настоял на создании нового законодательного органа – Съезда народных депутатов, который должен был заменить Верховный Совет. Осенью 1988 года он упразднил экономические отделы Центрального комитета, тем самым прекратив партийный надзор за экономикой. К марту 1990 года партия официально уступила свое верховенство в обществе, то есть самопровозглашенную монополию на власть. Для коммунистов Центральной Азии все эти новости были ужасны. Единственным утешением для них служило то, что центр ослабил свою власть над республиками. Коммунистическая партия Советского Союза была федерализована, что предоставило партийным организациям на уровне республик беспрецедентную автономию. В Центральной Азии эта ситуация парадоксальным образом позволила старым партийным элитам захватить новые республиканские законодательные органы, сформированные в ходе выборов 1990 года, и вернуть себе власть.

В Узбекистане в январе 1988 года Усманходжаева сменил Рафик Нишанов, старый противник Рашидова, который провел пятнадцать лет за границей в качестве советского посла в Шри-Ланке, а затем в Иордании. В июне 1989 года Нишанова сверг Ислам Каримов, который восстановил власть партии в республике. В Казахстане Колбина, чье назначение в декабре 1986 года привело к массовым протестам, сменил Нурсултан Назарбаев, глава Совета Министров республики. В 1990 году, когда все республики обзавелись президентскими постами, первым секретарям четырех республик удалось без особых трудностей добиться избрания в президенты. Единственная проблема возникла в Киргизии, где секретарь партии Абсамат Масалиев не смог победить своего оппонента Апаса Джумагулова – председателя Совета Министров и, следовательно, тоже члена элиты. Поскольку ни один из кандидатов не набрал большинства голосов, оба были дисквалифицированы в соответствии с правилами, и право выбора перешло к Верховному Совету республики, который 27 октября 1990 года избрал Аскара Акаева, инженера и президента Академии наук республики, первым президентом. Акаев тоже был членом партии, однако не принадлежал к элите, занимающей высокие посты, и поэтому был уникумом среди президентов региона. Люди, пришедшие к власти в 1989 и 1990 годах, пробудут на своих постах еще долго. За частичным исключением Киргизии, центральноазиатским коммунистическим партиям удалось остаться у руля во время потрясений горбачевской эпохи.

Кроме того, партийные элиты опасались конкуренции со стороны недавно организованных неформальных групп в обществе. Эти группы, как правило, были слабыми, и в любом случае решительные действия против них со стороны местных партийных организаций позволили держать их на коротком поводке. Хоть Коммунистическая партия Узбекистана и разрешала организации Бирлик устраивать митинги, она выступила с критикой «нездорового морально-психологического климата», присущего оппозиции, и призвала к «высокой политической бдительности» в отношении «экстремистских действий»{382}. В Таджикистане первый секретарь Кахар Махкамов еще в декабре 1989 года мог пренебрежительно называть неформальные организации ненужными: «И правда, давайте подумаем – уместно ли сегодня выдвигать предложения о создании той или иной новой общественной организации, когда у нас их уже более чем достаточно? Те, кто испытывает искреннее желание помочь перестройке, могут применить свою энергию, инициативу и стремление служить своему народу на практике через партийные, профсоюзные и комсомольские организации, вновь избранные Советы и наши многочисленные существующие общественные объединения и творческие союзы»{383}. В Туркменистане все прошло еще проще, там неформальные группы, похоже, вообще по-настоящему не организовывались. В конце 1985 года Горбачев вынудил уйти в отставку Мухаметназара Гапурова, главу партии времен Брежнева. Преемник Гапурова, Сапармурат Ниязов за следующие шесть лет почти не испытывал трудностей и в конце 1991 года стал президентом независимого Туркменистана. Несмотря ни на что, коммунистические элиты дожили до 1991 года, в значительной степени сохранив контроль над обществом (см. таблицу 21.1).

А что же с мусульманами, которые якобы создавали Советскому Союзу проблемы? Ряд западных наблюдателей, как мы помним, усматривал в Центральной Азии ахиллесову пяту Советского Союза, где едва ассимилированное население будто бы бурлило под советским гнетом. На Западе общепринятым было мнение, состоящее в том, что ислам – противоядие от коммунизма. Как только началась прокси-война в Афганистане, Пакистан, Соединенные Штаты и их союзники сделали ставку на исламскую воинственность в борьбе с советской оккупацией, и ЦРУ надеялось нанести удар по Советскому Союзу посредством радикализации его мусульманского населения. Однако ничего из этого так и не произошло. Афганская война не привела к росту недовольства в Центральной Азии на почве религии. Интерес к исламу действительно резко возрос, поскольку гласность позволила провести общую переоценку советского эксперимента. Мечети, работавшие тайно, теперь открыли, а те, что были заброшены, – отремонтировали и тоже открыли, а кроме того, построили много новых. Исламское образование возродилось, а соблюдение исламских ритуалов стало более распространенным явлением. Однако вся эта деятельность вовсе не обязательно была антисоветской. Для большинства людей возвращение к исламу было частью восстановления национальных ценностей. Оно не несло угрозы Советскому государству.

