только тот его ввел, панель начала обратный отсчет от десяти, низко тревожно подвывая.
– Напавшие на вас умрут через двадцать минут, – снова обернулся к нам инспектор. – Я поставил здание в режим восстановления. Оно уменьшится в размерах, поглотит всю органику внутри, выбросит неперевариваемое в фундамент и восстановится как новенькое. Желтые станут частью здания в прямом и демонстративном смысле.
Он опустился на ступеньки, что вели к месту трагедии, знаком велел нам сесть рядом и снял темные очки, чтобы мы смогли увидеть его глаза, затем откинул капюшон. Он был светловолос, возрастом где-то под пятьдесят лет, но нас обоих поразили его маленькие глаза с большими зрачками и не слишком большой череп. В том, кто он, не было сомнения.
– Я думала, Прежние вымерли, – сказала Джейн.
Инспектор улыбнулся:
– Как видишь, нет. Я не инспектор и не из НСЦ. Моя фамилия Хансон.
Я пару секунд пялился на него, переваривая информацию.
– Сочувствую вашей потере, – сказал я и, сунув руку в карман, вытащил оттуда обручальное кольцо Упавшей женщины и протянул ему. Я увидел, как его глаза увлажнились и он убрал кольцо во внутренний нагрудный карман. Униформа под плащом была узнаваемо похожа на истлевшие одежды Упавшей женщины, и фамилия Хансон виднелась на шевроне рядом со словом «УТОПИАКОРП». У меня было много вопросов.
– Джеки пропала тринадцать лет назад. Я не знал, что с ней случилось, до вчерашнего дня, когда заработал ее «маячок». Прошлой ночью я там побывал. Вы похоронили ее?
– Я.
– Я не собирался ничего вам рассказывать сегодня, просто хотел оставить подарок, где вы могли бы найти его – возле вашего транспорта, но тут появились эти идиоты. Их было больше, а я был вам должен. Ладно, – он поднялся на ноги, – пора идти. Вы меня не видели, меня здесь не было. Вы понимаете, насколько это важно?
– Я могу задать вопрос? – сказала Джейн.
– Боюсь, нет, – ответил Хансон. – Контакт с материалом строго запрещен. Повторяю: меня здесь не было, вы меня не видели. Понятно?
– Да, – вклинился я прежде, чем Джейн успела спросить. – Мы поняли.
Он кивнул и достал какой-то сверток из-под плаща.
– Вот мой подарок. Как понимаю, это коммерческий товар.
Я взял сверток. Он был округлый и увесистый. Ложки, подумал я. Чайные ложки, стальные, скорее штампованные, чем литые.
– Дайте мне двадцать минут, затем сами уходите из ратуши, – добавил он. – К тому времени начнется восстановление, и лучше вам не оказаться в ловушке внутри. Еще раз спасибо.
Мы поблагодарили его, и он направился было к выходу, затем остановился. В дверях стояли мужчина и женщина, тоже в униформе, и смотрели на нас.
– Проклятье, – выругалась Джейн.
– С языка сняла, – ответил Хансон.
Ангел
Хроматация построена на обломках мира, который принадлежал другой расе людей, известных как Прежние. Они были высоки, видели в полном спектре и страдали от гнева, корыстолюбия и алчности. Мало известно о Том, Что Случилось, но считалось, что это был какой-то конфликт, поскольку после него остались обломки боевых машин.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
Хансон приказал нам «сидеть ровно», прежде мы такого выражения не слышали, затем пошел поговорить с новоприбывшими. Он отсутствовал менее пяти минут, их разговор показался нам односторонним и не в нашу пользу. Кружащая светилка нависла над нами по команде одного из новоприбывших и ярко вспыхнула. Я ощутил покалывание в руке и понадеялся, что анти-П, которым мы отцветовались загодя, защитит нас от всех видов Плесени.
– Мне очень жаль, – сказал, вернувшись, Хансон. – Я этого не хотел, но Правила вполне определенны.
– Все хорошо, – ответила Джейн, – правда.
– Нет, я действительно обошелся с вами некрасиво. Спустился, чтобы поблагодарить вас, вручить вам подарок, а теперь должен отдать вас Плесени. Это ляжет тяжким грузом на мою совесть, и мне достанется от начальства.
– Мы можем вам чем-то помочь? – спросил я, следуя примеру Джейн.
Хансон улыбнулся и посмотрел на нас по очереди.
