пришел сюда воевать! Воевать, а не ромашки собирать! Девять с лишним тысяч человек третью неделю собирают ромашки…
Дик промолчал. Армия Проэмперадора шла вниз по течению Рассанны, шла, не выбиваясь из сил и вместе с тем быстро, поскольку Ворон бросил в Тронко все, что замедляло движение. Поход не был трудным, чему немало способствовала прекрасная погода. Лошади имели сколько угодно воды в реке и пищи на покинутых полях, люди тоже не жаловались. На ночлег останавливались засветло на обширных прибрежных лугах, утром продолжали движение, не обращая никакого внимания на вьющихся вокруг бириссцев, которых, впрочем, было не слишком много. Через несколько дней «барсов», а вернее, их лошадей стали узнавать. Армию «провожало» около тридцати горцев – видимо, разведчики. Феншо не сомневался – основные силы бириссцев продолжают грабить среднюю Варасту, но Проэмперадор упрямо вел войска западной окраиной провинции. Оскара это бесило, и его можно было понять.
– Пойми, Ричард… – Феншо еще раз глянул на маячивших неподалеку всадников и, поморщившись, отвернулся. – Я восхищался Алвой таким, каким он был пять, десять лет назад, но сейчас… Лучшее, что он может сделать, – это погибнуть в бою, пока не превратился в такую же никчемную развалину, как дед Понси. Ты помнишь, как Ворон начинал? Он послал к Леворукому покойного Рокслея с его приказами и пошел по тылам гаунау. Если б не полковник Алва, Рокслей утонул бы в луже!
Дик знал эту историю от отца. Тогда оба – и Эгмонт Окделл, и Рокэ Алва – находились в Западной армии, которой командовал Генри Рокслей-старший. Его считали опытным военачальником, но маршал сперва недооценил опасность, исходящую от короля Гаунау, и позволил втянуть себя в сражение на невыгодных позициях, а потом запаниковал и приказал отступать. Крылу тогда еще бывшего генералом фок Варзов, где находился и Эгмонт Окделл, выпало прикрывать отступление. В диспозиции значилось именно так, но командующий арьергардом понимал – у него лишь два выхода: сдаться или умереть. Целый день фок Варзов на чудовищно неудобных позициях сдерживал напор превосходящего в несколько раз числом врага, и, когда сил уже почти не осталось, произошло чудо. В тыл гаунау ударили три конных талигойских полка, которые вел полковник Алва. Так Вольфганг фок Варзов стал маршалом, а Ворон – генералом. Ему простили все, даже застреленного в упор генерала, воспротивившегося кэналлийцу. Победителей не судят, и Грегори Карлиона сочли убитым на дуэли. Отец признавал, что Алва спас всех, хотя подобные действия для Человека Чести и неприемлемы. Пять лет спустя пути Эгмонта Окделла и Рокэ Алвы сошлись вновь. В Ренквахе.
– Прости, Дикон. – Оскар Феншо положил руку на плечо юноши. – То, что Алва сделал с мятежниками, с воинской точки зрения не может не восхищать. И он, побери его Леворукий, был прав! Свободу за чужие деньги не покупают. Гаунау, Дриксен и Гайифа платят не за победу Талигойи, а за крах Талига. Твой отец…
– Ты говорил о Вороне! – перебил Дик.
– Дикон, повторяю, я сожалею, но ты – мой друг, ты – мужчина, и ты – талигоец. Я не вправе тебе лгать, но в одном я с тобой соглашусь. Это важный разговор, мы его еще доведем до конца в другое время и в другом месте, сейчас же мы и в самом деле говорим о Вороне. – Глаза Феншо блеснули. – Алва достиг своей вершины, отбив у кесаря Ге́льбе, теперь он может только спускаться. Его время уходит, он его просто пропивает, а ведь Ворон мог стать много бо́льшим, чем стал… Талигу надоел бездарный и бессильный король, но и чужаки нам ни к чему. У Ворона было все – слава, удача, знатное происхождение, армия, золото, наконец! Он мог спасти Талиг, мог искупить то, что сделал его проклятый предок, но ему плевать на благо страны. Рокэ Алва всегда любил только Рокэ Алву, ему нравилось водить войска и сражаться, да и то пока он был молод. Сейчас он пьет, развратничает и ничего не делает. Что ж, значит, пора уступить место тем, кто моложе…
Оскар не сомневался в своей правоте, но он не говорил с эром Августом. Как объяснить, что не все так просто? Кансилльер уверен, что подобные войны не выигрывают. Бездействие Алвы, конечно, непонятно, но он всегда все делал вопреки правилам. Если бириссцы думают так же, как Оскар, поведение Проэмперадора собьет их с толку… Тогда какова истинная цель похода? Вынудить врага стянуть свои силы в кулак и напасть первым?
– Ты не был на Совете Меча, а я был. – Феншо расценил растерянность Дика по-своему. – Алву загнали в угол. Если б не ее величество, он принял бы план Дорака, а старая жаба хотела запереться на западном берегу и отдать Варасту дикарям. В Алве еще осталась гордость, потому он и ввязался в этот поход, но он боится и не делает того, что нужно.
– А ты уверен, что знаешь, что нужно?
– Да, знаю. Надо отрядить охотников и выловить бирисских разведчиков, это нетрудно – наши кони лучше, и наши мушкеты бьют дальше. Когда мы узнаем не со слов удравших таможенников, которым маршал верит, потому что ему так удобнее, а из первых рук, сколько в Варасте дикарей и где они, мы выберем место для укрепленных лагерей, откуда будем проводить рейды. К осени провинция будет очищена, и люди вернутся к своим домам, поняв, что живут в сильной стране и что их всегда защитят. Мы защитим! Мы больше не вправе терпеть, Дикон; если мы не возьмем все в свои руки, то проиграем эту кампанию, не начав. Нужно действовать, и немедленно.
– Оскар, надеюсь, ты не уйдешь без разрешения?
– Я ничего не делаю исподтишка. Разумеется, я переговорю с Проэмперадором, и лучше бы он меня отпустил!
– Ворон не согласится.
– Закатные твари, если он не разрешит, я возьму триста человек, и мы отправимся на охоту сами. Когда я приведу пленных, у Алвы не будет другого выхода, кроме как прекратить этот дурацкий марш. Дикон, ты идешь с нами?
– Нет, я – оруженосец маршала, и потом…
Что «потом», юноша придумать не успел, поскольку из-за ближайшей палатки появился Ворон собственной персоной. Герцога сопровождали таможенники и Вейзель, но у входа в свою палатку маршал их отпустил. Оскар хлопнул Дикона по плечу.
– Это судьба! Сейчас или никогда. Идем!
Меньше всего Дику хотелось присутствовать при этом разговоре, но отступать было некуда, и он пошел за Феншо, предчувствуя неприятности, причем большие. Рокэ встретил Оскара довольно любезно, но это ничего не означало, напротив.
– Рад вас видеть,
