плечо проконсулу. Проконсулу, занявшему эту должность во многом благодаря ему.
– Не беспокойся, – сказал Красс и легонько сжал его плечо. – Браки по расчету здесь ни при чем. Дело касается моего сына.
– Чего же ты хочешь? – недоверчиво выдавил Цезарь. Трехсторонний договор с Помпеем и Крассом помог ему стать консулом и проконсулом, а также возглавить войско, хотя он неустанно спрашивал себя, какова будет расплата.
– Моему сыну двадцать четыре года, Гай, а он еще ни разу не был на войне, – продолжил Красс. – Он был ребенком, когда мы сражались со Спартаком. Я хочу, чтобы он получил военную закалку, но под чьим-нибудь достойным руководством.
В атриуме никого больше не было.
– Ты хочешь, чтобы я взял твоего сына в свое войско? – спросил Цезарь.
– Да. И испытал его в бою. С умом, но не удерживая в тылу. Он храбр. Он тебя не подведет.
Цезарь кивнул:
– Согласен. Лабиен и Бальб идут со мной. Лабиен будет моим помощником, Бальб – префектом, а твой сын может возглавить конницу.
Красс уставился на Цезаря. Конница использовалась для второстепенных действий – разведки и карательных набегов, а в случае победы – для преследования противника. Это была ответственная, но не слишком рискованная должность.
– Очень хорошо, – согласился Красс. Оба сенатора пожали друг другу руки. – Стоит за это выпить.
Молодой Публий Красс прибыл как раз в ту минуту, когда оба сенатора скрепили свой договор посредством вина.
– Твой отец хочет, чтобы ты отправился со мной на север, – объявил ему Цезарь, – и я согласился.
– Спасибо, славнейший муж, – ответил молодой Красс.
– Поблагодаришь меня, когда вернемся, – отозвался Цезарь. – Такие вещи следует отмечать по возвращении.
Публий Красс задумался и в конце концов осмелился задать вопрос:
– Почему возвращение доставляет больше радости, чем отъезд, славнейший муж?
Цезарь ответил не задумываясь:
– Если ты празднуешь возвращение, значит ты жив.
Римский Форум
Свита проконсула Цизальпийской Галлии и Иллирии
Цезарь покинул дом Красса и направился прямиком к Общественному дому. Он по-прежнему избегал главных улиц, но один раз ему пришлось пересечь Священную дорогу, где его телохранители внезапно остановились.
– Идет процессия, проконсул, – сказал один из вооруженных ликторов.
– Наверное, это египетский фараон, славнейший муж, – добавил другой. – Говорят, сегодня он прибыл в город.
Цезарь выглянул из-за угла и увидел роскошный выезд.
По числу людей, животных и паланкинов можно было сделать вывод, что перед ним гости с Востока. В Риме такое великолепие видели только в день чьего-нибудь военного триумфа. Да, несомненно, это Птолемей Двенадцатый, который должен был встретиться с Помпеем и договориться о поддержке, чтобы вернуть себе утраченную власть.
В прошлом году фараон послал Цезарю деньги на подготовку к выборам. Ранее он посылал их многим другим сенаторам, желая заполучить больше сторонников, иначе какой-нибудь советник при содействии могущественных жрецов мог заставить его отречься от престола в пользу малолетнего сына или дочери, которыми легко управляло бы духовенство, – что в конечном счете и произошло. Захват Кипра Римом стал началом падения Птолемея. Жрецы ловко дурачили египтян, не понимавших, что, уступив остров Риму, фараон покупает для Египта свободу – хотя бы на время. После походов Помпея на Восток стало очевидно, что Египет не может соперничать с Римом. В той части света противостоять Риму могла лишь крепкая Парфянская империя. Египет с большим трудом удерживал сложившееся равновесие, но жрецы толкали Птолемея Двенадцатого в пропасть. Из-за этого Рим все больше вовлекался в восточные дела. Как именно? Фараон и сам толком не понимал.
Цезарь подумал, что ему тоже стоит встретиться с восточным царем, поблагодарить за деньги – хотя раздача их была в интересах самого фараона – и отправиться с ним на Восток. Но Египет казался слишком далеким, почти призрачным. В эти дни для Цезаря существовала только Галлия, единственная осязаемая цель в настоящем.
– Требуем свободного прохода? – спросил ликтор.
Цезарь задумался. Проконсул или консул всегда имел право на свободный проход. Единственным исключением была встреча с весталкой либо с другим проконсулом или консулом. Но стоило ли беспокоить участников пышного выезда?
– Мы никуда не спешим, – ответил Цезарь и, подобно ликторам и телохранителям, застыл, восхищенный роскошью царского шествия.
Несомненно, фараон восседал в самом большом и роскошном паланкине, но Цезарю бросился в глаза другой – небольшой, с цветными шторками, рядом с которым шагал старик. Он знал, что жрецы возвели на престол дочь фараона, но… не было ли у египетского монарха других детей? Быть может, с ним путешествовала еще одна дочь?
Римский Форум
Свита фараона Птолемея Двенадцатого
Клеопатра по-прежнему смотрела по сторонам. Непроизвольно. Определенно, ничего примечательного в этом городе не было. Она присутствовала при беседе отца с одним из самых влиятельных римских сенаторов, неким Помпеем, и этот человек решительно ей не понравился. Ни его слова, ни взгляд не казались ей искренними. А греческий, на котором он изъяснялся, был прост до крайности… Внимание девочки привлекла только его молодая жена, которая, несмотря на молчание, выглядела куда благороднее мужа. Откуда у него взялась такая жена? Она задумалась и вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Но не так, как обычно смотрели на них римляне с тех пор, как они прибыли сначала в Остию, а затем в Рим. Нет, за ней наблюдали напряженно, пытливо.
Она прижалась лицом к окошку и оглядела улицу, не раздвигая занавесок. Среди зевак, толпившихся вокруг фараоновой свиты, в одном из переулков, стояли несколько людей в одинаковых одеждах и среди них – почтенный римлянин в тоге с пурпурной полосой, который внимательно смотрел в ее сторону. Движимая любопытством, она невольно приподняла занавеску, чтобы лучше видеть, но тут к ней обратился Филострат:
– Мы прибываем к берегу, где расположен дом, который сенатор Помпей выделил для нашего проживания.
Пока он говорил, его лошадь встала между паланкином и загадочным человеком. Клеопатра кивнула наставнику, но к тому времени, когда Филострат отошел от паланкина, они уже миновали переулок, откуда за ней наблюдали.
У юной Клеопатры возникло странное чувство, но вскоре она забыла о человеке в тоге, и мысли ее вернулись к противному римскому сенатору, с которым встречался ее отец.
Общественный дом, жилище семьи Юлиев
На закате
Сразу по прибытии домой Цезарь на несколько часов заперся в таблинуме, чтобы вплотную заняться подготовкой северного похода. Он продиктовал несколько писем: одно Лабиену, другое Бальбу, третье Публию Крассу, призывая их через несколько дней отправиться на север, чтобы соединиться с иллирийскими легионами.
Он сочинил послания и другим людям в Риме, на которых планировал положиться, и даже подумал, не взять ли с собой Брута. Но,
