принц спокойно протягивал мне обе ладони.
— Куда уж больше, — отозвался в том же тоне Карсер.
И тоже вздохнул.
Потянувшись было к его ладоням, я замерла. Подняла взгляд.
— А вы расскажете мне про проклятие?
Карсер снова улыбался — но только одними глазами. Лицо его оставалось серьёзным.
— Я расскажу тебе всё, Мира. Если ты захочешь слушать.
— Захочу! — решительно кивнула.
А потом осторожно положила пальцы поверх его ладоней. Затаила дыхание, ощущая твёрдую, чуть шершавую кожу мага, который точно знал, что такое держать в руках оружие. И вздрогнула, когда его пальцы легко погладили мою ладонь, у основания большого пальца.
Миа тут же заинтересованно подняла голову.
Но мне было не до этого, я вся уходила на то, чтобы выровнять дыхание от простой, но очень интимной ласки. Ласки ведь? Или я настолько умная, что дура и не понимала…
— Ближе, Макклири, — голос Карсера стал ниже. — Иначе я не поймаю, когда ты начнёшь падать.
Врал. Я точно знала, он поймал бы, даже если я находилась на другом конце комнаты, но…
— Падать? — оказалось, что я сама начала хрипеть.
Откашлялась. А потом, ради разнообразия, послушалась и придвинулась ещё на пол-локтя.
Карсеру понравилось.
— У меня лекции… скоро, — напомнила, лишь бы отвлечься от дико волнующего ощущения его пальцев, переплетающихся с моими.
— Успеешь, — пообещал он. — А теперь смотри, Мир-ра.
Чердак вокруг нас вдруг исчез. Да даже Карсер исчез, а я осталась одна в мрачной, злой темноте, давящей со всех сторон. Ни крикнуть, ни пошевелиться. Но Миа всё ещё была во мне, и только это помогало сохранить самообладание.
Это и тихий, словно он говорил мне на ухо, голос Карсера.
— Тёмное царство — это не просто пристанище бесов, Мира. Это место, куда уходят беспокойные, мятущиеся души драконов.
Передо мной возникло тёмное, словно вылепленное из дыма, очертание дракона. Так, как его мог бы нарисовать талантливый, но ребёнок.
Но вот откуда-то сбоку прилетело копьё с острым наконечником, вонзаясь дракону прямо в сердце. Звука не было, но я словно наяву услышала полный боли, предсмертный рёв.
А потом что-то слепящее отделилось от тела угасающего дракона. Это нечто потянулась было вверх, к свету, но вдруг метнулось в одну сторону, в другую. Едва не разорвалось пополам, а потом стало медленно менять цвет на тёмный.
— Проходят столетия, пока новая душа не превратится в…
Душа снова стала меняться, расти, постепенно приобретая очертания…
— …бесов.
Да. Это действительно было так, я чувствовала, что Карсер говорил правду. Но зачем? Почему мне?
— Во что бы то ни стало души драконов стремятся вернуться в Риот, — мрачно сказал Карсер. — Они пробивают защиту, поэтому главная задача квадров охранять границу и устранять прорывы. Но и граница не вечна, и единственный, кто может поддерживать её за счёт собственной силы это…
—...его величество Орельен, — выдохнула, наблюдая за бесом, который раз за разом врезался в мерцающую плёнку.
Казалось, она непоколебима, но мне с моего места показалось, что в месте ударов она покрылась сетью мелких, но трещин.
— А помогают ему в этом студенты Академии запрещённой магии, — вдруг сказал Карсер.
А я моргнула и осознала себя сидящей на диване, так близко, что чувствовала жаркое дыхание принца на своём лице.
— Что?
— Так пятёрки действительно помогают Риоту?
Потому что если это так, то сиротки во много раз умнее меня.
В голове тут же появилась картинка довольной, ухмыляющейся Моррисон.
— Помогают, — признал Карсер.
А потом его пальцы коснулись моей щеки, провели по линии подбородка. Парализовали душу и тело.
Затравленно глядя на него сверху вниз, сглотнула.
— Студенты Академии запрещённой магии каждый год отправляются во дворец, чтобы отдать императору всю свою магию. Поэтому вас учат запрещённому — только так магия приобретает нужный окрас, после многолетних тренировок и заигрываний с изнанкой. А ритуал на крови помогает преобразовать её и отправить на поддержку границы. Только последние годы стало не хватать и этого, — Карсер усмехнулся. — Качество студентов снизилось. Поэтому я здесь — разобраться.
— И отправить сироток на убой? — голос всё-таки мне изменил.
Разом перестали существовать чердак, Карсер и даже я. Все мысли собрались в единой точке, которая болезненно пульсировала, представляя, сколько студентов погибли ради блага Риота.
— Не совсем.
Карсер заправил мне за ухо выбившуюся прядь.
Да после таких новостей даже Миа притихла, исподлобья глядя на чёрного дракона, к которому так прикипела.
Я зажмурилась и сжала кулаки.
— Насколько не совсем?
Каждый вдох и выдох отдавался болью, словно рёбра треснули и готовы были брызнуть острыми осколками.
— Ну, для начала, им платят.
Платят? Серьёзно?
Распахнув глаза, возмущённо уставилась на Карсера.
— По-вашему, это достаточная расплата за жизнь?
Не выдержала, вскочила с дивана, принимаясь мерить шагами пространство.
— Студенты академии не умирают, Мира. Ритуал высасывает из них магию, а империя берёт на себя заботу о них.
Высасывает магия! Всего-то! А потом добрый император гладит по головке и обещает золотые горы, в том числе и за молчание.
— Вас когда-нибудь запирали в антимагической клетке? — я вскинулась, прямо встречая взгляд Карсера. — Хоть раз вы — принц, архимаг, чёрный дракон и прочее-прочее чувствовали это? Безграничное отчаяние, лютую тоску, желание разбить голову о прутья, но выбраться, чтобы мир снова окрасился в яркие цвета.
— Больше мне интересно, как в ней оказалась ты, — бесстрастно бросил Карсер.
Но мне показалось, что он злится.
— Нам показывали. А потом желающим дали прочувствовать, что это такое.
Хотелось вцепиться в волосы от ужаса происходящего, но я держалась.
Остановившись, я невидящим взглядом окинула комнату. Ощутила боль от ногтей, впившихся в ладони.
— Никто не продержался и минуты, — покачала головой. — Десять секунд, пятнадцать… Ави хватило на двадцать пять. А потом его три дня откачивали в лазарете. Да что вы знаете! — отмахнулась с разочарованием. — Деньги, говорите? Забота империи? А нужна ли эта забота тому, у кого вырвали большую часть души и располовинили сердце? Магия — это то единственное, что осталось у сироток, раз даже с семьёй им не повезло. А вы так легко говорите о том, что они с ней прощаются.
Бесы и их предки!
Я была права! Быть в пятёрке — всё равно что подписать себе смертный приговор. И пусть умирали не по-настоящему, но
