цветы этого мира.
– Ох, Матильда, – принц обнял вдовицу, – я обречен жить без любви, ведь ты – моя бабушка, и другой такой нет. Кстати, где наш пирог? Не идти же на избрание голодными!
– Ещё чего не хватало! Стол накрыт. Пакетта как раз заканчивала, и тут принесло Хогберда. Спасибо, что ты его выставил.
– Погоди, – заверил внук, – вот буду королем, обязательно отрублю ему голову, чтоб не лез, куда не просят, и не душился.
– Ну, – Матильда с сомнением поджала губы, – по законам Талигойи Людей Чести можно казнить лишь за преступления, перечисленные в Завете Эрнани Святого.
– Значит, я казню его за предательство, а в качестве доказательства предъявлю его физиономию. Человек с такой рожей просто обязан быть изменником. Так мы идем праздновать?
– Конечно, только помоги мне собрать твои лилии.
– Не мои, а твои!
Лилии были собраны, а вот праздник не задался. Знаменитый пирог горделиво возвышался на столе между двумя бутылями «Вдовьих слез», но роскошные украшения из взбитых сливок и цукатов исчезли. Верхняя корка была ровной и слегка влажной, словно ее тщательно оттирали мокрой тряпкой. Матильда приподняла скатерть и встретила взгляд, исполненный раскаяния.
– Ах ты негодяйка! – Принцесса постаралась придать голосу побольше негодования. – Твою кавалерию, что ты натворила?!
Мупа покаянно заскулила и забилась еще глубже.
– Нехорошая собака… – В голосе принцессы слышалась величайшая нежность. – И что нам теперь с этим обжорком делать?!
– Отдать виновнице, и пусть подавится, – вынес решение Альдо, – а мы… Мы закажем новый пирог и съедим его сами. И вообще, виноват Хогберд: если б он не приперся, ничего бы не случилось. Нет, его обязательно следует казнить…
2
Храм Семи Свечей был едва ли не самым маленьким и самым старым во всем Агарисе, но попасть туда почиталось величайшей честью. В храм допускались лишь сильные мира сего и удостоенные особого расположения Эсперадора. Матильда Ракан бывала здесь на ежегодном Полуденном бдении, но не как принцесса из дома Раканов, а по личному приглашению Адриана, увы, ныне покойного.
Сейчас принца и вдовствующую принцессу просили прибыть на церемонию избрания нового Эсперадора как представителей одной из августейших фамилий – это означало, что положение Раканов изменилось к лучшему. Следовало радоваться, но Матильда чувствовала лишь усталость. Жизнь кончалась, в шестьдесят три женщине поздно что-то менять и на что-то надеяться. Разве что на внука – только жизнь Альдо принадлежит Альдо, а она свое упустила. Был Адриан, был красавец шад, да и гаунасский принц, которого ей сватал отец, оказался настоящим мужчиной и государем, а она вцепилась в смазливого слюнтяя.
– Ваши высочества, прошу вас следовать за мной.
Очень серьезный монах с единорогом на плече провел их с Альдо к левой скамье. Место было не из почетных, но очень удобным – они видели все, зато их удалось бы разглядеть лишь при желании. Альдо тем не менее расстроился, а Матильде стало сразу смешно и грустно. Мальчишка! Внуку так хочется королевских почестей, но Альдо всего лишь рожденный в изгнании наследник давно свергнутой династии, куда ему против нынешних венценосцев, даже самых захудалых! Дожи с дуксами, и те стоят дороже.
То, что их с внуком вообще сюда допустили, означает одно – Раканы потребовались кому-то очень влиятельному. На то, чтобы это понять, опыта Матильды хватало, но как объяснишь такое внуку? Быть кукловодом и марионеткой на веревочках отнюдь не одно и то же! Кто же вспомнил о бабке с внуком? Гайифский император? Дриксенцы? Кто-то из магнусов? В любом случае он не Раканам помогает, а хочет свалить Олларов, вернее, Квентина Дорака. Затея, близкая к безнадежной. Куда лучше для Альдо жениться на наследнице какой-нибудь из корон, став хотя бы принцем-консортом, а дальше как кости упадут! Флавионской принцессе Идалии девятнадцать, и ее отец достаточно дальновиден, чтобы держать наследницу подальше от собственных вельмож… Может, невзначай попасться на глаза герцогу и напроситься в гости? Как-никак они в родстве…
– Матильда, – Альдо говорил шепотом, – этот, седой, Адгемар?
– Он… Смотри не на лица, а на гербы и цвета.
Альдо сосредоточенно кивнул. По лицу внука Матильда поняла, что тот старательно припоминает, чем отличаются гайифские императоры от агарийских королей и бордонских дожей. Сто лет назад, когда принцесса объясняла мальчишке все эти тонкости, она и помыслить не могла, что ее уроки пригодятся, а они пригодились. Альдо, не ей! Женщина старалась не смотреть туда, где расположился снулый плешивец с черно-оранжевой лентой через плечо. Ее братец Альберт, ныне великий герцог Алатский. Альберт отрекся от сестры по настоянию отца. Когда Анэсти умер, она написала домой, но ответа так и не дождалась…
– Если он к нам подойдет, – шепнул Альдо, – я дам ему по морде.
– Не подойдет, – прошипела Матильда, – а подойдет, предоставь братца мне!
– Но…
– Замолкни, твою кавалерию! Начинается…
Тягуче и тревожно взвыл орган, возле семи украшенных орденскими знаками дверей встали послушники с огромными свечами серого воска. Свечи вспыхнут, когда Церковь обретет нового Эсперадора, скорее всего Юнния… Зазвенели колокола, предвещая появление магнусов и кардиналов, один из которых уже поднят превыше прочих и знает это.
Князья церкви вышли, соблюдая раз и навсегда заведенный порядок. Сначала – магнусы орденов, первым из которых шествовал магнус Славы Леонид, ведь именно к этому ордену принадлежал покойный Эсперадор. За Львом, как положено от века, следовала Сова. Магнус Знания Диомид борется за победу с Леонидом и Марциалом. Третьим появился голубок Юнний, которого вел под локоть епископ Оноре. Матильда первый раз видела знаменитого проповедника и праведника. Высокий, стройный, с некрасивым вдохновенным лицом, Оноре и впрямь казался вестником высшей воли. То, что ему, всего лишь странствующему епископу, доверили поддерживать немощного Юнния, говорило о многом.
Рядом с Оноре магнус Истины Клемент казался особенно невзрачным, ну да там все такие! Разглядеть Антония и Юстиниана Матильде мешали колонны, но мaгнусы Домашнего Очага и Чистоты в нынешней схватке за Светлую мантию не участвовали. Магнус Справедливости Марциал шел последним, хотя это место никоим образом не соответствовало его истинному влиянию. За Единорогом выступали кардиналы. Странно, орденов всего семь, кардиналов заметно больше, отчего ж те не возражают, что Эсперадора избирают из числа магнусов? Боятся, что усилится влияние земных владык, или не желают возвышения равных себе?
Колокол стих, вновь уступив место органу. Когда торжественная музыка смолкла, Леонид принял из рук слепого монаха ивовую корзину с крышкой, высоко поднял над головой, а затем, преклонив колени, опустил у ног магнуса Милосердия.
Неожиданностей не произошло. Силы Леонида, Диомида и Марциала оказались равны, и Эсперадором стал дряхлый Юнний. Зазвенели
