пообещала вернуться после того как они закончатся. – Разглядываю потолок. Чувствую горячие струйки напряженного дыхания Майи. – Мультики не заканчивались. Только став старше я понял, что это был круглосуточный канал с детскими передачами. А она так и не вернулась.
– И как долго ты был один? – мне не хватает сил посмотреть Майе в глазах. Увидеть в них отражение своей боли и печали – дополнительное испытание для моего сердца к которому я не готов.
– Несколько дней, – голубоглазая нимфа надрывисто вздыхает. – Отец был в командировке. Тогда его бизнес только набирал обороты, и он был в постоянных разъездах. Я слонялся по дому и постоянно ждал, что она вернется. Она ведь дала мне обещание. – Кроме отвращения ничего не чувствую. Ненависть к одной женщине выжгла меня изнутри, превратив в монстра, использующего девушек. Но только не её. Только не Майю.
– Нужно было позвонить отцу, но ты не знаешь, что делать, когда тебя бросают одного. Как поступить. Глупый пятилетний болван просто ждал возвращения отца.
– Ты был ребёнком, – Майя садится на кровати, чтобы лучше меня видеть. – И был напуган.
– С тех пор я ненавижу телевизионные передачи! – меткое замечание Льюис пропускаю мимо ушей, потому что я действительно напуган. Особенно сейчас, когда мне есть что терять.
– Тогда в библиотеке ты спросил почему отец делал это со мной, – Майя украдкой поглядывает на свой левый бок, не в состоянии подобрать слов, которые смогли бы сгладить поступки этого урода.
Я привстаю и удобнее усаживаюсь на постели. Выдаю своё любопытство, но мне отчаянно хочется, чтобы девочка разделила со мной свою боль.
– Когда мама умерла всё очень изменилось. Отец замкнулся и ушел в себя. Ему было тяжело пережить потерю любимого человека. – Майя пытается его оправдать! Насколько же доброе сердце у этой девушки? – Я была маминой дочкой. Её точная копия. И когда она умерла отец возненавидел меня за моё сходство с женщиной, которую он любил. – Сердце щемит от невыносимой боли и несправедливости. Хочу заключить свою малышку в объятья и исцелить. – Отец нашел способ как обоснованно наказывать меня за плохие оценки. – Майя тоскливо посмеивается, видя мои округлённые от удивления глаза. Бить свою дочь из-за каких-то сраных оценок? Но это всего лишь прикрытие. – Плохие оценки, плохое поведение, проступок. Отец находил миллион и одну причину, чтобы ударить меня. Стараться быть хорошей дочерью было бессмысленно. Ему не нужна была дочь. Ему нужен был способ придраться, чтобы обрушиться на меня. – Малышка покачивает головой. Волосы скрывают лицо, но я вижу дрожь её губ и как она украдкой вытирает слёзы.
Подползаю к Майе и заключают в крепкие объятья, мечтая, чтобы вся ее боль от воспоминаний прошлого сгорела при соприкосновении с моим огненным телом. Голубоглазая нимфа кладет голову мне на плечо, и обжигающие слёзы оседают на моей коже. Глажу её волосы, успокаивая свою маленькую девочку.
Вот мы кто: два сломленных ребенка. Отвергнутый родной матерью и пережившая издевательства дочь никчемного папаши.
– А ты действительно похож на неё, Том, – меня сейчас стошнит. – Твоя внешность и твой высокомерный характер передались от нее, – Майя отстраняется и разглаживает складки на моем хмуром лбу. – И твои милые кудряшки тоже её заслуга, – пыхчу словно старенький паровоз, но Льюис теребит меня за волосы и чмокает в угол губ. Злость как рукой снимает. – Быть копией своих матерей – наше проклятье.
Ухмыляюсь, принимая слова юного гения за неоспоримую истину.
– Я понимаю, что мы с тобой разные люди. – К чему она это говорит? – У нас разные судьбы, но я точно знаю, что мне с тобой не будет одиноко и холодно. – Майя привстает на колени и валит меня на постель, ложась сверху.
Сдавленный хохот вырывается из моей груди и сменяется протяжным стоном, когда Льюис зарывается лицом мне в шею и целует.
– Ты ужасный, несносный подлец и бесцеремонный хам, – сыплет оскорблениями, продолжая терзать мою шею. – Бестактный мерзавец и озабоченный подонок.
– Пытаешься оскорбить меня или перечисляешь мои достоинства, Майя? – каждое слово чертовки словно целебный бальзам затягивает раны на моем сердце.
– Но мне комфортно рядом с тобой. Ощущение, что я дома.
Сердце пропускает удар, и я перестаю дышать. Майя сползает с моего тела и клубочком сворачивается под боком. Обнимает за талию и ничего не ждет в ответ.
Когда эта девушка успела стать всем для меня?
Глава 31. Майя
– У тебя довольно неплохие мысли, Хард, когда ты правильно пользуешься мозгами.
Мы прожили с кареглазым чертом под одной крышей несколько дней и признаться, мне безумно нравилось ночевать в доме брюнета. Спать с ним в одном постели и просыпаться в объятьях. За все эти дни мы ни разу не поругались. Не выясняли отношения и не спорили. Хард по-настоящему был счастлив. Я видела это по сияющим карим глазам и постоянной улыбке на лице.
А сейчас я сижу на кухне британца, и как его самая настоящая девушка вычитываю нашу совместную работу.
– У тебя довольно странное представление о комплиментах, Майя, – слышу обидчивые нотки в голосе Томаса и не верю своим ушам. Хард обижается, как маленький ребенок, чьи старания остались не замеченными.
Ему не нравится, что я его не хвалю. Если бы мне сказали, что однажды самому отвратительно-желанному парню будет важно мое мнение и моё одобрение, я бы посмеялась над этим наивным идиотом.
Читать курсовую Тома оказалось делом довольно интересным, не только из-за выбранной мной темы, но и из-за возможности познакомиться с мыслями такого сложного человека как Хард. Его мысли хаотичны как быстро льющийся поток воды. Одна мысль перескакивает к другой. Непоследовательность мыслей Тома выбивается из принятой структуры написания, вместе с тем выгодно подчеркивает глубину его размышлений и придает работе окрас, отражающий характер Харда: резкий, настойчивый, немного неуверенный в вопросах, по которым он плохо осведомлен, но с той перчинкой раздражения, свойственной только ему. Часть его работы подчеркнет и выделит мою стандартную, монотонную и пресную, типичной зубрилки, и наша курсовая заиграет по-новому. Неосознанно уже не разделяю себя и Харда, снова и снова говоря о нас как об одном целом. Немного странном, покорёженном и со своими демонами в каждом из нас, но целым.
– Налей мне кофе, – сидя за кухонным столом в строгой и элегантной юбке-карандаш черного цвета и белоснежной блузке, с интересом продолжаю изучать работу Тома, редактируя опечатки и нестыковки.
– Я тебе не официант, – недовольно бормочет Хард, рассчитывая втянуть меня в перепалку, потому что напрягающая тишина и мое молчание сильно нервируют брюнета. Пропускаю замечание
