак причастности к местному укладу, характерной для тех, кто жил в соответствии с местными обычаями и считался членом местного сообщества. Это была неоднородная категория, и различия между людьми, принадлежащими к разным национальностям, сохраняли свою важность. Татары или чеченцы населяли внешние границы мусульманского мира, поскольку они не следовали тем же обычаям, что и жители Центральной Азии. Термин «европейцы» включал всех чужаков в Центральной Азии – русских, украинцев, поляков, немцев, евреев-ашкеназов, армян, грузин и даже корейцев. Основным (если не единственным) языком всех европейцев здесь был русский. Сельская местность была преимущественно мусульманской (за исключением Казахстана), а города, как правило, были европейскими. В 1979 году, когда Ташкент был четвертым по величине городом Советского Союза (уступая только Москве, Ленинграду и Киеву), 45 % его населения составляли европейцы и всего 41 % – узбеки. В других столицах доля европейцев была еще выше: население Алма-Аты состояло из европейцев на три четверти, как и население Фрунзе; Ашхабад и Душанбе были почти наполовину европейскими. За исключением Казахстана, где в деревнях проживало значительное количество русских, подавляющее большинство русских в Центральной Азии оседало в городах (например, 96 % русских в Узбекистане были горожанами). В крупных городах на улицах говорили по-русски, и европейцы считали себя в городах хозяевами.

Переоценивать этот факт не стоит. Различия между европейцами и мусульманами существовали в сфере социальной практики и не имели под собой юридического фундамента. Советское государство последовательно использовало антирасистский дискурс и поддерживало равенство, а понятия дружбы народов и интернационализма имели для самих граждан реальный смысл. В городской жизни Центральной Азии участвовали самые разные национальности, что казалось совершенно нормальным явлением, которое многие современники вспоминают с большой теплотой{317}. Дихотомия между европейским и мусульманским включала в себе несколько тонких градаций. Евреи-ашкенази, оказавшиеся в Центральной Азии, часто устраивались на лучшие профессиональные должности, чем те, на которые они могли бы рассчитывать в России. Татары, армяне и корейцы, в позднесоветские времена уже русскоговорящие, играли в общественной жизни значительную роль, и их присутствие смягчало резкий разрыв между русскими и коренным населением.

Европейско-мусульманская дихотомия проявлялась и другими способами. Официальная риторика поощряла и прославляла смешанные браки как живое доказательство дружбы народов. Браки европейцев и центральноазиатов не были чересчур широко распространены, но они, безусловно, существовали и представляли собой общественный феномен заметного масштаба. В смешанных браках в Центральной Азии в подавляющем большинстве случаев мужчины-мусульмане женились на европейских женщинах, но каким-либо конкретным слоем общества они не ограничивались. Молодые люди, возвращавшиеся со службы в Советской армии (которая всегда проходила в других частях Советского Союза), иногда привозили с собой европейских жен. Некоторые находили партнеров в университетах или научно-исследовательских институтах, другие встречали свою любовь в комсомоле. Межэтнические браки, которые всегда основывались на взаимном влечении, казались необычными в обществе, где большинство браков по-прежнему устраивали родители{318}. Даже без учета смешанных браков, городская среда в Центральной Азии была многонациональной. Представители разных народов взаимодействовали в жилых комплексах, на рабочих местах, в школах и университетах. Амбициозные родители отдавали детей в русскоязычные школы, которые считались более престижными и позволяли освоить самый важный язык в государстве. К 1980-м годам многие представители элиты Центральной Азии, особенно в Казахстане и Киргизии, говорили в основном на русском языке.

