даже он, казалось, насторожился — такой тишины в голове давно не было.
— Я не люблю, когда на меня давят, — сказал я и медленно выпрямился. — Особенно те, кто считает, что могут поставить меня на колени, даже не узнав имени.
— А твоё имя что-то меняет? — усмехнулся левый, чуть склонив голову.
Я пожал плечами. Всё во мне кричало не нарывайся, но вместе с тем… любопытство. Что, чёрт побери, хотят от меня эти люди? Почему Синдикат — та самая загадка, что маячила с самого момента пробуждения — вдруг выходит из тени?
И почему я, обычный парень, вдруг стал фигурой на их доске?
— Хорошо, — сказал я тихо, глядя прямо в глаза центральному. — Но одно условие. Если я увижу ошейник — кто-нибудь из вас умрёт. Неважно, насколько вы сильны.
Он кивнул, будто я только что прошёл тест.
— Идём.
Я в последний раз взглянул на свой мотоцикл, повернул ключ зажигания, отключил двигатель. А потом пошёл за ними, оставляя за спиной пульсирующее, опасное безмолвие пустыни.
Интересно, к чему всё это приведёт…
Путь был долгим. Мы шли молча, ни один из троицы не проронил ни слова. Даже шаги их не нарушали тишину пустыни. Лишь мои следы, мои дыхание, мои мысли.
Я не знал, сколько прошло времени — час, два, может больше. Солнце уже не палило, лишь тени удлинялись по склонам дюн. И вдруг — из марева на горизонте появилась громада.
Я замедлил шаг.
Это был город. Но не такой, как те, что я видел раньше — не грубые постройки бандитов, не техногенные убежища, не укреплённые рубежи бойцов с мертвецами.
Нет. Это было… чудо.
Город будто вырезали из самой скалы, встроили в отвесный утёс, словно великий резчик превратил гору в храм, крепость и дворец одновременно. Множество уровней, балконов, террас, арок, галерей. Башни, уходящие в небо, и ворота, высеченные так, что дух захватывает.
Да и сама скала… Она не просто стояла. Она будто жила. Я ощущал вибрацию под ногами, тонкую, как гул далёкого колокола. Будто сердце этого места медленно, но неумолимо билось в такт чему-то древнему и могущественному.
— Это оно? — тихо спросил я.
Главный из троицы кивнул:
— Узри Обитель Лезвия. Прибежище Синдиката. Место, куда не ступает время… и откуда не возвращаются прежними.
Я криво усмехнулся, но внутри кольнуло.
Я видел города, где правит сила, где течёт кровь, где умирают и возрождаются идеи. Но здесь… Здесь всё было иначе. Сама плотность мира вокруг словно сгущалась.
Я шагнул вперёд. Ощущая, как каждый мой шаг по песку становится шагом вглубь тайны, которую, быть может, лучше не трогать.
Чем ближе мы подходили, тем сильнее ощущалась тяжесть этого места. Не просто физическая — будто на плечи ложился незримый груз времени, чужой воли и чего-то древнего, что не хотело, чтобы его тревожили.
Город-утёс возвышался надо мной, как каменный монумент богам прошлого. Я шёл, запрокинув голову, и не мог оторвать взгляда от узоров на стенах, барельефов, вытесанных в скале, изящных лестниц, мостов, переходов — всё это выглядело так, словно было создано не людьми и даже не разумными. Словно сама скала разрослась, приняв форму величественного города.
Глава 19
«Кто это построил?..» — мелькнуло в голове. И ответ не пришёл. Не потому, что я не знал, а потому, что не должен был знать. Что-то в самой структуре этого места подавляло любопытство, сковывало желание копаться в истоках.
У входа возвышались массивные ворота, чёрные, как окаменевшая ночь, инкрустированные узорами, похожими на переплетение вен. В них чувствовалась жизнь… но и смерть. Они были закрыты, но я чувствовал — откроются. Специально для нас.
По бокам стояли двое.
Не охрана. Не просто воины. Стражи.
Каждый из них — выше меня на голову, в броне, покрытой письменами, от которых начинало звенеть в висках, если смотреть слишком долго. Ни малейшего движения, ни дыхания. Казалось, они не просто сторожат вход — они входом являются. Стоят здесь вечность и просто ждут. Смотрят сквозь пространство и время.
Когда мы подошли ближе, я ощутил, как их взоры коснулись меня.
Это было похоже на то, как в тебя вглядывается целый мир. Словно тебя оценивает не личность, а Система. Холодная, точная, бесстрастная. Я едва не пошатнулся. Мурашки пробежали по спине, пальцы сами сжались в кулак.
Я готовился к бою — условно. Я знал, что даже не успею моргнуть, если они решат напасть. Но ничего не произошло.
Один из них, не поворачивая головы, произнёс глухим, каменным голосом:
— Посланник допущен. Временное разрешение: восемьдесят четыре цикла.
— Путь открыт, — сказал второй, и ворота медленно, беззвучно, начали расходиться.
Я стоял, глядя в зияющий проход, наполненный мягким синим светом и ощущением, будто я переступаю границу мира.
И всё, что я мог подумать:
Что ж, посмотрим, кто здесь кого изучает.
Я переступил порог, и ворота за моей спиной сомкнулись без единого звука — мягко, как вздох, но с такой окончательностью, будто отсекли меня от всего, что было раньше. Коридор тянулся вперёд, обрамлённый витиеватыми арками, серыми стенами, на которых слабо поблёскивали живые письмена. Свет исходил не от ламп или факелов, а словно просачивался сквозь камень, будто сама скала светилась изнутри.
Я шёл, не спеша. Здесь не имело смысла торопиться. Казалось, всё пространство искривлено — шаги звучали тише, чем должны, а стены словно дышали. Давление, невидимое и тяжёлое, нарастало с каждым метром. Не страх. Напряжение.
Коридор закончился дверью. Она распахнулась сама собой.
Комната за ней — словно из другого мира.
Светлая. Воздушная. Тепло-жёлтые стены, залитые солнечным светом, будто кто-то проковырял дыру в самом небе. А в центре — стол. Кресло. Мужчина.
На вид — обычный. Лет тридцать, тёмные волосы, спокойное лицо, легкая небритость. Только вот глаза… Тот редкий случай, когда взгляд не просто оценивает — он читает. Сквозь кожу, сквозь череп, сквозь твоё я. Я невольно напрягся.
На нём доспехи — лёгкие, но из того же материала, что был на тех троих, только… другие. Они будто пульсировали силой. От них шёл едва уловимый гул, который воспринимался не ушами, а телом.
Он улыбнулся. Не фальшиво — по-настоящему. Почти дружелюбно. Щёлкнул пальцами.
— Присаживайся,
