раза в день. Резервация тринадцать к западу использует эпидермальные QR-коды. Двадцать семь единиц информации, включая физиологические параметры…
Голос его оборвался, когда он понял, что рассказал слишком много и совершенно запутал нас во всех отношениях.
– Ладно… Штрихкод штука грубая, но эффективная.
Краем глаза я заметил, что Джейн прикрыла рукой штрихкод, росший у нее под ногтем. Лебедь следил за нами от самого Восточного Кармина, и причина того, что Хансон не знал о Томмо, заключалась в том, что штрихкод Томмо был нарушен – Томмо не был виден. Утверждение моей матери о том, что перчатки делают нас невидимыми для лебедей, внезапно обрело смысл.
– А вы, – натужный кашель, – Ангел? – внезапно спросила Джейн. – Посланный Творцом, дабы поразить, – кашель, – нас с небес?
– Я надеялся, что сегодня будет иначе, но не получилось.
– А мы можем поговорить с нашим Творцом?
– Мне кажется, что мы закончили, – сказал Хансон, когда ратуша закачалась и поползла, начав заваливаться внутрь и уменьшаться в размерах, – и еще раз примите мою благодарность и извинения. Поверьте, мало кто заходил так далеко, как вы, и узнавал так много в столь юном возрасте.
Он призвал светящуюся сферу, которая ткнулась ему в ладонь как собака, затем пошел мимо трупов Желтых к выходу, пока мы все усерднее издавали звуки кашля и рвоты. Мы увидели, как он помедлил у стены снаружи – вероятно, вызывал панель управления, чтобы перекрыть выход, и перпетулит слился в сплошную стену, а мы оказались в ловушке внутри.
Я в полумраке посмотрел на Джейн. Единственным источником света оставалась фонарная крыша наверху, и Деяния Манселла на потолке казались теперь тусклыми и неприятными.
– Ну и зачем весь это бред про Ангела, Творца и кару? – прошептал я.
– Я хотела, чтобы он счел нас покорными и охваченными страхом в его присутствии, – ответила она. – Чтобы он недооценивал нас. Как твои локти?
– Онемели.
– Мои тоже.
– Ты по-настоящему кашляла?
– Ни разу.
– Я тоже. Будем надеяться, что онемение – худшее, что с нами случилось и анти-П цветование позволит нам выжить.
Я огляделся, когда здание снова вздрогнуло, и при сокращении перпетулита с потолка закапала вода. У нее был странный терпкий запах, отдававший водорослями и дохлой овцой.
– Плесень мы пережили, но это нам ничем не поможет, если мы отсюда не выберемся.
– Верно, – сказала она, – и я надеюсь, ты внимательно следил за этим Хансоном.
– Да, – сказал я, – но поскольку мы команда, я запомнил только пять последних цифр. А ты…?
– Да, – она просияла улыбкой, – в том-то и дело. Мы с тобой одно целое – верные и неразлучные до самой смерти.
– Как в браке? – спросил я.
– Брак для безнадежных романтиков. Между нами большее.
– Любовь?
– Неа. Любовь проходит, а путаница эмоций ведет к иррациональности решений. Между нами узы взаимного доверия и понимания, закаленные в горниле совместной опасности.
– О, – сказал я.
Наверное, это прозвучало разочарованно, поскольку Джейн спросила:
– А если бы я сказала, что люблю тебя, это помогло бы нашим отношениям?
– Теперь не так сильно, поскольку ты подпортила это преамбулой.
Она на миг задумалась.
– Понимаю. Наверное, в другой раз. Надо выбираться.
Я попытался встать, но ощущал себя усталым и вялым, левую половину моего тела покалывало. Онемение расползлось от локтей вниз до пальцев, которые ощущались огромными, тяжелыми и бесполезными. Джейн с трудом поднялась на ноги, и мы пошли к дальней стене. Там она вызвала пульт управления и умело поменяла картинку ратуши, включив в нее запасной выход в задней стене, прямо там, где мы стояли. Когда панель затребовала код доступа, мы использовали хансоновский: мы оба подглядывали ему через плечо, когда он его вводил. Она запомнила первые пять цифр, я – последние. Сейчас перпетулит в режиме переустановки был более медлителен, но в задней стене открылось нечто вроде двери, за которой виднелись заросли боярышника и ежевики, и наш путь к спасению. Джейн была уже готова выскочить наружу, но я ее остановил.
