такой непохожей на него стране, как Римская республика.
Клеопатра медленно кивнула. Она начинала кое-что понимать.
– Получается, в Риме распоряжается не один человек. Кто же влияет на эту власть? Священники или те, кого они называют сенаторами, – люди в белых тогах с пурпурной полосой?
– Все вместе. Пожалуй, самые влиятельные люди в Риме – сенаторы, они устраивают свои собрания в срединной части города – мы видели это здание. Еще есть народные собрания, где плебеи избирают трибунов, которые представляют народ в Сенате. Из числа сенаторов ежегодно избирают двоих консулов, которые управляют римским государством сообща. Главное правило Римской республики – разделять власть, избегая ее сосредоточения в руках одного человека. Изначально Рим тоже был царством, но жестокое и несправедливое правление некоторых царей заставило римлян отказаться от такого государственного устройства и создать сложную сеть представителей и магистратов. Но власть, твое высочество, всегда имеет свойство сосредотачиваться в руках немногих, поэтому на вопрос о том, кто распоряжается в Риме, я отвечу так: на сегодняшний день это три человека – Помпей, с которым ведет переговоры твой отец, Красс, весьма могущественный и богатый…
– Который хотел завоевать Египет, – перебила его Клеопатра, слышавшая это имя несколько лет назад, когда римляне угрожали захватить Египет и ее отец поносил Рим последними словами у себя в александрийском дворце.
Наставник кивнул. В одну из его поездок в Рим в Сенате шли толки о захвате не только Кипра, но и всего Египта. Как правильно заметила его подопечная, Красс выступал за полный захват страны, но фараон подкупил Помпея и ничего подобного не допустил.
– Да, тот самый Красс, – подтвердил Филострат. – Вот почему с тех пор твой отец поддерживает хорошие отношения с Помпеем, заклятым врагом Красса.
– Да, но ты сказал, что в Риме сейчас распоряжаются три человека. Помпей, Красс… а кто третий?
– Гай Юлий Цезарь.
Так она впервые услышала это имя.
– Ты сказал, что Помпей и Красс в Риме. А где этот… Цезарь?
– Насколько я понял из разговоров, Юлий Цезарь сейчас далеко на севере. Галльские племена угрожают тамошним римским провинциям, и Сенат отправил его в поход против галлов.
– Значит, эти трое – самые могущественные люди в Риме?
– На сегодняшний день – да. Они как-то договариваются между собой. Помпей и Красс ненавидят друг друга, а Цезарь не доверяет Помпею, и тем не менее они достигли взаимопонимания. Цезарь, например, выдал замуж за Помпея свою дочь и увез сына Красса в Галлию. По крайней мере, так говорят.
Клеопатра обдумала эти последние слова. Значит, жена Помпея, которая заинтересовала ее на званом обеде, – дочь этого третьего человека.
– Кажется, Цезарь умен, – сказала она.
– Я мало что о нем знаю. В Риме и в Сенате есть две партии: оптиматы, сторонники старых порядков, и популяры, выступающие за перераспределение богатств и прав, которые должны достаться всему римскому народу. С юных лет Цезарь был ближе к популярам, и это долгое время закрывало ему путь к власти. Теперь, похоже, он изменил свои взгляды, по крайней мере отчасти: отказался от некоторых требований, однако провел земельный закон о распределении земель среди беднейшего населения. Но, заключив договор с Помпеем и Крассом, он получил то, что римляне называют империем, – начальствование над легионами.
– Чтобы сражаться с галлами?
– Я не уверен, что такова была его изначальная мысль, – заметил Филострат, склонный рассуждать уклончиво, с учетом самых неожиданных возможностей, – но сейчас его втянули в эту войну.
– В конце концов останется только один из трех, – заключила Клеопатра.
– Почему царевна так думает?
– Ты же сам говоришь, что власть имеет свойство сосредотачиваться в руках немногих. То же и в моей семье: либо на троне останется сестра, либо его вновь займет отец. Править суждено только одному. В Риме, несмотря на сенаторов, трибунов, консулов и собрания… тоже останется кто-то один.
– Любопытно, – заметил Филострат.
– Что тут любопытного?
– Отец египетской царевны, фараон, придерживается того же мнения.
– И кто же, по его мнению, останется: Помпей, Красс или Цезарь?
– Фараон убежден, что Помпей встанет во главе Рима. А значит, большей части известного нам мира.
– А ты, Филострат, что думаешь? – спросила девочка, поразмыслив. Ее опекун отличался большой проницательностью.
– В конце концов остается самый безжалостный, – ответил он.
– И кто же это?
– Говорят, самый жестокий из этих троих – Помпей. Он не ведает угрызений совести и не прощает врагов. Твой отец, на мой взгляд, сделал правильный выбор.
XCVII
Casus belli
Везонций[124], срединная часть Галлии, в 120 милях к северу от Генавы
На границе между землями гельветов и секванов
58 г. до н. э.
Цезарь вернулся с юга, приведя пять легионов: три легиона ветеранов и два новонабранных.
– Какова обстановка? – сразу же спросил он, даже не поздоровавшись.
Лабиен не удивился: он не нуждался в приветствиях. Их дружба была выше условностей. А срочные дела не допускали ненужных разговоров. К ним молча присоединились Бальб и молодой Красс.
– Гельветы двинулись на север, как ты и предполагал. Я следовал за ними, держась в стороне. У меня были легион и вспомогательные войска из Генавы. В итоге мы оказались здесь. – Лабиен прочертил свой путь на карте, пока его палец не остановился на Везонции, столице секванов. – Я не хотел идти дальше на север. Там нет крепостей, где можно укрыться, если бы Дивикон напал. Разрешения от секванов он добивался неделями, но, по-видимому, они все-таки уступили, и сейчас он и его триста тысяч мужчин, женщин и детей направляются вот сюда, к реке Арар[125], главному притоку Родана. Переход через Арар займет время: река достаточно бурная. Пока ее пересекли лишь несколько легких отрядов, дозоры: Дивикон послал их, желая убедиться, что дорога для основной части переселенцев свободна. Но эти воины напали на эдуев, и последние вместе с аллоброгами, которые пострадают следующими, если гельветы продолжат двигаться на юг, официально обратились за помощью к Риму. Одно письмо они передали мне, другое отправили в Сенат, как ты и просил. Такова обстановка.
– Хорошо, – кивнул Цезарь, обдумывая услышанное и изучая карту. – Итак, что мы имеем? Дивикон вот-вот подойдет к Арару, единственному препятствию на его пути, а эдуи и аллоброги обратились за помощью к Сенату.
Цезаря и его приближенных окружили остальные трибуны, легаты легионов, приведенных Цезарем из Аквилеи, Сабин и Котта, а также несколько виднейших центурионов. Всем хотелось его послушать.
– Будем преследовать Дивикона, – заключил Цезарь. – Со всеми легионами, что у нас есть.
– С шестью легионами? – уточнил молодой Красс.
– С шестью, – подтвердил Цезарь. – Мы в глубине