Идея о том, что политика должна быть основана на исламе, не так уж стара. Она возникла в XX веке, когда консервативные мыслители в Индии и Египте, разочаровавшись в светском национализме, выдвинули идею исламской политики. Это движение обычно называлось политическим исламом или исламизмом, и оно было попыткой превратить ислам в политическую идеологию, ключевой элемент современности. Центральная Азия была в значительной степени отрезана от остального мусульманского мира начиная с 1920-х годов, и эти события, как правило, проходили мимо нее. Однако благодаря зарубежным контактам САДУМа в регион проникало кое-что из новой исламской литературы. Деятельность самого САДУМа была пуританской в смысле опоры исключительно на священные тексты, однако решительно аполитичной. Политический ислам изначально возник в среде худжры (подпольного исламского обучения). Худжра была в значительной степени озабочена именно сохранением исламских знаний во враждебной среде. Ее главная фигура Мухаммаджан Хиндустани решительно выступал против любых разговоров о джихаде во враждебных условиях. Примерно в 1977 году некоторые из его учеников выразили несогласие с этой точкой зрения. Первоначально споры велись на тему соблюдения ритуалов. Оппоненты утверждали, что ритуалы, которые выполняются в Центральной Азии, испорчены и нуждаются в очищении. Споры о ритуалах вскоре превратились в дебаты о месте ислама в политике. Диссиденты, которые называли себя сторонниками «обновления веры» (муджаддидами), обвинили Хиндустани в том, что тот игнорирует политику, и выступали за более активную роль ислама в политике{384}. В 1986 году власти арестовали некоего Абдуллу Саидова, незарегистрированного муллу, который открыто призывал к созданию исламского государства в Таджикистане и призывал своих последователей обратиться с этими требованиями к предстоящему XXVII съезду Коммунистической партии. Его арест спровоцировал акцию протеста у здания милиции в районном центре Курган-Тюбе{385}. Взгляды Саидова явно поддерживались в обществе (хотя неясно, что именно он вкладывал в понятие исламского государства, особенно учитывая то, что создать его предполагалось путем обращения к коммунистической партии). Однако, помимо этого эпизода, в Центральной Азии в эпоху перестройки политическая мобилизация вокруг ислама была скорее редкостью, и до конца 1991 года не выдвигалось никаких требований о создании исламского государства. Советские власти, ошеломленные революцией в Иране и недовольные исламистской оппозицией оккупации Афганистана, по-прежнему не слишком беспокоились о возможности появления исламистской оппозиции в Центральной Азии. И по большому счету беспокоиться им было действительно не о чем.

Советский федерализм был в значительной степени скорее юридической фикцией, чем надежной политической реальностью. Согласно Конституции СССР, пятнадцать союзных республик представляли собой суверенные образования, добровольно присоединившиеся к Союзу. У них были все атрибуты суверенных государств: флаги, конституции, гимны, законодательные органы и даже свои министерства иностранных дел. В ходе горбачевских реформ республики все больше приобретали очертания реальных политических образований. Они стремились не только заявить о правах, гарантированных им советской конституцией, но и расширить их в одностороннем порядке. В ноябре 1988 года Верховный Совет Эстонии издал декларацию о суверенитете, обещанном ей в советской конституции. В контексте перестройки суверенитет означал далеко идущую автономию, в которой законы республики заменяли бы федеральные. За Эстонией последовали и другие республики, и к 1990 году «парад суверенитетов» был в самом разгаре. Тем летом волна обрушилась и на Центральную Азию. Узбекистан провозгласил суверенитет 20 июня 1990 года. Туркменистан и Таджикистан сделали то же самое в августе, за ними последовали Казахстан в октябре и Киргизия в декабре. Годом ранее каждая республика объявила свой титульный язык государственным языком республики

1 ... 90 91 92 93 94 95 96 97 98 ... 119

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид бесплатно.

Похожие на Центральная Азия: От века империй до наших дней - Адиб Халид книги

Оставить комментарий