ни плакали. Чаепитие продолжалось два часа, в течение которых Святейший без устали угощал своих дорогих гостей: сам наливал из самовара и разносил каждому чашки с чаем, потчевал вареньем и пирогами с рисом, с яблоками и пр. Среди хозяйственных забот он успевал со всеми поговорить, каждому сказать ласковое или шутливое слово и ко всем вообще проявить свое теплое внимание и хозяйское радушие. Не только для Тихона, но и для всех присутствовавших женщин и девушек вечер был незабываемым, о нем они хранили память всю жизнь.
В первую неделю после освобождения Тихон собрал совещание оставшихся ему верными епископов, проживавших в Москве. Решено было образовать Временное высшее церковное управление. Известно, что в него вошли епископы Иларион (Троицкий) и Гурий (Степанов). Вполне возможно, что были и другие, чьи имена пока остаются неизвестными.
Среди посетителей Донского были и весьма неожиданные персоны. Так, приходил бывший обер-прокурор Святейшего синода А.Д. Самарин. Его интересовал лишь один вопрос: подлинность заявления патриарха в Верховный суд. Когда патриарх подтвердил этот факт, Самарин откланялся со словами: «Тогда этот визит наш – последний, и, простите, мы больше не будем впредь тревожить Ваше Святейшество». Тихон ничего не произнес в ответ, лишь слегка пожал плечами, разведя руки: «вам, мол, виднее!» Как потом не раз говорил Тихон: «А.Д. Самарин состоит обер-прокурором при Даниловском монастыре», имея в виду группу архиереев, объединившихся вокруг епископа Феодора (Поздеевского) – настоятеля Даниловского монастыря и не принявших новую позицию патриарха.
Утвердившись в поддержке достаточного числа православных архиереев, Тихон последовательно наступает на позиции обновленцев. В послании к пастве от 15 июля он охарактеризовал действия А.И. Введенского и других как самовольный «захват» церковной власти и все их распоряжения объявил «недействительными и ничтожными»[405].
Июль – август 1923 г. – время наивысшего взлета популярности патриарха Тихона. Как мрачно признавался А.И. Введенский: «его теперь в Москве на каждом углу засыпают цветами, никогда до ареста он не пользовался такой популярностью». Действительно, тысячи людей собирались в храмы, где служил патриарх, осаждали Донской монастырь, где он продолжал жить, чтобы увидеть, услышать и, если повезет, поговорить с патриархом.
Новая позиция патриарха к советскому государству способствовала тому, что постепенно снимались ограничения на его церковную деятельность, разрешался выезд на службы за пределы монастыря в различные храмы Москвы и даже ближайшего Подмосковья. Как свидетельствуют участники служб с его участием, Тихон служил просто, без аффектации и внешней экзальтации, но с глубоким религиозным чувством. В момент причащения лицо его освещалось внутренним светом, он намного дольше, чем было положено, застывал, склонившись, перед престолом с Телом Христовым на дрожащих старческих руках. В обычном же общении патриарх оставался таким же, как и раньше. Он как бы не замечал свою громкую славу, по-прежнему принимал многочисленных посетителей, относился ко всем вежливо и внимательно, добрая шутка всегда была у него на устах. Как выразился один из посетивших его архиереев: «все хи-хи и ха-ха, и гладит кота».
С середины июля в Москве демонстрировался кинофильм «Тихон после раскаяния», где запечатлены его служения в Сретенском монастыре и на Ваганьковском кладбище у могилы патриаршего архидиакона К. Розова. Лучшие кинотеатры столицы: «Арс», «Форум», «Уран», где шел этот фильм, с раннего утра осаждались толпами желающих попасть на киносеансы. Перекупщики продавали билеты по невероятно высоким ценам: билет «на Тихона» стоил примерно столько же, сколько билет «на Шаляпина».
Организуемые в известных залах Москвы (Консерватория, Политехнический музей) диспуты на церковные темы с участием обновленцев и тихоновцев перерастали в бурные манифестации в поддержку патриарха. «За великого Господина нашего Святейшего Тихона, отца нашего, умрем!» – скандировали его сторонники, угрожающе при этом напирая на подмостки, где представители обновленчества отстаивали свои права и проклинали «контрреволюционера». Они кричали: «Постоим, отцы и братия, за веру православную!» Нередко лишь вмешательство милиции предупреждало столкновения и кровопролития. Такие и подобные картины содержатся в многочисленных донесениях агентов ГПУ, посещавших диспуты и собрания.
Врачи, обследовавшие состояние здоровья Тихона, признавали условия жизни в домике в Донском монастыре нездоровыми: низкий потолок, спертость воздуха, повышенная влажность, и настоятельно предлагали найти иное жилье за пределами монастыря. Учитывая это, власть пошла навстречу просьбе патриарха и разрешила ему жить за пределами Донского монастыря. Для этого в Сокольниках, тогда в подмосковной дачной местности, было приобретено небольшое двухэтажное деревянное здание на улице Короленко, 3/5. Предполагалось, что здесь разместятся органы церковного управления, а также будут останавливаться возвращающиеся из ссылок иерархи. Казалось, ситуация хотя и медленно, но меняется в лучшую сторону.
В августе патриарх формирует высшие органы управления. В состав Синода, полномочия которого определялись лично патриархом, вошли архиепископы Тверской Серафим (Александров) и Уральский Тихон (Оболенский), епископ Верейский Иларион (Троицкий), ставшие ближайшими помощниками патриарха. Все вместе они обращаются к пастве с воззванием, разъяснявшим:
Ныне церковь решительно отмежевалась от всякой контрреволюции. Произошла социальная революция. Возврат к прежнему строю невозможен. Церковь не служанка тех ничтожных групп русских людей, где бы они ни жили – дома или за границей, которые вспомнили о ней только тогда, когда были обижены русской революцией, и которые хотели бы ею (церковью) воспользоваться для своих личных политических целей. Церковь признает и поддерживает советскую власть, ибо нет власти не от Бога. Церковь возносит молитвы о стране Российской и о советской власти. Православные епископы убеждены, что смута церковная прекратится только тогда, когда будет восстановлен канонический строй церковного управления и когда верующими в точности будут соблюдаться касающиеся церкви законы государства. Православное церковное управление, прежде всего, не должно вмешиваться в жизнь тех общин, которые не выразят свободного и добровольного согласия подчиниться его руководству. Православные общины, сознающие необходимость для них иметь законно-преемственную иерархию, сами вступят в духовный свободный союз с православным церковным управлением.
Православное церковное управление должно считать для себя обязательны соблюдение церковных канонов и законов Российской Республики. Государственный строй Российской Республики должен быть основой для внешнего строительства церковной жизни. Церковь переживает важный исторический момент. Поэтому от всего церковного общества требуется проявить возможно больше церковной сознательности. Этой сознательностью должны, прежде всего, обладать руководители церковной жизни. Священники обязаны подробно выяснять себе и своим пасомым, что Русская православная церковь ничего общего не имеет с контрреволюцией. Долг пастыря довести до сознания широких масс верующего народа о том, что отныне церковь отмежевалась от контрреволюции и стоит на стороне советской власти[406].
Циркулярное письмо № 30 ЦК РКП (б) «Об отношении к религиозным организациям». 16 августа 1923
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп.