– В чем дело?
– Мы должны быть мертвы, – я показал свой указательный палец со штрихкодом. – Мы не должны позволить увидеть нас лебедю, иначе Хансон поймет, что мы живы, – он вернется и завершит дело. То, что он нам рассказал, не предназначалось для повторения или пересказа.
– Хорошая мысль, Красный.
Так что мы забинтовали платками наши пальцы и выбрались из ратуши. Осторожно осмотревшись, нырнули в какое-то заброшенное здание и затаились в доме, чьей крышей служили переплетавшиеся плющ и ежевика. Мы сидели, тяжело дыша, не от усталости, а от страха и осознания того, насколько опасность была серьезна – обезглавленное тело так и не выходило у меня из головы.
Прошло около часа, прежде чем остаточный эффект Плесени начал ослабевать. К тому времени ратуша съежилась до размера телеги с сеном. Как только это случилось, мы услышали гудение, и три машины на большой скорости пронеслись мимо нас.
– Прямо как байки без колес, – сказала Джейн.
– И Ангел Хансон на одном из них.
Мы с Джейн решили переждать еще час, на случай если он или они решат вернуться. Ратуша продолжала восстанавливаться, и с запада на восток проплыл маленький шар молнии и исчез из виду за деревьями.
Мы вышли, как только убедились, что снаружи безопасно, затем остановились на покинутой улице и нервно осмотрелись.
Солнце продолжало сиять, птицы продолжали петь, ничего особо не изменилось – разве что ратуша, которая пока только восстанавливалась до изначальных размеров и пропорций из перпетулита, мягкого, как ткань еще не зажившей раны. Через пару часов она полностью вырастет, но снова будет пустой. Желтые будут поглощены без остатка, а их инструменты, поясные пряжки, цветные кружки и все, по чему их можно было бы опознать, крепко врастет в фундамент. Увы, так будет и с томами Правил в Палате Совета, которая тоже была захвачена переустановкой.
– Это все взаправду было? – спросил я.
– Думаю, да, – сказала Джейн, – и какова будет наша легенда?
– Мы никого не видели, – ответил я, – но давай порыщем вокруг на случай, если кто-то начнет задавать более наводящие вопросы – к тому же, в конце концов, тут может что-то найтись.
Джейн всегда считала, что если тебе нужно крепкое алиби на пару часов твоей жизни, то надо провести эту пару часов по-особенному, вместе и не впустую. Мы такое и прежде проделывали несколько раз.
Железный Дровосек
Железные Дровосеки когда-то давно, после Явления, были многочисленны, и в те ранние годы они слонялись по окрестностям без видимой цели. Уничтожить их было невозможно, потому их сбрасывали в шахты или топили в озерах. Рассказывали, что один Железный Дровосек выполз из озера в Северном Синем Секторе весь ржавый и опутанный водорослями, но скорее всего это было байкой, чтобы пугать детей.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
Мы молча шли мимо почерневших от огня домов, лишенных крыш, открытых стихиям и заросших ежевикой, боярышником и серебристой березой, пока не нашли ряд магазинов, вроде бы переживших пожар, относительно целыми. Первое строение оказалось городским кафе. Мы толкнули полуоткрытую дверь, заваленную мусором, и протиснулись внутрь. Там было сухо, большая часть мебели была цела, как и столешницы, кофемашина и бойлеры для чая. За прилавком на полках все еще стояли чашки, покрытые толстым слоем грязи и птичьими гнездами. Ежевика проползла внутрь и разрослась по потолку, но само кафе не особенно отличалось по оборудованию и функциональности от «Упавшего человека», просто было давно заброшено.
Мы пошарили внутри, но не нашли ничего, кроме кухонного ножа, которые всегда очень ценились, затем пошли в соседний универсальный магазин. Там тоже было сухо, пол ковром покрывал слежавшийся мусор. На стене виднелся выцветший лозунг «Разъединенные, мы все же вместе». Сейчас это казалось мрачной шуткой – разъединенность делала нас пленниками – Серым она не давала свободы, остальным оттенкам – прогресса.
– Я думаю, мы только что встретили Ангела, – рассеянно сказал я, роясь в груде старых газет и бланков, которые сложили, вероятно, для переработки.
– Бледный Всадник, – отозвалась Джейн, – и смерть следует за ним. Что ты
