пока я вернусь с Земли! А если бы я не смогла найти дорогу к разумным? Если бы меня убили? Знаешь, через что я прошла?!
Я моргнул.
— Ты… как вообще сюда попала?
— Сама! Ну, почти. Были люди — ящер. Один. Помог. Но если бы не он — всё! Конец! А ты… ты просто исчез, будто я не человек, а багаж!
Она тяжело дышала. Видно, держала это в себе долго.
Я молчал, сдерживая первую реакцию. Потом выдал:
— Марина, с какого… перепуга ты решила, что я тебе что-то должен?
Она отшатнулась на шаг.
Я продолжил:
— Я спас тебя в тот раз, потому что так решил. Не потому что обязан. И не потому что между нами что-то было. Тебя никто не бросал — у тебя был выбор. А я сделал свой. Это другой мир, здесь нельзя ждать, пока все придут в себя.
Она молчала, и в этот момент впервые за всё время я увидел — ей не столько обидно, сколько страшно.
Она была одна, в этом мире. Без силы. Без защиты. А я — единственное знакомое лицо.
— Я просто… — тихо начала она, но договорить не смогла.
Я выдохнул, шагнул ближе, не с упрёком, а просто.
— Если ты пришла сюда, значит у тебя есть причина. И если это что-то важное — говори.
Дальше решим. Вместе. Или поодиночке — как будет нужно.
Марина отвела взгляд, тяжело сглотнула и, будто собравшись с силами, заговорила:
— Тот ящер… который помог мне. Он сказал передать тебе кое-что. Он не назвал своего имени — только дал понять, что принадлежит к «наблюдателям». Не знаю, что это значит, но его слушались все, встреченные по пути разумные. Мне кажется, что и неразумные бы прислушались к его словам, но таковых нам не попалось.
Я молча кивнул, призывая продолжать.
— Он сказал, что Синдикат тобой заинтересовался. Уж слишком ты эффективно уничтожаешь мертвецов. Слишком быстро. Слишком чисто. Они думают, что ты используешь… артефакты подавления уровня. Скрываешь своё настоящее развитие. И теперь хотят с тобой «пообщаться».
Я нахмурился.
— И что, по мнению этого ящера, мне делать? Бежать? Прятаться?
— Нет, — покачала она головой. — Он прямо сказал: «Скрыться не выйдет. Но готовым быть — полезно. Даже живым иногда». Прямо так и сказал. Добавил ещё, что в каждом городе есть глаза Синдиката. Иногда это охрана, иногда купцы, иногда просто попрошайки. И если ты кого-то задел, рано или поздно тебе дадут понять, что тебя видят.
Марина посмотрела на меня пристально, почти с тревогой:
— Он не выглядел как враг. Но и другом его не назовёшь. Просто… хищник, который пока не голоден.
Я чуть заметно кивнул.
— Понятно.
На мгновение повисла тишина. Мы оба понимали, что это не просто информация. Это предупреждение. Предвестник чего-то большего.
Я не был наивен: с того самого момента, как начал охоту на предводителей, понимал — рано или поздно внимание придёт. Но надеялся, что позже. Видимо, ошибался.
Синдикат…
Значит, придётся быть очень убедительным в разговоре. Или очень быстрым.
— А теперь, Марина, можно я тебя спрошу? — говорю, стараясь держать голос ровным, но внутри уже начинает закипать. — Какого, прости за выражение, лешего ты вообще вернулась? Ещё и одна? Это теперь хобби такое — умирать по новым адресам?
Она вскидывает подбородок, в глазах огонь:
— В отличие от некоторых, я переживаю за Землю! Мы впервые получили выход на инопланетный мир, и если никто не будет пытаться наладить контакт, то как мы вообще собираемся выживать в этой галактической песочнице?! Или ты думаешь, твои бои и позирование в доспехах — это всё, что нужно человечеству?
— Ага, — хмыкаю. — Как в тот раз, помнишь? Когда ты наладила такой шикарный контакт, что я, раненый, без связи и без плана, вытаскивал тебя из клетки у местных бандитов? Прекрасный был дипломатический момент. История, достойная хроник…
— Это был эксцесс обстоятельств, — отрезает она. — Я собирала информацию. У меня были свидетели, я почти убедила их передать сообщение правительству, но некто не смог подождать хотя бы сутки!
— Ага. Сутки в плену, это ничего. Ты вообще понимаешь, где ты? Здесь тебя в живых держит только чьё-то хорошее настроение. Или скука. Или то, что ты пока не представляешь угрозу. Это мир, где доброта — случайность, а безмолвие — подозрение.
Марина, кажется, хочет что-то возразить, но сдерживается. И тишина между нами будто сгущается.
— Слушай, — продолжил я, уже тише, — я не против налаживания контактов. Но ты не солдат. Не маг. Не разведчик. Ты просто человек, Марина. С хорошим сердцем, да… Но ты не понимаешь, во что влезла. И никто не вытащит тебя второй раз. Даже я.
Она опускает глаза и на мгновение замолкает. Потом выдыхает и тихо говорит:
— Я просто… не могла сидеть сложа руки. Земля — моя родина. И я должна хоть что-то сделать. Хоть что-то.
Я отвожу взгляд. Понимаю её. И от этого ещё злее.
Потому что, чёрт подери, она права.
— Ладно, — вздыхаю. — Допустим, ты герой дня, вернулась с дипломатической миссией. Но вот скажи мне честно, Марина… что Земля может предложить этому миру? Чтобы был повод вообще садиться за стол переговоров. Или вы так и собираетесь кататься на моей шее, пока она не переломится?
Марина вскидывает брови, и на мгновение я вижу, как обида вспыхивает у неё в глазах:
— Да ты думаешь, без тебя мы вообще ничего не можем?! — вскидывается она. — Земля — не ты один, Игорь! Пока ты здесь играешь в охотника на мертвецов, кто-то там работает, кто-то ищет выходы на другие миры, кто-то строит. Мы не сдались, если ты не в курсе!
— Я не про это, — холодно отрезаю. — Я про практический смысл. Ты хочешь контакта, а я спрашиваю: что мы им дадим? У них магия, технологии, боевые существа, порталы, ядра силы… А у нас? Картошку? Сериалы?
— Продукты питания, — жёстко отвечает она. — Устойчивые сорта, которые вырастут даже в неблагоприятной среде. Наши биологи уже предлагают это как возможный товар. Технологии — пусть не на их уровне, но в некоторых сферах, например в медицинской диагностике, мы впереди. У нас есть инженерия, наука, культура, искусство. Не всё измеряется боевой мощью, Игорь!
— Правда? — скрещиваю руки на груди. — Вот придёт к
