самая красивая из всех римских матрон? Ты – живое воплощение матери. Она бы так тобой гордилась…
От волнения он замолчал.
– И тобой, – улыбнулась ему Юлия. – Сначала римский консул, теперь проконсул с империем, началом над четырьмя легионами, не больше и не меньше.
– Но главное, что я твой отец. Для тебя я просто твой отец.
– Главное, что ты мой отец.
Последовало короткое молчание.
– Пора ужинать, – сказал наконец Цезарь, не отпуская ее рук.
– Да, но прежде… пообещай мне одну вещь.
– Конечно, малышка, все, что пожелаешь. Ты же знаешь, так было всегда: ты просишь, а я даю.
Оба улыбнулись.
– Обещай мне, отец, что вернешься из Галлии. Очень тебя прошу. Пообещай, ради всех богов Рима.
Он посмотрел на нее еще пристальнее:
– Клянусь всеми богами Рима, дочь, я вернусь из Галлии.
– Ради Венеры? – настаивала она, призывая богиню, родоначальницу Юлиев.
– Ради Венеры, – подтвердил он.
Теперь вздохнула она. Казалось, ей немного полегчало: обещание отца успокоило дочь, а ей это было нужно.
Они встали и вышли. Таблинум Юлиев опустел, сложенные карты Галлии стопкой лежали на столе. Выходя в коридор, Цезарь задернул занавесь в проеме, и порыв воздуха снова развернул карту будущего военного похода. Что означал этот знак: вызов или предупреждение?
Там, в комнате для занятий, осталось обещание Цезаря вернуться.
Спешка, неспособность продумать все до конца или непонятная прихоть богов стали причиной того, что отец не потребовал от дочери ответного обещания: чтобы она, во имя всех богов Рима, по-прежнему пребывала в этом городе, в этом мире, когда он вернется из Галлии. Мы часто вспоминаем тот миг, когда впервые увидели человека, важного для нас. Но мы не можем знать, что видим его в последний раз. Об этом знаменательном мгновении, как правило, не предупреждают.
Атриум Общественного дома
Ужин прошел спокойно и даже весело, несмотря на печаль из-за грядущего расставания. Явились сестры, так что Цезаря окружали все женщины его семьи: мать, дочь, жена и сестры. Юлия подробно рассказала о том, как фараон Птолемей Двенадцатый посетил дом Помпея.
– Некто из царской свиты не сводил с меня глаз, – призналась она.
– Ишь ты, моя дочь завоевывает Восток, – со смехом заметил Цезарь. В глубине души ему нравилось думать, что Помпей, возможно, почувствовал укол ревности.
– Нет, отец, – рассмеялась Юлия. – Не мужчина, а женщина. Точнее, девочка: дочь фараона.
– Одна из дочерей, – уточнила Аврелия и напомнила, что другую дочь фараона, Беренику Четвертую, египетские жрецы возвели на престол вместо отца.
Цезарь уже не удивлялся тому, что мать знала о наследниках чужеземного монарха больше, чем он сам. Итак, это правда: помимо Береники, у фараона имелась по крайней мере еще одна дочь.
– Ее зовут Клеопатрой, – добавила Юлия. – Кажется, она его любимица – во всяком случае, он повсюду берет ее с собой… – Она посмотрела на Цезаря. – Это напомнило мне нашу с тобой взаимную привязанность. – Отец улыбнулся, и Юлия продолжила: – А еще мое детство, когда я внимательно следила за всем вокруг, наблюдала за каждым движением, ловила каждое слово. Я бы очень хотела с ней поболтать, хотя это всего лишь маленькая девочка.
Цезарю вспомнилось множество случаев из жизни маленькой Юлии. Он рассказал, как она подслушивала разговоры родителей в атриуме или в спальне и как некогда он сам подслушивал беседы взрослых вместе с Корнелией, матерью Юлии.
– Так мы узнали, что нас хотят поженить, – признался Цезарь.
Все смеялись.
Кальпурнии нравилось быть частью этой семьи. Но предстоящий разговор с Аврелией держал ее в напряжении и не давал насладиться непринужденной семейной беседой.
Ужин закончился. Вскоре Юлия, а затем и сестры покинули дом, вдоволь наобнимавшись с Цезарем и взяв с него обещание заботиться о себе и вернуться с севера целым и невредимым.
– Я должен еще кое-что обдумать, – сказал Цезарь и вернулся в таблинум.
Все шло так, как представляла себе Аврелия. Она поцеловала сына на ночь, а затем медленно направилась к себе.
– Доброй ночи, – сказала Кальпурния Цезарю.
Она хотела бы удалиться в супружескую спальню, но, выполняя просьбу свекрови, последовала за ней, держась в нескольких шагах.
Спальня Аврелии
– Садись, – велела Аврелия и указала на кресло напротив себя, рядом с большой масляной лампой, освещавшей комнату. Кальпурния повиновалась. – Не бойся, – увидев страх на лице невестки, утешила Аврелия. – Мы все полюбили тебя: мой сын, я сама, внучка, вся семья.
– Это меня успокаивает, госпожа, – откликнулась Кальпурния.
– Зови меня Аврелией. Ты жена моего сына, а не служанка или рабыня.
– Хорошо… Аврелия, – ответила Кальпурния, хотя ей было непросто обращаться к свекрови по имени.
– Видишь ли… – продолжала мать Цезаря, – когда готовилась ваша свадьба, я кое-что разузнала о тебе, побеседовала с твоими родственниками, и, хотя открыто никто об этом не говорил, все сходились во мнении, что ты похожа на Кассандру.
Кальпурния вздохнула, вспомнив историю девушки, жившей давным-давно: бог Аполлон пожелал возлечь с Кассандрой, дочерью троянских царей, и она согласилась в обмен на дар предвидения будущего. Однако, получив обещанное, Кассандра нарушила свое слово. Дар остался при ней, но разгневанный Аполлон проклял ее, и отныне никто не верил пророчествам Кассандры.
Поскольку Кальпурния хранила молчание, Аврелия сочла нужным уточнить:
– Говорят, ты умеешь предсказывать будущее.
– Я знаю, кто такая Кассандра, – ответила девушка. – И это правда… иногда я кое-что вижу. Но это всего лишь шестое чувство, и я, как и Кассандра, не могу изменить то, что вижу. – Она тут же поправилась: – То, что чувствую.
– Но подсказки твоего шестого чувства всегда сбывались, – добавила Аврелия. – Например, когда ты предсказала смерть дяди, брата своего отца, или долгую болезнь матери, которая уже столько недель не дает ей встать с постели. О чем все мы глубоко сожалеем. – Она помолчала и добавила, желая обнадежить девушку: – Надеюсь, твоя мать выздоровеет.
– Нет, не выздоровеет, – ответила Кальпурния с сожалением и глубокой уверенностью, которые потрясли свекровь. А Аврелию нелегко было удивить.
– Ты можешь навещать ее, когда захочешь.
– Благодарю. Поскольку Цезарь завтра уезжает, мне бы хотелось провести с матерью пару дней. Я хочу быть рядом, когда…
– Конечно, – перебила ее Аврелия.
Масляная лампа коптила.
Их окружали глубокие тени.
– Это то, о чем ты хотела поговорить со мной, Аврелия?
– Нет, – быстро ответила та и взяла ее за руки. – Я хочу знать, что ты думаешь о моем сыне и его северном походе.
Кальпурния посмотрела на свекровь, но рук не отняла.
– В эти дни я не ощущала ничего странного… – призналась она.
Но Аврелия любила точность. Она сжала ладони невестки:
– Скажи мне, малышка, скажи правду: увижу ли я, как мой сын победоносно
