дико привлекательная учительница, будоражащая падкие и извращенные душонки таких как Хард. Брюнет от нетерпения аж привстает со своего места. Забыл, что власть в его руках.
– На темном фоне золотистым сиянием проступает нагое тело богини, – кончиком указки обвожу изображение по контуру, замечая, что рука предательски дрожит. – Она скорее похожа на скульптуру, написанную красками. Мы видим, что Венера придерживает амура, – срывающимся движением луплю указкой по экрану и прикусываю нижнюю губы, чувствую поднимающуюся волну наслаждения от низа живота. – Готового вот-вот пустить стрелу и поразить чье-то сердце любовью.
Жадно облизываю губы, изливаясь потом под облегающей одеждой. Моя защита не тянет на выступление именитой отличницы, а отрывистые фразы звучат неубедительно.
– Перед зрителем Венера позирует обнаженная. Отрешенным движением руки она в действительности не позволяет маленькую богу любви выстрелить из лука или это лишь видимость? – Прямо сейчас мой бог поражает мое женское нутро, незатейливо двигая пальцем по экрану. Я не вижу, но очевидно, что это работает именно так.
– Каштановые волосы богини ручейками стекают по ее плечам, прозрачная ткань подчеркивает то, что ей надлежит таить, – откладываю указку и возвращаюсь за кафедру.
В случае неконтролируемого падения мне будет за что уцепиться!
– Мы с вами знаем, что Венера – богиня… – затуманенным взглядом смотрю на аудиторию, внимательно слушающую мой прерывистый лепет, – красоты, плодородия, процветания, плотской любви и желания.
Хард сдержанно прыскает от смеха, подпирая свою очаровательную мордашку кулаком. Ну почему я нахожу его милым даже в такой ситуации? Улавливаю незначительное движение Томаса, что пульсирующим эхом разносится внутри. Гладкая игрушка в каком-то бешеном припадке бьется о мои стеночки, что колени подгибаются.
Вибрация становится ещё сильнее, и я закрываю глаза, на мгновение, чтобы перевести дух или концентрируясь только на наслаждении и лёгкой боли от недостатка прикосновений. Это чертовски заводит, ведь одногруппники сидят вокруг меня и каждый из них может напридумывать себе всё что угодно.
Мне необходимо коснуться себя. Снять это напряжение. И стереть поганую, сияющую ухмылку с лица Харда.
– Блять, – надеюсь, никто не слышит! Защита курсовой превращается в пытки.
Я вся дергаюсь, словно ток пронизывает с головы до пят. Кровь приливает к щекам не только от смущения, но и от своего же желания быть оттраханной прямо сейчас на глазах стольких людей.
– Амуры и купидоны – общепризнанные символы любви по версии человечества. Однако, – пафосно вскидываю пальчик, привлекая к себе чрезмерное внимание, – в переводе с латинского имя «купидон» означает «вожделение», а «амур» – «любовь».
Выжидающе смотрю на каждого и заглядываю в бездну карих омутов Харда. Британец расправляет плечи словно готовится услышать что-то очень важное от меня. Кем мы являемся друг для друга: вожделением или любовью?
– В жизни каждого из нас наступает момент, когда наши сердца пронзают стрелы Амура, – в случае Харда – это вибратор внутри меня, растревоживший моё женское естество. – Но мы часто путаем любовь с желанием. А это не одно и тоже.
Говорю о таких серьезных и важных вещах, а думаю только о том, как Томас хорошенько трахнет меня после! Горячие капли стекают по бедрам. Хорошо, что за плотной тканью юбки не видно болтающийся розовый «хвостик» проклятой игрушки.
Я могу упасть на пол и забиться в конвульсиях от оргазма, но только когда защищу свою курсовую по истории и получу заслуженное «отлично». Продемонстрировав свою стойкость и выносливость назло Харду, который сидит на задних рядах с телефоном и управляет моим состоянием. Я буквально нахожусь на волоске от своего провала и эмоционального всплеска наслаждения. Завишу от одного движения Харда кончиком пальца по дисплею экрана. Унизительно.
Собери остатки воли в кулак, Майя и доведи дело до конца. Игнорируй это приятное жужжание внутри.
– Выбор картины был не случайным. Анализ произведения позволил понять мне одну очень важную вещь, – однокурсники в унисон глубоко вздыхают и с упоением ждут раскрытия тайны, – вы отвечаете за тех, в кого влюбляетесь, потому что любые чувства – это ответственность.
Задыхаюсь от собственных слов. Мне душно и плохо от публичного признания Харду в своих чувствах. Томас выглядит встревоженно и растерянно. Кареглазый черт и помыслить не мог, что сексуальные игры доведут меня до столь откровенного признания, умело спрятанного между строк нашей работы. Но разве он читал её?
– На этом у меня всё, мистер Стоун, – профессор снимает очки и задумчиво потирает глаза, но особо впечатленная девушка в аудитории срывается с места и громко аплодирует, подзывая остальных наградить меня овациями.
– Спасибо вам, мисс Льюис. Это было сильно.
Благодарственно улыбаюсь, но мечтаю поскорее сбежать в тихое и укромное местечко.
– Сэр, разрешите мне выйти. Кажется, я переволновалась из-за выступления, – выбрав удобный момент, когда к кафедре спускается следующий студент, шепчу свою просьбу профессору. С разрешения мистера Стоуна покидаю аудиторию, прихватив все свои вещички.
Проклятая, розовая игрушка лихорадочно трепыхается внутри и как ненормальная скачет, и подпрыгивает. Меня разрывает от ощущений и по пути в библиотеку несколько раз спотыкаюсь на ватных ногах.
– Как прошла защита, Майя?
– Всё отлично, миссис Болм, – круто разворачиваюсь и поднимаю два пальца вверх. Мечтаю сменить фальшивую улыбку на приоткрытые губы в немом стоне. У меня уже нет сил сдерживаться!
Скрываюсь за стеллажи и слышу до ужаса довольный голос Харда.
– Хорошо выглядите, миссис Болм.
Чертов подхалим!
– Ты хорошо держалась, малышка, – Томас закрывает дверь и прислоняется к ней спиной. Смотрит исподлобья так, что в животе что-то скручивается и сладко-сладко тянет.
– Ты грёбаный извращенец! Н-ненавижу! – чуть ли не взвизгиваю на последнем слове, сжимая внутри себя игрушку. Черт-черт-черт.
– Боже, да у тебя жар, Майя, – Томас лукаво лыбится и приобнимает за талию. Не могу сконцентрироваться на его близости. Перед глазами всё плывет. Выпутываюсь из рук британца и отталкиваю. На мою нелепую грубость отвечает ухмылкой и держит телефон в руке. Буду себя плохо вести и одним движением Хард подведет меня к взрыву. Мне так хочется устроить этому мерзавцу маленький скандал за подобные выходки во время защиты, но в глубине души надеюсь, что он не будет терпеть такого поведения к себе и разозлится.
Но я даже не успеваю раскрыть рта, как вдруг колени подгибаются. Меня всю трясет. Оседаю на краю стола в неудобной юбке, сковывающей движения.
– Это десятая скорость, – Томас сладко мурлычет у меня под ухом и трется носом о влажную щечку. Возвожу на него затуманенный взгляд. – Самая последняя.
– Избавь меня от этой юбки, Том… – жалобно скулю, упираясь лбом ему в плечо.
Британец умело задирает подол, и скомканная юбка собирается на талии, бережно усаживая на стол. Широко