– Вы такие милые и действительно хорошо держитесь.
– Мы все равно погибли бы, – сказал я. – Желтые убили бы нас.
– Так что вы дали нам еще двадцать минут жизни, – добавила Джейн, – и нас не забили насмерть, так что это нам следует поблагодарить вас.
– Послушайте, – он явно был тронут, – вы так чертовски достойно себя ведете, так может, я что-то могу сделать для вас прежде, чем вы уснете?
– Ответьте на кое-какие вопросы, – попросила Джейн, – раз уж нам суждено умереть.
Ратуша вздрогнула, и несколько капель влаги упали с потолка.
– Переустановка, – сказал Хансон. – Рано началась. У нас мало времени. Что вы хотите узнать?
– Я знаю, что мы узники, – сказала Джейн, – несправедливого общества, руководимого неизменной догмой, которая заботится лишь о непоколебимости Правил.
– Это не совсем чтобы вопрос, но пока все верно.
– Мы также знаем, – продолжала Джейн, – что, когда тебя отправляют на Перезагрузку или Ночной поезд в Изумрудный город, ты заканчиваешь в Верхнем Шафране, где тебя пожирает Плесень и потом останки поглощает перпетулит. Вот мой вопрос: зачем это надо, если вы просто можете отдать нас Плесени прямо в городе под покровом ночи?
Хансон склонил голову набок.
– Верхний Шафран, как вы знаете, первоначально был путем в один конец для нарушителей, но генерализованные страхи в наши дни куда эффективнее: боязнь лебедей, молний, Бандитов и ночи прекрасно держит всех под контролем. В идеальном мире мы бы отменили Перезагрузку, но мы не можем изменить Правила, иначе эксперимент провалится. Что еще?
– Эксперимент?
Хансон глубоко вздохнул:
– Это долгая история, а у нас нет времени. Еще вопрос?
– Лебеди с самого начала сделаны из металла и проволоки?
– Да, мы называем их дронами.
– Как пчелы?
– Нет, – сказал он, – ни разу. Благодаря им мы знаем, где вы. Мы вас выследили вчера, потому что вы находились близко к маячку Жаклин, когда он начал подавать сигналы – и так я нашел вас обоих сегодня.
– А Том…
– Что?
– Ничего, – сказала Джейн. – Мы на острове, который называется Великая Британия. Он до сих пор так называется?
– Нет, уже давно. Мы называем эту группу островов архипелагом Альбион или Резервацией двенадцать и тринадцать, если говорить формально. У меня есть вопрос к вам: материал не хоронит своих мертвых – почему вы похоронили Джеки?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Мне показалось это правильным.
– Мы называем это остаточной памятью, – сказал Хансон, – окном в подсознании в маленькое хранилище обычаев и верований, к которому вам сейчас доступ не дозволен.
Здание начало оседать, и стены его заблестели от влаги.
– Мне правда очень, очень жаль, – сказал он, глядя на двоих, ждущих в дверях, – но поверьте, все произойдет очень быстро.
Джейн закашлялась, и я снова подыграл ей. Единственным способом выжить было убедить Бледного Всадника в том, что мы умираем. Если мы переживем следующие десять минут, мы сможем найти способ пережить и час – хотя сейчас оба пункта казались сомнительными.
– В благодарность за то, что мы похоронили вашу жену, – сказал я, – расскажите мне что-нибудь.
– Что именно?
– Что угодно. Чего я не знаю и никогда не смог бы узнать.
Он мгновение смотрел на меня.
– У тебя нет имени. Ты HE-315-PJ7A-M, двадцать четвертое поколение с Нулевого Момента. Ты появился в нашей базе данных двадцать лет назад, и вся твоя жизнь умещается в восемнадцать сотен строк текста, и почти все – о географических передвижениях. Ты еще не размножился?
– Размножился, хотя ребенок, – кашель, – еще не родился.
– Тогда ты и твои двадцать три предка сделали все, что от вас требовалось.
– А я? – закашлялась Джейн.
– JK-768-OY9K-F. Твоя история еще короче.
– По какому механизму, – кашель, – этот дрон выслеживает нас? – спросил я.
Хансон постучал по штрихкоду у меня на указательном пальце.
– Эти дроны сканируют только в пределах видимости. Все образцы этой Зоны работают на останках технологии пятисотлетней давности. Ваши штрихкоды дают нам идентификационные данные, не более, так что позиционирование должно поддерживаться дронами с интервалом два