Олжас Сулейменов (р. 1936), пожалуй, самый выдающийся казахский литератор позднесоветского периода. Во многих отношениях в его жизни нашли отражение разные исторические перипетии советского периода. Его отца, военного офицера, казнили в эпоху Большого террора, когда Олжасу был всего год. Семья Сулейменова выжила, и он выучился на геолога в Казахском государственном университете. Затем он обратился к литературе и сделал успешную карьеру поэта и историка литературы. В 1966 году он написал сценарий к фильму «Земля отцов» режиссера Шакена Айманова, представителя первого поколения казахских кинематографистов и ветерана войны. В фильме рассказывается история 14-летнего Баяна, который едет с дедушкой в Россию «в первое лето после войны», чтобы забрать тело отца, погибшего на фронте под Ленинградом. Дед хочет похоронить сына в казахской степи, на земле отцов, как того требует обычай. Но когда Баян наконец добирается до места назначения, он обнаруживает, что отец похоронен в братской могиле вместе с другими солдатами всех советских национальностей, погибшими вместе с ним. Баян понимает, что весь Советский Союз – это земля отцов, одинаково священная для всех его граждан. Если отец Баяна похоронен в Ленинграде, значит, Ленинград – тоже его земля и земля казахского народа. Однако фильм не только об этом. Отец Баяна отдал свою жизнь за Советский Союз, и его советскость не вызывает сомнений. Баян же олицетворяет собой будущее. Он станет (или стал, поскольку он рассказчик) советским гражданином. Дедушка – олицетворение прошлого, свойственных ему обычаев и традиций. Не все в его персонаже изображается в положительном свете. Он с подозрением относится к русским и придерживается исламских правил ритуальной чистоты, которые мешают ему принять многонациональное сообщество, основанное на дружбе. Однако приверженность традициям наполняет его неброским достоинством – и это и есть его ключевая черта в фильме. В заключительной сцене Баян с дедушкой – будущее и прошлое – обнимаются{319}. На поверхностном уровне фильм соответствует официальному лозунгу дружбы народов, однако в то же время наводит на мысль о фундаментальной асимметрии в отношениях советских национальностей. Советская политика создания национальных республик для нерусских народов бывшей Российской империи преследовала цель завоевать их доверие и ослабить националистические настроения. Каждая республика стала родиной для своей титульной нации в рамках советского единства. Старые большевики, победившие в Гражданской войне и создавшие СССР, были многонациональным сообществом, в котором преобладали грузины, латыши, украинцы и евреи. После сталинской революции сверху этот космополитизм ослаб, но никуда не делся. Поэтому у русских были сложные отношения с Советским Союзом. Они ощущали себя хозяевами во всей стране, по которой они могли путешествовать, селиться где угодно и по отношению к которой у них было чувство собственности. Для большинства россиян Центральная Азия тоже была родиной, пусть и несколько экзотической, и не все отличали разные центральноазиатские республики друг от друга. Даже самые высокопоставленные чиновники, как правило, мало что знали о регионе. Известно, что Хрущев однажды поприветствовал «народ Таджикистана» на митинге в Ташкенте, столице Узбекистана. Несколько десятилетий спустя Горбачев произносил слова «Узбекия» и «Таджикия», которые в Центральной Азии никогда не использовались. В официальной риторике русские представлялись первыми среди равных или старшими братьями в советском семействе народов. Русский язык был по умолчанию официальным языком страны. Советское государство признавало все языки, но не предписывало их использование на равной основе (в отличие, скажем, от официального двуязычия в Канаде или Бельгии). У русских родной язык и так был всегда при себе, и учить другие им было практически ни к чему, тогда как нерусской элите приходилось осваивать его в совершенстве, чтобы преуспеть в жизни. Были и русские шовинисты, которые хотели, чтобы Советский Союз признали российским государством, хотя они и не были у власти. Как бы там ни было, в послевоенный период русские составляли лишь немногим более половины населения страны (54,6 %, по переписи 1959 года, и 52,4 % в 1979 году), и им было нелегко господствовать в многонациональном государстве.

Тем не менее Советский Союз никогда не рассматривался как государство русских. Это был союз национальных республик, единственная страна в мире, в названии которой не было ни географических, ни этнических признаков. Советскость была этнически нейтральной и никогда не была прямым синонимом русскости. Она указывала на современность, на социализм и на приверженность принципам равенства и справедливости. Советский патриотизм, то есть лояльность многонациональному Советскому государству, был мощной силой, которая проявлялась в многочисленных ритуалах общественной жизни. Она могла сосуществовать – и сосуществовала – с национальной идентичностью. К более позднему советскому периоду, несомненно, уже появилась общая советская культура с общими практиками и коллективными представлениями, которые могли выражаться на многих языках. Жители городов Центральной Азии рассматривали участие в этой общей советской культуре как принятие универсальной культуры современности или как европеизацию, а не русификацию, пусть даже и признавали, что эта более обширная европейская культура пришла в Центральную Азию через Россию{320}.

Конечно, из отношений между национальным и советским напряжение

1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий