весьма оригинальное решение: из Ярославля к Северодвинску был направлен паровоз. Двигатель, работающий только за счет потенциала парового пара, преобразующегося в механическое движение, казался на тот момент единственно возможным вариантом. В прицепленный единственный вагон загрузили роту охраны, и допотопный старичок, свистя и обдавая все вокруг густыми клубами черного дыма, скрылся за Барьером. Чтобы сгинуть в нем навсегда.
Через неделю на границе появился один истощенный, обессиленный человек с безумным, блуждающим взглядом. От него удалось узнать, что паровоз беспрепятственно въехал в Зону и даже какое-то время двигался по ней, но затем возле очередного крупного населенного пункта железнодорожный путь оказался забаррикадирован вставшими электропоездами. Во время остановки экипаж и пассажиры паровоза были атакованы огромной толпой сошедших с ума людей, которые накидывались десятками на каждого из них. Ему удалось отбиться только чудом.
К вечеру того же дня из Зоны выбралось еще несколько людей, подтверждавших слова первого. Но они были последними.
После этого стало ясно, что движение по имеющимся железнодорожным путям вблизи населенных пунктов невозможно. И было принято решение о прокладке нового железнодорожного пути.
Будущую дорогу инженерам пришлось намечать, основываясь на имеющихся топографических снимках территории до катастрофы. Что творилось там в настоящее время, никто достоверно сказать не мог. Пролетающие над территорией Лукоморья спутники теряли сигнал, восстанавливая его сразу же после пересечения невидимых границ проклятого места.
Выбор транспортного средства в итоге был остановлен на ручных дрезинах. В сложившихся условиях это был единственный доступный вариант, пусть и весьма медлительный из-за управления мускульной силой живых людей. Преимущество его, помимо работы без электричества, заключалось в относительной легкости. Способные перевозить на себе до пятиста килограмм груза дрезины могли перемещаться по рельсам, уложенным практически на любую поверхность, без усиления грунта и возведения дополнительных насыпей в условиях невозможности применения тяжелой строительной техники.
Сначала решено было использовать самые прочные и длинные рельсы, из применяемых в прокладке узкоколеек, позволявшие одним пролетом перекрывать расстояние в восемь метров. Но вес одной подобной железяки составлял двести килограмм. С учетом грузоподъемности дрезины, после погрузки двух рельсов в запасе оставалось не больше ста килограмм, что исключало возможность перевозки блоков шпал, рабочего инвентаря и прочего груза. Даже двое не самых крупных мужиков давали минимальный перегруз в пятьдесят килограмм.
В общем, от первоначальной задумки решено было отказаться в пользу более коротких, но легких рельс. В конечном счете, совокупность веса и длины позволяла экипажу на двух дрезинах доставлять к месту сбора шесть рельсов, что, с учетом их установки и монтажа по двум сторонам полотна, давало в плюс пятнадцать метров проложенного пути. Ко всему прочему, легкость выбранных рельсов давала сниженное давление на балластную подушку, что позволяло класть их на болотистую почву и слабый грунт.
Дело оставалось за малым: сесть на дрезину, отмахать на своих руках до конца проложенного пути, притащить шестидесятикилограммовые железки на уложенные шпалы, укрепить и – ехать обратно за новой партией.
– Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся – глаза всюду за ними так и следят. К утру совсем сожгло их в уголь, одну Василису не тронуло…[8]
За несколько месяцев все было отлажено настолько, насколько вообще можно было обустроить и контролировать свое пребывание во враждебной для человека Зоне.
Заминки и различного рода происшествия случались постоянно. И люди гибли. За те пару месяцев, которые Гиль провел здесь, он стал свидетелем десятка смертей и много раз слышал о пропавших без вести.
Бригады не были постоянными. Люди болели, уезжали из Зоны, возвращались обратно. Но большинство работающих здесь, так или иначе, знали друг друга, общаясь при встрече на дороге, как сегодня с Макетом, или в общей столовой поселка, в ожидании смены и свободных дрезин. Задерживались здесь дольше первых двух ходок немногие. Кто по каким-то своим соображениям, кто по безотчетным внутренним причинам. А те, кто остался, не могли объяснить, почему: вот тянет сюда, и все тут. Несмотря на смертельную опасность.
Часто приходилось отправляться к эпицентру порожняком, после объявления о том, что тот или иной отряд не вернулся в поселок к назначенному сроку, после которого нужно было начинать поисковые мероприятия. И, тем не менее, Зона медленно, шаг за шагом, но позволяла проникать в себя бывшим хозяевам этой земли. Еще максимум год – и будет эпицентр. А дальше посмотрим, что да как.
Зима. Холодная, сырая яма какого-то подпола. Жажда и голод. Надсадный кашель. Страх неизвестности и ожидания своей судьбы, оказавшейся по воле нелепого случая в руках врага…
Гиль встрепенулся, открыл глаза.
Кажется, он чуть было не уснул, уже провалившись через эфемерно тонкую грань между воспоминаниями и сном, в котором так легко спутать одно с другим.
Проходник взглянул на песочные часы. Время его смены безостановочно подходило к концу. Он встал и, аккуратно пройдя между спящими, добрался до Хэлла. Толкнул его и вернулся к наблюдательному пункту.
– Как оно тут? – Сергей осторожно, чтобы не наступить на спящих, пробрался к занавешенному окну, возле которого сидел Гиль.
– Спокойно все, – шепотом ответил последний. – Кот молчал.
Хэлл отодвинул край занавески, всматриваясь в ночь.
Огней стало заметно больше. Теперь они медленно плавали небольшими группками, слабо подсвечивая тонкую кромку тумана, расползшуюся между стволами деревьев. Но за край буферной зоны туман сегодня не шел. И это была прекрасная новость.
Короткий и сильный порыв ветра ударил внезапно. Прошелся волной в шелесте листвы. Всколыхнул стайки огней, разбрасывая их в стороны и прибивая к земле.
– О! – выдохнул Хэлл, хватая за плечо Гиля и указывая свободной рукой в сторону одного из участков леса за буфером.
Там, на фоне темного леса, между стволами деревьев появилась слабо различимая темная фигура. Огоньки, оправившись от воздушного тарана, вернулись, стали подниматься вверх. В их свете из темноты проявились очертания покрытых густой шерстью ног, массивного, крепкого, косматого туловища, пары верхних лап и головы, напоминающей медвежью, увенчанной парой витых рогов. Вспыхнули под нависшими бровями зеленым светом два глаза. С шумом вылетел воздух из широких ноздрей.
Нога, оканчивающаяся копытом, сделала первый шаг на вырубленную территорию буферной зоны. Леший вышел вперед неторопливой, уверенной походкой. Встал посреди пустого места, осмотрелся по сторонам. Повернул голову в сторону занавешенного окна.
Стоявшие возле него Хэлл и Гиль, не сговариваясь, отпрянули в стороны и прижались к стене.
– Пришел все-таки! – шепотом произнес Гиль.
– А как не прийти, если звали!
– И что теперь делать? Будить остальных?
– Пока
